Военные силы германских и скифских народов, которые утвердились на развалинах Западной империи, продолжали быть некоторое время точно такими же в их новых поселениях, как и в их прежней стране. Это были ополчения пастухов и земледельцев, которые во время войны шли в поход под командой тех же вождей, каким они привыкли повиноваться в мирное время. Они были поэтому сносно обучены и сносно дисциплинированы. Однако с развитием искусства и промышленности влияние вождей мало-помалу пришло в упадок, и у большей части народа оставалось меньше времени для военных упражнений. Поэтому дисциплина и военное обучение феодальных ополчений постепенно приходили в упадок и их место постепенно заступали постоянные армии. При этом, когда один из цивилизованных народов вводил у себя постоянную армию, для всех его соседей становилось необходимым последовать его примеру. Они скоро увидели, что их безопасность зависит от этого и что ополчение совершенно неспособно сопротивляться такой армии.

Солдаты регулярной армии, хотя бы они никогда не видели неприятеля, часто обнаруживали всю храбрость старых войск и с первого момента похода способны были противостоять самым выносливым и опытнейшим ветеранам. В 1756 г., когда русская армия вступила в Польшу, смелость русских солдат оказалась не ниже, чем прусских, считавшихся в то время самыми выносливыми и опытнейшими ветера- нами Европы. Между тем перед этим около 20 лет Русская империя пользовалась глубоким миром, и в это время она могла иметь очень мало солдат, когда-либо видевших неприятеля. Когда в 1739 г. разразилась испанская война, Англия пользовалась глубоким миром в течение 28 лет. Однако храбрость ее солдат далеко не была подорвана ее долгим миром и никогда не была столь отличной, как в попытке взятия Картагены — в этом первом несчастном подвиге этой несчастной войны. Генералы, может быть, и могут во время долгого мира иногда терять свое искусство, но там, где содержится хорошо устроенная постоянная армия, солдаты никогда не теряют своей храбрости.

Когда цивилизованный народ в деле обороны полагается на ополчение, он в любое время может оказаться побежденным варварским народом, случайно оказавшимся по соседству с ним. Частые завоевания татарами всех цивилизованных стран Азии достаточно показывают превосходство ополчения варваров над ополчениями цивилизованных народов. Хорошо обученная постоянная армия превосходит всякое ополчение. Такая армия может содержаться лучше всего богатым и цивилизованным народом, и в то же время только она может защищать его от вторжения бедного варварского соседа. Поэтому только посредством постоянной армии можно продолжать и сохранять цивилизацию в течение значительного времени. Подобно тому как только посредством хорошо обученной постоянной армии цивилизованная страна может быть защищена, так только при ее посредстве цивилизация может быстро проникнуть в варварскую страну. Постоянная армия с неодолимой силой утверждает закон государя в отдаленнейших провинциях империи и поддерживает до некоторой степени правильное управление в странах, которые в противном случае не допустили бы этого. Если кто-либо исследует со вниманием преобразования, проведенные Петром Великим в России, то увидит, что они почти все имели в виду учреждение хорошо обученной постоянной армии. Она — орудие, которое проводило и поддерживало все другие его мероприятия. Та степень порядка и внутреннего спокойствия, которой пользовалась с тех пор империя, всецело объясняется влиянием этой армии.

Люди республиканских убеждений относятся недоверчиво к постоянной армии как опасной для свободы. Конечно, она бывает такой там, где интересы генерала и главных офицеров не связаны неразрывно с поддержанием существующего государственного устройства. Постоянная армия Цезаря уничтожила Римскую республику. Постоянная армия Кромвеля разогнала Долгий парламент. Но там, где государь — сам генерал, где высшее и среднее дворянство страны составляет большую часть офицеров армии, где военная сила находится под командой тех, чей главный интерес в поддержании существующей власти, потому что они сами составляют большую часть этой власти, там постоянная армия не может быть опасной для свободы. Напротив, в некоторых случаях она может быть благоприятна для свободы. Устойчивость, которую она дает государю, делает ненужной беспокойную недоверчивость, которая в некоторых новых республиках, по-видимому, следит за самыми мелкими делами и в любой момент готова нарушить спокойствие каждого гражданина. Где прочность гражданской власти, хотя бы и поддерживаемой большей частью населения страны, подвергается опасности в случае какого-либо народного недовольства, где небольшое волнение способно превратиться в несколько часов в большую революцию, вся власть правительства должна употребляться на подавление и наказание малейшего ропота и недовольства против нее. Напротив, государю, опирающемуся не только на прирожденную аристократию, но и на постоянную регулярную армию, самые грубые, неосновательные и своевольные выступления доставляют мало тревоги. Он спокойно может прощать их или пренебрегать ими, и его собственное превосходство, естественно, располагает его так и поступать. Такая степень свободы, доходящая до своеволия, может быть терпима только в стране, где государь охраняется постоянной армией. Только в таких странах общественная безопасность не требует, чтобы государь на самом деле стал неограниченным властелином для подавления нелепой распущенности такой своевольной свободы.

Итак, первая обязанность государя — защита общества от насилия других независимых обществ — постепенно требует все больше и больше расходов, по мере того как общество развивается и цивилизуется. Военная сила общества, которая первоначально не стоила ничего государю ни во время мира, ни во время войны, должна, по мере развития прогресса, содержаться им сперва во время войны, а потом и в мирное время.

Великий переворот, произведенный в военном искусстве изобретением огнестрельного оружия, еще более увеличил расходы как по обучению известного количества солдат в мирное время, так и по употреблению их во время войны. И оружие, и снаряжение их стало много дороже. Ружье — более дорогое оружие, чем дротик, лук или стрелы; пушка или мортира дороже, чем баллиста или катапульта. Порох, который тратится во время смотров, теряется безвозвратно, что является весьма значительным расходом; брошенные дротики и выпущенные стрелы в древности можно было подобрать, и притом они стоили очень немного. Пушка или мортира не только много дороже, но и много тяжелее, чем катапульта или баллиста, и требуют больше расходов на изготовление и на перевозку их. Превосходство новой артиллерии над древней очень велико, и укрепить город так, чтобы он мог сопротивляться этой артиллерии хотя бы несколько недель, становится все более трудным и, следовательно, все более дорогим. В новое время много различных причин содействует тому, что защита общества стала более дорогой. В этом отношении неизбежным следствием переворота, произведенного в военном искусстве простой случайностью — открытием пороха, было огромное увеличение расходов вместе с естественным прогрессом.

В современной войне большие расходы на огнестрельное оружие дают очевидное преимущество народу, который больше в состоянии нести эти расходы, а следовательно, народу богатому и цивилизованному над народом бедным и варварским. В древние времена народам богатым и цивилизованным было трудно защищаться от народов бедных и варварских. В новое время бедным и варварским народам трудно защищаться от народов богатых и цивилизованных. Изобретение огнестрельного оружия, сначала казавшееся столь вредным, на самом деле благоприятно для сохранения и распространения цивилизации.

Вторая обязанность государя, а именно — защита, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости и притеснения его другими членами общества, или обязанность установления точного отправления правосудия, также требует весьма различных расходов в разные периоды развития общества.