Пастух имеет очень много досуга; земледелец на низкой ступени развития земледелия имеет тоже некоторое количество досуга; ремесленник или мануфактурист не имеют его вовсе. Первый может без какихлибо потерь занять большую часть своего времени военными упражнениями; второй может занять ими некоторую часть своего времени; но последний не может занять ими ни единого часа без некоторых потерь, и естественно, что внимание, направленное к собственным интересам, заставляет его пренебрегать ими. Усовершенствование земледелия, необходимо вызываемое развитием искусств и мануфактурной промышленности, оставляет земледельцу так же мало досуга, как и ремесленнику. Военные упражнения так же сильно пренебрегаются жителями деревни, как и городами, и весь народ становится невоинственным. В то же время богатство, которое всегда следует за улучшением земледелия и мануфактурной промышленности и которое в действительности является не чем иным, как накопленным продуктом этих улучшений, вызывает нападения соседних народов. Благодаря своей промышленности богатый народ является для других народов наиболее желанным объектом нападения; и если только государство не предпримет новых мер для общественной защиты, естественные привычки народа сделают его совсем неспособным к собственной защите.
При этих обстоятельствах, как кажется, есть только два способа, которыми государство может сделать возможной подготовку общественной обороны.
Это может быть выполнено или, во-первых, средствами очень строгой власти, которая, пренебрегая целым рядом интересов, склонностей и привычек населения, насильно заставляет его заниматься военными упражнениями, а в военное время обязывает всех граждан или некоторую часть их соединять их ремесло или профессию с ремеслом солдата.
Или, во-вторых, содержа и занимая постоянными упражнениями известную часть граждан, государство может сделать ремесло солдата особым ремеслом, отдельным и отличным от всех других ремесел.
Если государство обращается к первому из этих двух способов, его военную силу, как говорится, составляет ополчение; если ко второму, то — регулярная армия. Практика военных упражнений есть единственное или главное занятие солдат регулярных войск, содержание которых, или плату, государство доставляет им как главный и повседневный источник их существования. Военная практика является только случайным занятием солдат ополчения, и главные источники своего существования они извлекают посредством других занятий. В ополчении характер рабочего, ремесленника или торговца преобладает над характером солдата; в регулярной армии характер солдата преобладает над всеми другими; это различие составляет существенную разницу между этими двумя разными родами военной силы.
Ополчения бывали различного типа. В некоторых странах граждане, предназначенные для обороны государства, подлежали, как кажется, только военному обучению, не будучи, если можно так выразиться, сформированы в полки, не будучи разделены на отдельные отряды, находящиеся под командой собственных постоянных офицеров. В республиках Древней Греции и римской каждый гражданин, пока он оставался дома, занимался упражнениями или отдельно и независимо от других, или с теми из равных ему по положению, которые ему нравились больше; он не был прикреплен к какому-либо отряду войск до тех пор, пока его не призывали в поход. В других странах ополчение не только занималось упражнениями, но было и сформировано. В Англии, в Швейцарии и, я думаю, также в других странах новейшей Европы, где была организована несовершенная военная сила подобного рода, каждый ополченец, даже в мирное время, прикреплен к особому отряду, который выполняет свои упражнения под руководством своих постоянных офицеров.
До изобретения огнестрельного оружия из двух армий превосходство было на стороне той, в которой каждый солдат в отдельности обладал большей ловкостью и искусством в употреблении своего оружия. Сила и ловкость человека имели величайшее значение и обыкновенно определяли судьбу сражений. Но эта ловкость и искусство в употреблении оружия приобретались таким же точно способом, как в фехтовании в настоящее время, не упражнениями больших отрядов, а упражнениями отдельных людей в специальных школах под руководством особых учителей или вместе с их товарищами и сверстниками. С изобретением огнестрельного оружия сила и ловкость человека и даже чрезвычайное искусство в употреблении оружия, хотя еще далеко не потеряли своего значения, все же имеют гораздо меньшее значение. Природа оружия, хотя и не уравнивает неуклюжего с ловким, делает разницу между ними гораздо меньшей, чем это было раньше. Полагают, что вся та ловкость и искусство, которые необходимы для употребления огнестрельного оружия, могут быть в достаточной степени приобретены посредством упражнений больших отрядов.
Регулярность, порядок и быстрое исполнение приказаний — таковы свойства, которые в современных армиях имеют большее значение для определения судьбы боя, чем ловкость и искусство солдат в пользовании своим оружием. Но шум, производимый огнестрельным оружием, дым и невидимая смерть, которой в любое мгновение подвергается каждый, как только он вступает в зону орудийного огня, часто долгое ожидание боя создают большие трудности для поддержания на значительной высоте этой регулярности, порядка и быстрого исполнения приказаний даже в начале боя. В древнем сражении не было шума, который превосходил бы человеческий голос, не было дыма, не было невидимой причины ран и смерти. Каждый до тех пор, пока смертельное оружие не приближалось действительно к нему, видел ясно, что этого оружия близ него нет. При таких условиях в войсках, которые имеют некоторое доверие к своей ловкости и искусству в обращении с оружием, было значительно меньше трудностей в сохранении на некоторой высоте регулярности и порядка не только в начале, но и в течение всей древней битвы, пока одна из двух армий не бывала разбита. Но привычка к регулярности, к порядку и быстрому исполнению приказаний может быть приобретена только войсками, обучающимися в больших отрядах.
Во всяком случае ополчение, в какой бы степени оно ни было дисциплинировано и обучено, всегда должно быть более слабым в сравнении с хорошо дисциплинированной и хорошо обученной постоянной армией.
Солдаты, которые упражняются раз в неделю или раз в месяц, никогда не могут быть столь опытными в обращении с оружием, как войска, упражняющиеся ежедневно или через день; и хотя это обстоятельство не может иметь в новое время такого значения, какое оно имело в древности, однако признанное превосходство прусских войск, происходящее от их высокой опытности в упражнениях, показывает нам, что и в настоящее время, теперь, оно имеет очень большое значение.
Солдаты, которые обязаны повиноваться своему офицеру только раз в неделю или раз в месяц, а все остальное время могут устраивать свои собственные дела, как они хотят, без всякой ответственности перед ним, никогда не будут испытывать такого страха в его присутствии, никогда не будут иметь такой привычки к быстрому исполнению приказаний, как те, вся жизнь которых и поведение определяются им и которые каждый день встают и ложатся спать или по крайней мере расходятся по домам по его приказу. В том же, что называется дисциплиной, или в привычке быстро исполнять приказания, ополчение всегда должно еще более уступать постоянной армии, чем в упражнениях и умении пользоваться оружием. Но в современной войне привы чка немедленно исполнять приказания имеет гораздо большее значение, чем значительное превосходство в умении владеть оружием.
Те ополчения, которые, подобно татарам или арабам, идут на войну под начальством тех же вождей, которым они привыкли повиноваться в мирное время, являются самыми лучшими. В почитании своих офицеров, в привычке к быстрому исполнению приказаний они подходят ближе всего к постоянным армиям. Ополчения шотландских горцев, когда они служат под начальством своих собственных вождей, имеют также некоторые преимущества того же самого рода. Но так как эти горцы не кочующие пастухи, а все живут оседло, в постоянных жилищах, и так как они не привыкли в мирное время следовать за своими вождями с места на место, то они менее расположены следовать за ними в походы на значительное расстояние и на долгое время. Когда они захватывали какую-нибудь добычу, они стремились возвратиться домой, и начальство редко было способно удержать их. В повиновении они стояли ниже того, что известно о татарах и арабах. Так как шотландские горцы при их оседлой жизни проводят меньше времени на открытом воздухе, они менее привычны к военным упражнениям и менее опытны во владении своим оружием, чем татары и арабы.
