– Кто от Души даёт, тому сторицей возвращается,– изрёк мой собеседник.

– Спасибо,– поблагодарил я.

– Уже,– ответил он.– Пусть и тебя спасёт.

– Кто ты? Как тебя зовут? – спросил я.

– Не зови ушедшего, ибо путь его долог, но твой не короче,– ответил он и исчез, словно не было. Лишь кошелёк с монетами, истинную цену которых я узнал лишь только сейчас, весомо оттягивал мне руки.

– Вот это-то и был он, Камень,– раздался рядом знакомый голос: я и не заметил, как вернулся Посланник.– Не всех он пропускает. Кого и заворачивает. Но теперь-то я наверняка знаю, что ты и есть он, Предназначенный. Так что вперёд, к твоему Предназначению!

* * *

Необычная улица закончилась. Далее мы шли по гладкой узкой дорожке, стеклянным мостом пронизывающей серую мглу. Никакого тоннеля, о котором повествуют люди, пережившие клиническую смерть, не было. Мы двигались внутри светящегося кокона, который передвигался вместе с нами, отчего казалось, что мы остаёмся на месте, беспомощно перебирая ногами по бесконечной ленте гигантского бегового тренажёра. Посланника вновь разобрал словесный понос, он что-то болтал как разбитной ди-джей, но я его не слушал: думал о своём. Машинально шагая рядом с ним, я развлекался, предаваясь интереснейшему занятию, которое стало для меня доступным благодаря вновь открывшимся способностям: анализировал свою прошедшую жизнь и логически выстраивал её вероятностные изменения при условии, что в какой-то конкретный момент поступил бы по-другому. Вспоминая малейшие нюансы поведения окружавших меня и сопоставляя факты, упущенные в тот момент из вида, я очень ясно видел свои просчёты и ошибки.

«Вот если бы я в пятого августа девяностого года согласился с Михаилом, а Егора послал бы куда подальше… Если бы я седьмого апреля двухтысячного настоял на встрече с Новиковым… Если бы я…»

Пронзительный визг и хлопанье крыльев прервали мои размышлизмы. Ринувшись из окружавшего тумана, несколько страшных летучих существ с яростью атаковали меня, норовя вцепиться в лицо. Перед глазами замелькали их ощеренные пасти, длинные кривые когти, шершавые перепонки кожаных крыльев, маленькие тельца, похожие на набитые дождевыми червями полиэтиленовые пакеты. Я заорал и, размахивая руками как мельничный ветряк, стал отбиваться, то и дело попадая кулаками по чему-то осклизлому. Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре нескольких гадин мне удалось отшвырнуть обратно в серую мглу, откуда они более не вернулись. Ещё одна, шипя и повизгивая, дёргалась у меня под ногами.

Всё это время Посланник стоял рядом, скрестив на груди руки, и с интересом наблюдал, как я расправлялся с этими тварями.

– Хоть бы помог! – попенял ему я.– Чуть ведь не убили! Стоишь тут… Ещё меч нацепил…

– Тебя убить – что рыбу утопить,– ответил он.– Ты ж уже не живой. И пока не живой. А что касаемо помощи, так с химерами справится тот лишь может, кто ими разродился.

– Ты что, хочешь сказать, что это я их сотворил?

– А то! Шёл, поди и думал: «Если бы этак сделал, то так бы было»? Так-то они, химеры, и рождаются! – наставительно произнёс Посланник.– Надо же, сколько ты их насотворял!

Я с омерзением посмотрел на продолжавшую шипеть тварь, наставил на неё пистолетом указательный палец и, имитируя выстрел, произнёс: «Ба-бах!» Ослепительно вспыхнуло, и чудовище бесследно исчезло…

* * *

Не могу сказать, как долго продолжалось наше движение: иногда казалось, что прошло всего несколько часов, иногда – бесконечно долгие недели. Кто его разберёт, этот мир-немир без времени и пространства! Но однажды впереди забрезжил неяркий свет, и вскоре мы вышли на большую ночную поляну. Находилась она в ущелье: с двух сторон метров на пятьдесят вверх возвышались отвесные скалы. Вход в ущелье преграждала стена с массивными деревянными воротами, сложенная из больших кусков необработанного камня. С противоположной стороны начинались густые заросли леса.

– Урочище Девяти Рогов! – торжественно прокомментировал мой спутник.

Действительно, посреди поляны возвышались девять одинаковых и, похоже, рукотворных монолитов высотою метров шесть. Расположенные по кругу диаметром около двадцати метров, они и в самом деле имели форму изогнутых рогов, направленных своими вершинами в одну точку над центром поляны. У основания каждого располагался небольшой светильник из кованого металла, однако язычки пламени в них казались какими-то ненастоящими, неподвижными, не дающими света. Мягкое, не дающее теней свечение голубоватого цвета исходило из туманного сфероидного образования в том месте, куда нацеливались все каменные рога. Прямо под этим необычным светочем – вросшая в землю невысокая, не более метра, каменная платформа, своею формой отдалённо напоминающая христианский крест. Сходство с распятием усугублялось ещё и тем, что на камне, раскинув руки, лежало обнажённое человеческое тело.

Лежавший представлял собой душераздирающее зрелище: низкорослый, неестественно худой, с рахитичным животом и непропорционально большой вытянутой головой. Редкие волосы едва покрывали его темя, на лице же и вовсе растительность отсутствовала напрочь – ни бровей, ни ресниц. При всем при этом он имел неправдоподобно огромные ступни и широчайшие ладони-лопаты. Единственно, чем он мог похвастать при жизни – также неправдоподобно большой детородный орган.

– Это что, труп? – спросил я Посланника.

– Ну, почти…– замялся тот.

– А что он здесь делает?

– Дык… это… тебя дожидается…

– Не понял,– совершенно искренне сказал я.

– Дык… чего уж тут и не понимать-то… Я это… был…

– Чев-во?! Ты что, хочешь сказать, что вот это прекрасное, полное жизненных сил и энергии тело предназначено для того, чтобы я с его помощью свершал судьбоносные дела?! А ну-ка, быстренько признавайся, что ты пошутил!

– Не шутковал я. Это я и есть… был, то бишь.

– Постой-постой! Что-то не стыкуется. Я вот, например, сейчас внешне точно такой же, как и в момент смерти. Значит, и ты…

– Ништо не значит! – нервно перебил он.– Ты ведь нежданно помер. А я долгонько готовился: всё представлял, каким я опосля смертушки стану молодцем-раскрасавцем. Вот оно по-моему и вышло. Да и то сказать: будь я таким при жизни – согласился б тебе тело-то уступить? Так что принимай наследство какое уж есть.

– Не-е, мужик! Так дело не пойдет! Не согласен я таким уродом жить!

– А вот это уж твоё дело! Не хочешь – не надо! Видишь, вон тама, в темноте, тени маячат? Местные пустоцветы. Они и о таком вместилище не первую вечность мечтают. Только скажи громко: «Отрекаюсь от тела!» – увидишь, какой тарарам здесь начнется. Так что, хочешь – выполняй Предназначение, не хочешь – зарабатывай Вечный Схлоп. А я своё Предназначение выполнил, посему свободен. Токмо напоследок должон ещё объяснить тебе, как в мир выйти. Это просто: ляжешь вовнутрь тела, мысли свои в кулак сожмёшь и скажешь: «Я здесь!» Ну, вот и всё. Прощевай! – с этими словами Посланник развернулся и, бодро и весело шагая, исчез в темноте за границей освещённого пространства, оставив меня один на один с этим полутрупом. Я лишь успел заметить, как многочисленные тени, прячущиеся во тьме, шарахнулись от него в стороны, как бабки-приживалки от царя.

Оттягивая неизбежное (да и куда торопиться при наличии отсутствия времени?.. или всё же «при отсутствии наличия»?), я походил вокруг, знакомясь с обстановкой. Урочище обступали высокие утёсы, густо усеянные отверстиями пещер, к каждой из которых вели грубо высеченные в камне ступени. В некоторых из них я побывал и пришёл к выводу, что нахожусь на территории какого-то монастыря. Гроты пещер, поделенные грубо сложенными каменными стенками на маленькие комнаты, служили, видимо, кельями: обстановка каждой состояла лишь из вороха сена и большого камня-алтаря, на котором возлежали предметы культа – по два отшлифованных каменных полушария с высеченными на срезе диагональными крестами: на одном – выступом, на втором – пазом.