И в наше время, к сожалению, об уровне диагностической работы того или иного медицинского учреждения нередко судят не по удельному весу правильно и, главное, своевременно поставленных диагнозов, а по числу лабораторных, рентгеновских и прочих исследований, приходящихся на одного больного.

Профессор Захарьин был ярым сторонником профилактического направления в медицине. Он любил повторять: «Копят болезнь пудами, а выходит она из человека фунтами». Антон Павлович, конечно, не раз слышал на лекциях это его выражение.

Много позже умирающий А. П. Чехов, находясь в Баденвей-лере, переписывал в различных вариациях: «Здоровье мое поправляется, входит пудами, а не золотниками» – и, наверно, грустно улыбался в этот момент, вспоминая, как по-настоящему звучит любимая поговорка его учителя.

Во врачебном мире Г. А. Захарьин был фигурой весьма колоритной. Ходили легенды о баснословных его гонорарах, сочетавшихся с неимоверной скупостью.

«Он возьмет с Вас сто рублей, – писал А. П. Чехов Суворину, – но принесет Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны». Антон Павлович настолько ценит время профессора, что категорически отказывается консультировать у Захарьина сына Суворина («инфанта»), которого сам считал абсолютно здоровым. «…Нет ничего хуже, как явиться к врачу и не знать, на что жаловаться. Это баловство…»

Что же касается слухов о скупости профессора, то, как свидетельствует биограф Захарьина А. Г. Лушников, они не соответствуют действительности: он вносил деньги на строительство водопровода в Черногории, а в 1896 г. пожертвовал полмиллиона рублей на церковно-приходские школы, которые находились в бедственном положении. Большие суммы были истрачены им на организацию Музея изящных искусств при московском университете (ныне Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина). На протяжении более чем 30-летней службы в Московском университете свое жалование за чтение лекций он отдавал в фонд помощи нуждающимся студентам.

Захарьин, далекий от политики, был врачом-гуманистом. На заре своей профессорской деятельности, когда в октябре 1861 г. полиция устроила погром студентов университета, он не остался в стороне, что было отмечено на страницах «Колокола»: «Из профессоров показали участие к судьбе избитых студентов: Ейнбордт и доктор Захарьин, который лишь только узнал, что бьют студентов, прибежал их перевязывать и лечить, почти силою ворвался во двор, где они лежали без чувств, и сделал свое дело…»

А. П. Чехову, ценившему личную независимость и свободу, выдавливавшему из себя, как он писал, по каплям раба, не могла не понравиться эта же черта в характере Г. А. Захарьина, отказавшегося от должности лейбмедика, которую ему предлагали в связи с болезнью императора Александра III. «Врач должен быть независим не только как поэт, как художник, но выше этого как деятель, которому доверяют самое дорогое – здоровье и жизнь», – говорил Г. А. Захарьин, и, как видим, слова его не расходились с делом.

Эту же мысль высказывает Антон Павлович в «Скучной истории»: «…Чувство свободы и личная инициатива в науке не меньше нужны, чем в искусстве».

В «Скучной истории», к которой мы уже неоднократно обращались, пожалуй, больше, чем в каком-либо другом чеховском произведении использованы университетские «мотивы» биографии писателя.

Знатоки истории отечественной медицины находят несомненное сходство между замечательным русским ученым, основоположником московской школы гистологов Александром Ивановичем Бабухиным и главным героем повести Николаем Степановичем, от лица которого ведутся записки. Е. Б. Меве предпринял интересное исследование, показавшее совпадение не только фактов биографии, возраста, но и внешних данных и даже болезни героя и прототипа. По воспоминаниям современников, имя А. И. Бабухина для Москвы значило то же, что М. И. Сеченова – для Петербурга.

«Бабухин, – говорил Г. А. Захарьин, – это талант, сила, свет и красота нашего университета». Так же характеризовал Александра Ивановича другой выдающийся медик, его современник В. Ф. Снегирев: «Наука была его жизнью, и жизнь его была для науки, ни на одну минуту нельзя было его представить вне ее. Он любил ее, и она отвечала ему, и жизнь их была нераздельна».

Профессор Николай Степанович – тоже личность незаурядная. Имя его известно каждому грамотному человеку не только в России, но и за границей, а длинный список его друзей украшают такие имена, как Пирогов, Кавелин, Некрасов.

Так же, как и А. И. Бабухин, Николай Степанович – материалист. Он не изменяет своим убеждениям даже перед лицом приближающейся смерти:

«К несчастию, я не философ и не богослов. Мне отлично известно, что проживу я еще не больше полугода; казалось бы, теперь меня должны бы больше всего занимать вопросы о загробных потемках и о тех видениях, которые посетят мой могильный сон. Но почему-то душа моя не хочет знать этих вопросов, хотя ум и сознает всю их важность. Как двадцать – тридцать лет назад, так и теперь перед смертию меня интересует одна только наука.

Испуская последний вздох, – читаем мы признание этого чеховского персонажа, – я все-таки буду верить, что наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека, что она всегда была и будет высшим проявлением любви и что только ею одною человек победит природу и себя…»

Мотивы, побудившие А. П. Чехова написать «Скучную историю», конечно, значительно сложнее, чем желание воплотить в литературе образ А. И. Бабухина.

Профессор из повести А. П. Чехова – образ собирательный, точно так же, как и сама история, названная автором «скучной», что в какой-то степени созвучно с обыденной, т. е распространенной историей. Профессору абсолютно безразлично все то, что выходит за рамки его специальности.

«В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в этом сидении на чужой кровати и в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях, какие я составляю обо всем, нет чего-то общего, что связывало бы все это в одно целое, – так профессор объясняет причину своего душевного разлада. – Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей или богом живого человека».

А при отсутствии такой идеи, которая «выше и сильнее всех внешних влияний», достаточно потерять равновесие, чтобы все, в чем человек видел радость и смысл жизни, разлетелось в прах.

И хотя на имени Николая Степановича нет ни одного позорного пятна и пожаловаться ему, кажется, не на что, но на склоне дней своих крупный ученый понял, что жизнь, не освещенная великой целью, прожита напрасно. А его воспитанница, Катя, бросает ему в лицо жестокие слова:

«…Читаете вы уже тридцать лет, а где ваши ученики? Много ли у вас знаменитых ученых? Сочтите-ка? А чтобы размножать этих докторов, которые эксплуатируют невежество и наживают сотни тысяч, для этого не нужно быть талантливым и хорошим человеком. Вы лишний…»

Александр Иванович Бабухин не был «лишним» в этой жизни: он воспитал талантливых учеников и оставил после себя достойных наследников. Одним из многочисленных и благодарных учеников выдающегося педагога и ученого был доктор А. П. Чехов.

Но у Антона Павловича были и другие учителя.

«…Сегодня придется много пить за здоровье людей, учивших меня резать трупы и писать рецепты, – пишет он, как уже упоминалось, Григоровичу. – Вероятно придется пить и за Ваше здоровье, т. к. у нас не проходит ни одна годовщина без того, чтобы пьющие не помянули добром Тургенева, Толстого и Вас…»