– Да. Насколько мне известно, лорд Кромвель удостаивал этого человека своим особым доверием. Правда, по его словам, Барак отнюдь не является горячим сторонником реформ.

Архиепископ пристально посмотрел на меня:

– Как, впрочем, и вы. Вы ведь, кажется, изменили своим прежним взглядам.

– Милорд, ныне я стремлюсь честно заниматься своим ремеслом, и ничего более.

– Мне это известно. Как известно и то, что в прошлом вы были среди тех, кто надеялся привести Англию к религиозному обновлению. Надеюсь, вы и поныне убеждены в том, что истинным главой английской церкви должен являться король, а не Римский Папа, – изрек он, по-прежнему буравя меня глазами. – Божьей властью король поставлен над своими подданными, дабы наставлять их на путь истинный. Когда король говорит, сам Господь вещает устами своего помазанника.

– Да, милорд, – произнес я, хотя никогда не разделял подобного убеждения.

– Помните: мятежники чрезвычайно хитры и опасны. Для того чтобы одержать над ними верх, необходимы суровые меры. Я никогда не являлся сторонником жестокости, но сейчас у нас нет иного выбора. Мы должны защитить то, чего нам удалось достичь. Впрочем, если мы намерены превратить Англию в истинно христианское и благоденствующее государство, нам еще предстоит немало потрудиться.

– Вы совершенно правы, милорд.

Губы архиепископа вновь тронула одобрительная улыбка.

– Тогда собирайтесь в путь, господин Шардлейк, и да поможет вам Бог.

Он поднялся в знак того, что аудиенция окончена. Я поклонился и направился к дверям. В голове у меня вертелась мысль о том, что поручение Кранмера вряд ли заслуживает названия милосердной миссии. Мне предстоит заботиться о том, чтобы некий узник предстал целым и невредимым перед палачами Тауэра, которые обрекут его на медленную, мучительную смерть. Любопытно, что совершил этот Бродерик, если при одном упоминании его имени в глазах архиепископа вспыхивает страх?

Воспоминания мои были прерваны громкими голосами, раздававшимися за стенами комнаты. Я бесцеремонно толкнул Барака, так что с него разом слетела дрема. Оба мы, морщась от боли в затекших ногах, торопливо поднялись и оправили одежду. Дверь распахнулась, и в комнату вошел человек в изрядно потрепанной мантии стряпчего. Мастер Ренн отличался крепким телосложением и при этом был чрезвычайно высок ростом, возвышаясь над Бараком на целую голову. Я с облегчением убедился, что, несмотря на почтенный возраст, о котором красноречиво свидетельствовали морщины, избороздившие широкое лицо мастера Ренна, его никак не назовешь дряхлым. Держался он прямо, двигался уверенно, а из-под седеющих рыжих волос, падавших на лоб, выглядывали острые и внимательные голубые глаза. Пожатие его оказалось крепким и сильным.

– Рад приветствовать вас, господин Шардлейк, – произнес он звучным голосом, в котором ощущался заметный местный акцент. – Или, лучше сказать, брат Шардлейк, ибо мы с вами являемся собратьями по сословию. Джайлс Ренн, к вашим услугам. Слава богу, вы наконец прибыли. Мы уже начали опасаться, что в дороге с вами приключилось какое-нибудь несчастье.

Я обратил внимание, что, окинув меня взглядом, он, в отличие от большинства людей, не задержался на моей горбатой спине. Что ж, нашему новому знакомому не откажешь в деликатности, отметил я про себя.

– К сожалению, мы заблудились и потому провели в пути больше времени, чем рассчитывали, – пояснил я. – Позвольте вам представить моего помощника Джека Барака.

Барак поклонился и пожал протянутую руку Ренна.

– Господи боже, для клерка у вас на редкость крепкая хватка, – усмехнулся старый законник и похлопал Барака по плечу. – Вы можете служить добрым примером своим товарищам по ремеслу, молодой человек. В нынешние времена молодежь слишком мало двигается, а что касается клерков, они зачастую имеют жалкий вид.

Ренн бросил взгляд на стол, на котором стояли пустые тарелки.

– Вижу: моя добрая Меджи уже покормила вас.

Ренн подошел к огню. Сокол повернулся к нему, звякнув крошечным колокольчиком, который был привязан к одной из его лап. Хозяин ласково почесал птице шею.

– Ну что, старушка Октавия? Не замерзла? – с улыбкой проворковал он. – Когда-то мы с этой птицей были заядлыми охотниками, но старость не пошла нам на пользу, – пояснил он. – Прошу вас, садитесь. Мне очень жаль, что на время вашего пребывания в городе я не могу предоставить вам кров.

Ренн опустился в кресло и с сокрушенным видом окинул взором пыльную мебель и груды книг.

– Увы, с тех пор, как три года назад скончалась моя бедная жена, в доме царит запустение. Сами понимаете, что взять со старого вдовца? Я держу всего двоих слуг – Меджи и мальчика-конюха. Меджи стареет, и ей все труднее справляться с работой по дому. Но прогнать ее я не могу, ведь она была горничной моей покойной жены.

«Что ж, похоже, предположение Барака было недалеко от истины», – мысленно отметил я.

– Мы остановимся в бывшем аббатстве Святой Марии, – произнес я вслух. – Но в любом случае мы очень благодарны вам за любезность.

– Уверен, в аббатстве вам будет удобно, – заявил Ренн, потирая руки. – Вскоре всем нам предстоят интересные деньки. Когда в город прибудет королевский кортеж во всей красе, здесь будет на что посмотреть. Но сейчас вам необходимо отдохнуть с дороги. Думаю, вам лучше прийти сюда завтра, часам к десяти утра. Мы посвятим целый день разбору прошений.

– Превосходно, – кивнул я и добавил: – Судя по всему, в аббатстве вовсю ведутся приготовления к приезду короля.

– Говорят, там спешно возводится множество великолепных зданий, – подтвердил Ренн. – Лукас Хоренбаут прибыл в Йорк, дабы лично надзирать за строительством.

– Хоренбаут? Голландский художник, пользующийся особым расположением короля?

– Да, – с улыбкой кивнул Ренн. – Я слышал, ныне его считают непревзойденным мастером – после Гольбейна, конечно.

– Он и в самом деле великий художник. Вот уж не думал, что он в Йорке.

– С его помощью город готовится к торжественной церемонии. Правда, сам я не видел новых зданий: ведь в аббатство Святой Марии пропускают лишь тех, у кого есть там дело. Поговаривают, королева в положении и именно в Йорке состоится ее коронация. Но, возможно, это всего лишь пустые слухи.

Помолчав, он спросил, устремив на меня любопытный взгляд:

– А вы что-нибудь слышали об этом?

– До меня тоже доходили подобные слухи. Но их вряд ли следует принимать на веру, – заявил я, вспомнив, какую досаду вызвало у Кранмера упоминание о беременности королевы.

– Что ж, будем ждать. Если эта новость верна, жителям Йорка сообщат о ней, когда сочтут нужным.

В бодрой тираде Ренна мне послышались нотки тщательно скрываемой досады, и я внимательно взглянул на него.

– Возможно, королева Кэтрин будет коронована именно в вашем городе. Так или иначе, звание супруги короля ей удается сохранять уже более года.

Последнее замечание я позволил себе намеренно. Мне хотелось, чтобы мой новый знакомый уяснил: я не принадлежу к числу тех твердолобых королевских служащих, которые почитают своим долгом благоговейно отзываться обо всех деяниях монарха.

Слова мои достигли цели, ибо Ренн ответил мне понимающей улыбкой.

– Прошений подано великое множество, так что нам предстоит уйма работы, – заявил он. – Я очень рад, что наконец-то у меня есть помощники. Вы не представляете себе, сколько среди этих петиций встречается таких, что яйца выеденного не стоят. Не далее как вчера мне встретилась жалоба человека, затеявшего тяжбу из-за дюйма земли. Но вас, брат, подобными примерами человеческой глупости, разумеется, не удивишь, – со смехом добавил Ренн.

– Мне встречалось и не такое. Кстати, в основном я занимаюсь делами, связанными именно с правом на собственность.

– Ох, сэр, боюсь, вам придется пожалеть, что вы сообщили мне об этом. – Ренн подмигнул Бараку. – Теперь я с чистой совестью передам вам все имущественные дела. А себе оставлю те, что связаны с просроченными долгами и личной враждой.