Вначале все шло как по писаному. Она собиралась подарить мужу педальный холодильник. «Прекрасное упражнение для ног, к тому же и брюшко сгонит», – пошутила она, но, узнав, что это грозит сердечным приступом, тут же отказалась от своей идеи. И всякий раз, когда она пыталась скрыться в траве, продавец-цапля, словно подталкивая ее клювом, вызывал на новый разговор, то вынуждая ее отвечать на щекотливые вопросы («Меня еще вполне устраивает мой холодильник». – «А какого года выпуска ваше старье?»), то пробуждал в ней протест («Хорошо, я подумаю». – «Ах вот как, значит, у вас все решает муж!»), не давая в ней остыть желанию приобрести новейшую модель холодильника. Но в тот момент, когда желание достигло кульминации и она нетерпеливо выхватила из рук продавца ручку, произошла осечка: ручка оказалась баз чернил.

Покупательница протянула ручку продавцу, чтобы тот наполнил ее чернилами, но пыл уже остыл, желание осело, как безе, которое передержали в духовке. Она обвела взглядом комнату и, словно очнувшись, пробормотала: «Скажите… а сколько он стоит?» После этого ее уже невозможно было удержать никакими силами. «Нет, нет, это вовсе не так дешево, как вы пытаетесь убедить меня». И поспешно вскочила. «Зайду потом. Я еще подумаю. Извините за беспокойство».

– Вы сделали это нарочно? – спросила Квоту Флоранс.

– С ручкой-то? Конечно… Просто я хотел вам доказать, что я ничего не преувеличивал, когда говорил: надо успеть подсунуть ручку в момент наивысшего накала, ибо здесь решают секунды. Погасите огонь под кастрюлей с молоком, которое уже закипает, и оно не только не убежит, но сразу же опустится.

– И конечно, нет никакой надежды, что эта женщина снова вернется?

– Никакой, – подтвердил Квота. – Что сорвалось, то сорвалось бесповоротно. Но сейчас, выйдя на улицу, она уже раскаивается. И в таком состоянии она, пожалуй, кинется к нашему конкуренту милейшему Спитеросу, благо его магазин напротив и выиграет на этом деле только он.

– Так какого же черта вы выпустили ее из своих рук? – сердито буркнул Бретт.

Но тут раздался звонок. Явился новый покупатель.

– Ну что, будем продолжать? – спросил Бретт, и в голосе его прозвучали разочарованные, даже подозрительные нотки.

– Дорогой Бретт, – сказал Квота, – вы принадлежите к той категории пессимистов, которые, увидев, что с бойни сумела улизнуть одна-единственная свинья, сразу теряют веру в преуспеяние Чикаго. Но хватит болтовни. Тушите свет, и будем наблюдать.

Почти сразу же в «ловушку» вошел маленький человечек в черном костюме.

– Да это же отец Эспосито, честное слово! – прошептала Флоранс.

Антонио Эспосито был основателем одной из многочисленных ведущих между собой беспощадную борьбу сект, которые возникли в Тагуальпе после Конвенции о религиозной терпимости. Каждый из руководителей сект имел свой собственный приход, и фирма «Фрижибокс» находилась в приходе пастора Эспосито, который ежемесячно являлся получать дань для своей благотворительной столовой. Его боялись как чумы.

Однажды, было это месяц назад, когда Квота разъяснял Флоранс и Каписте (тот еще продолжал держаться настороженно) некоторые детали своего метода, на пороге неожиданно появился швейцар Эстебан и, как-то странно жестикулируя, словно говоря, что он, мол, бессилен, впустил пухлого человечка в сюртуке с детским личиком, обрамленным седыми волосами, и с таким уничиженным видом, который уж никак не вязался с тем упорством, с каким он рвался в кабинет.

Никто не мог устоять против мягкой настойчивости отца Эспосито. Через пять минут все имеющиеся у Каписты деньги перешли в руки посетителя. И Каписте было вдвойне обидно, тем более что Квота издали наблюдал за ним с оскорбительной усмешкой.

– Посмотрел бы я на вас… – сказал ему Каписта, когда пастор удалился.

– Сколько угодно, – ответил Квота. – А что вы скажете, если я не только не пожертвую ни гроша на его паству, но и продам ему холодильник?

– Держу пари, ничего не выйдет, – возразил Каписта.

Но в глубине души он уже не сомневался, что Квота сумеет добиться и этого. Именно с тех пор он и принялся всерьез вместе с прочими изучать метод Квоты.

Сейчас взгляды всех были устремлены на святого отца, который смиренно стоял в освещенной «ловушке».

– Ну и денек выдался! – воскликнула Флоранс.

– Сегодня же первое число, – улыбнулся Квота.

– Так вы знали, что он придет? – удивилась она.

– Догадывался. Не забывайте, что я должен выиграть пари. Какой категории? – спросил Квота у своих помощников.

Бретт с изумлением посмотрел на него:

– Неужели вы надеетесь продать ему холодильник? Да он же гол как сокол.

– Он уже пошел по пути, указанному стрелками. Значит, мечтает о холодильнике, пускай это и безумие с его стороны, – возразил Квота. – А раз так, то он у нас купит холодильник, если даже ему придется залезть в долги по самое горло. Какой категории? – повторил он свой вопрос.

А Эспосито тем временем суетился в «ловушке», он, видимо, горел желанием все потрогать, но, ни к чему не решаясь прикоснуться, делал какие-то движения и тут же спохватывался. Сначала он хотел поправить висевшую криво фотографию, но при виде пышной декольтированной красавицы отдернул руку. Потом наблюдатели увидели, что он потянулся было к сигаретам, однако взять ни одной не осмелился, достал собственную пачку, вынул сигарету, но, не в силах побороть робости, так и не закурив, засунул ее обратно в пачку, а пачку положил в карман.

– Категория «лань», – сказал один из помощников Квоты.

– Правильно, – согласился тот. – Весьма распространенное животное – робкое, застенчивое, скромное, охотиться на него не трудно, более того, упоительно прекрасно, однако при одном условии – надо иметь хорошие легкие, иначе его не загонишь. Беззащитное, но может вымотать окончательно. Тут требуется продавец-леопард, напористый, любезный, разговорчивый, и цель у него одна: не дать лани скрыться. Никогда покупатель-лань не осмелится уйти из магазина с пустыми руками, особенно если несчастный продавец лезет из кожи вон, обливается потом и теряет на него столько времени. По-видимому, дражайший Бретт, придется прибегнуть к вашим услугам, будьте готовы по первому зову прийти мне на помощь. Пошли.

Квота попросил всех остаться в нише, зажег свет и раскрыл дверь в «ловушку».

– Заходите, милости прошу, – пригласил он отца Эспосито. – Простите, что я заставил вас ждать, но столько дел…

Он взял шляпу пастора, повесил ее на вешалку и, пыхтя, стал выдвигать из угла тяжелое кресло.

Отец Эспосито, поняв, что произошло недоразумение, попытался его рассеять.

– Не надо, не надо, не утруждайте себя, сын мой. Вы меня не знаете, я пастор Эспосито, основатель секты «Святые когорты прогресса». Ваш щедрый директор, – пастор порылся в карманах, вынул несколько брошюрок, полистал их, – первого числа каждого месяца жертвует нам небольшую сумму…

Он отыскал среди своих брошюрок альбомчик с фотографиями и сунул Квоте. Тот сделал вид, что рассматривает его.

– Современная социальная секта, – пояснял отец Эспосито. – Ее цель – объединить веру с самыми передовыми идеями общества. Отнюдь не чуждаясь науки и промышленности…

– Понятно, понятно, – прервал его Квота. – Ну и как, они в порядке?

– Кто они? – спросил сбитый с толку Эспосито.

– Да ваши когорты?

– Как я уже вам изложил, сын мой, ваш щедрый директор…

– Ясно. Прошу вас, сядьте. Нет, нет, зачем же на жесткий стул…

Квота придвинул пастору глубокое мягкое кресло и усадил его, ласково придавив плечи служителя культа. Бедняга утонул в мягком сиденье, попытался было встать, но тщетно – его удерживала дружеская, но твердая рука Квоты.

– Не надо, сын мой, не надо, вы так заняты, а я пришел, чтобы… – запротестовал было отец Эспосито.

– Весь к вашим услугам, – прервал его Квота. – Вы, кажется, курите? Да, да, курите. Сигару? Вы ведь тонкий ценитель…

Он взял толстую «гавану» и заткнул ею, словно пробкой, полуоткрытый рот пастора, который собирался отказаться от угощения. Потом щелкнул зажигалкой, протянул ее пастору и, когда тот закурил, сунул зажигалку ему в карман.