Всего же в течение 1942 года были сформированы две танковые армии, 25 танковых и 8 механизированных корпусов, 106 отдельных танковых бригад, 6 отдельных механизированных бригад, 51 отдельный линейный танковый полк, 57 отдельных танковых батальонов. Формирование последних во втором полугодии 1942 года было прекращено.
Выводы, сделанные из опыта применения танковых армий в операциях 1942 года, были положены в основу последующей реорганизации этих соединений.
В конце января 1943 года состоялось специальное заседание ГКО, посвящённое выработке положений о формировании танковых армий. Предварительно по этому вопросу были заслушаны мнения некоторых видных военачальников. Все сошлись на том, что из танковых армий необходимо прежде всего изъять немоторизованные стрелковые дивизии и организационно выделить танковое ядро новых формирований. Считалось, что такой подход к определению боевого состава танковых армий позволит обеспечить им высокую подвижность и большую ударную силу. В итоге однородные танковые армии, создававшиеся вместо танковых армий смешанного состава, как правило, состояли из двух танковых и одного механизированного корпусов, ряда частей усиления и обслуживания.
К июлю 1943 года в действующей Красной Армии насчитывалось 9 580 танков и самоходно-артиллерийских установок.
Как известно, решающие события 1943 года развернулись летом в районе Курского выступа или, как его чаще называют, Курской дуги. Немецкое командование сосредоточило в этом районе большие силы – 50 дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных. Эта группировка имела в своём составе около 900 тыс. солдат и офицеров, около 2 700 танков, до 10 тыс. орудий и миномётов.
В свою очередь, советское командование также сосредоточило в районе Курской дуги немалое количество войск. Так, на 1 июля 1943 года в состав Центрального фронта входили 2-я танковая армия, 9-я и 19-я отдельные танковые бригады, 15 отдельных танковых и 6 самоходно-артиллерийских полков. В общей сложности фронт располагал 1 678 танками и 103 САУ.
В составе Воронежского фронта на эту дату имелась 1-я танковая армия, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, 6 отдельных танковых бригад, 8 отдельных танковых и 3 самоходно-артиллерийских полка – всего 1 841 танк и 49 САУ.
Танк Т-34 и члены его экипажа. Орловско-Курское направление, июнь 1943 года. В период боёв на Курской дуге на большинстве танков уже были установлены радиостанции
За войсками Центрального и Воронежского фронтов восточнее реки Кшень располагались крупные резервы Ставки, объединённые в Степной фронт. К 1 июля 1943 года Степной фронт имел 5-ю гвардейскую танковую армию, 4-й гвардейский и 10-й танковые корпуса, 1-й механизированный корпус. Всего во фронте насчитывалось 1 380 танков и самоходных установок.
При этом «рабочей лошадкой» советских танковых войск в 1943 году стали танки Т-34. В танковом парке двух фронтов в июле 1943 года «тридцатьчетвёрки» составляли уже 62% и вынесли на себе основную тяжесть жесточайших танковых сражений на Курской дуге.
5 июля 1943 года началось наступление немецких войск на Курской дуге – операция «Цитадель». В полосе Центрального фронта главный удар был нанесён по войскам 13-й армии. Уже в первый день сражения противник бросил в бой до 500 танков, включая около 30 «Тигров» 505-го тяжёлого танкового батальона. Однако ощутимых результатов противнику достичь не удалось. Ценой больших потерь к исходу дня немцы смогли вклиниться в нашу оборону на направлении главного удара на глубину 6– 8 км. Чтобы остановить дальнейшее продвижение противника, 6 июля части 2-й танковой армии (367 Т-34 и 240 Т-60/Т-70) и 19-го танкового корпуса нанесли контрудар, в результате которого противник понёс большие потери в живой силе и технике. За четыре дня кровопролитных боёв противнику удалось продвинуться всего на 12 км. Уже 9 июля измотанная и обескровленная группировка немецких войск была вынуждена перейти к обороне.
Оборонительные бои на южном фасе Курской дуги отличались ещё большим ожесточением. Главный удар немецкие войска наносили в полосе обороны 6-й гвардейской армии, вдоль шоссе Белгород – Обоянь. Наступавший здесь 48-й немецкий танковый корпус к исходу 5 июля сумел вклиниться в её оборону. В ночь на 6 июля советским командованием было принято решение об усилении 6-й гвардейской армии двумя корпусами 1-й танковой армии (420 Т-34 и 203 Т-60/Т-70) генерала Катукова – 6-м танковым и 3-м механизированным. В приказе, подписанном командующим Воронежским фронтом генералом Н. Ф. Ватутиным, в частности, говорилось:
«1. Командующему 1 ТА генерал-лейтенанту т. Катукову к 22.00 5.7.1943 г. два своих корпуса выдвинуть на второй оборонительный рубеж 6-й гв. А и прочно занять оборону: 6 гв. тк (так в приказе– Прим. авт.) на рубеже Меловое, Раково,Шепелёвка; 3 мк – на рубеже Алексеевка, Сырцев, Яковлево. 31 тк расположить в обороне на месте 3 мк на рубеже Студенок, свх. Сталинский, Владимировка, Орловка. Штаб армии – в районе Зоринских дворов.
Задача: ни при каких обстоятельствах не допустить прорыва противника в направлении Обояни.
Быть в готовности с рассветом 6.7.1943 г. перейти в контрнаступление в общем направлении на Томаровку.
2. Танки в обороне окопать и тщательно замаскировать.
3. Потребовать от войск максимального напряжения для выполнения поставленной боевой задачи».
Честно говоря, есть ощущение, что сам командующий фронтом отдавал этот приказ без всякого напряжения, во всяком случае умственного. Совершенно непонятно, как можно одновременно прочно занимать оборону, окапывая и маскируя танки, и готовиться к переходу в контрнаступление. Причём окапываться нужно было ночью с тем, чтобы перейти в наступление утром. Бред какой-то!
Танки Степного фронта на марше. 1943 год
Озадачен и обеспокоен этим решением командующего фронтом был и командарм 1-й танковой М. Е. Катуков, который по этому поводу вспоминал: «Нашей армии ставилась задача – 6 июля нанести контрудар в общем направлении на Томаровку. Этот пункт приказа очень волновал нас. И не потому что пугали большие по масштабам наступательные действия.
К этому времени в 1-й танковой сложилось общее мнение, что наносить танковым бригадам и корпусам контрудар при сложившейся обстановке просто нецелесообразно.
Ну, хорошо, мы двинемся на немцев… Но что из этого получится? Ведь их танковые силы не только превосходят наши численно, но и по вооружению обладают значительным преимуществом! Этого никак не сбросишь со счёта. Вражеские «тигры» могут бить из своих 88-мм орудий по нашим машинам на расстоянии до 2 километров, находясь в зоне недосягаемости огня 76,2-мм пушек наших «тридцатьчетвёрок». Словом, гитлеровцы в силах и с дальних рубежей вести с нами успешный огневой бой.
Так следует ли давать им в руки такой сильный козырь? Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по-прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубоко эшелонированную оборону?
Эти соображения мы доложили командующему фронтом. Ждали ответа, но не получили его и к исходу ночи. А между тем срок выполнения пункта приказа о контрударе наступил, и нам ничего не оставалось, как выдвинуть танки.
Скрепя сердце я отдал приказ о нанесении контрудара. И степь, минуту назад казавшаяся безлюдной, пустынной, наполнилась гулом сотен моторов. Из-за укрытий выползли «тридцатьчетвёрки» и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, ринулись на врага. За танками двинулись цепи пехоты.
Уже первые донесения с поля боя под Яковлево показывали, что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьёзные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят «тридцатьчетвёрки».
