- Что рассказывали?

   - Чё я стану распространяться? Неинтересно будет, сам узнаешь. Ну что прислать к тебе ЛАРИСУ за записями? Девочка на музыке помешана.

   - Да все они помешаны! Я с клиентками дел не имею, - отмахнулся я.

   - Я тоже. Как правило! Но каждое правило существует для того, чтобы делать из него исключения.

   - Ладно, там посмотрим, - неопределённо хмыкнул я.

   Но мне и в голову не приходило связаться со столь юной девочкой.

   Виктор, как будто, угадал мои мысли:

   - О, девочки сейчас пошли ранние! Кстати, Лариса западает на зрелых сорокалетних джентльменов, таких как ты.

   - Зачем я ей нужен?

   - Да таким девочкам сопляки не нужны!

   Я держал кооператив по записи и продаже кассет.

   Как обычно по вечерам, включив на полную громкость, привлекающую клиентов музыку, сидел в киоске и, в ожидании очередного покупателя, обозревал через окно противоположную сторону улицы, всегда людную - там стоял большой магазин.

   Внимание привлекла высокая черноволосая красотка в элегантном джинсовом костюме с короткой юбкой. Она стояла лицом ко мне, с сумочкой на плече, пережидая транспорт. Сегодня, вдруг, похолодало, как нередко случается летом на Урале, и девушка надела высокие чёрные блестящие сапоги в обтяжку на массивных квадратных каблуках. Вид крепких загорелых коленок в сапогах всегда, почему-то, действует на меня агрессивно возбуждающе.

   Когда размашистым шагом, помахивая сумочкой на длинном ремешке, прелестная юниорка повернула через улицу к киоску, я более не сомневался, что это Лариса.

   Она подошла и наклонилась в открытую форточку, а я, что называется, «потерял дар речи». Меня полностью обаяли и смутили невероятно огромные глаза девушки, да ещё раскошенные тушью и чем-то, по – необычному, загадочные, чем, я так и не понял в тот раз.

   - Я Лариса. Вам Виктор говорил про меня? - заполонил весь мой слух мелодичный голос, словно перезвон серебряного колокольчика.

   - Говорил, - еле пришёл я в себя.

   - Мне Виктор сказал, что у Вас записей больше, чем у него, а у меня дома шикарный музыкальный центр, – переливисто зажурчал серебристый ручеёк.

   - Ну, наверно, смогу удовлетворить твои заявки.

   - Я куплю у Вас пять кассет, или больше, только у меня одно условие.

   - Какое?

   - Я хочу послушать подлинники и, потом, чтобы Вы записывали при мне - мне нужно качество. Это будет дороже?

   - Не будет! Только, ведь, всё это требует времени.

   - А когда Вы обычно пишете?

   - По вечерам, после продаж.

   - Сегодня можно?

   - Можно, - согласился я. - Погуляй с полчаса, я скоро закроюсь, вот мой адрес.

   И вручил ей визитку.

   - Вот здорово! Мне как раз ещё к подружке надо забежать.

   Лариса удалилась, оставив ошарашеным меня своим явлением.

   «Откуда, блин, берутся такие совершенные чуда, содрогающие мужскую плоть одним своим видом?» - пробежал озноб по всему телу.

   Я развил бурную деятельность - лихорадочно закрыл киоск и рванул через улицу в магазин за коньяком, шоколадом и буженинкой для серьёзной закуски.

   Прискакав домой, наскоро прибрал комнату и принял ванну.

   Обтираясь полотенцем, я сервировал стол, еле успел - раздался звонок в дверь.

   Лариса была не одна, а с подругой – блондинкой. Марину я знал, она раньше работала вместе с Татьяной.

   Явление сразу двух девушек несколько раздосадовало меня, но я широким жестом пригласил их в комнату.

   Подружки процокали высокими каблуками по плиткам коридора и, со свойственным всем женщинам любопытством, цепко обхватили глазами обстановку моей однокомнатной квартиры.

   Ничего лишнего, всё целесообразно, пришли они к выводу и, освоившись, раскованно заулыбались и сели в кресла.

   Себе я поднёс стул и взял в руки бутылку с коньяком.

   - Ой, девушка на картине - вылитая Татьяна. Это её фотография? - спросила Марина, заметив репродукцию над тахтой. Она всегда говорила громким, бесцеремонным голосом, как Дана из телепередачи «Армейский магазин», к тому же, смахивала на неё по внешности.

   - Это мадонна Леонардо да Винчи. Татьяна тогда ещё не родилась, - объяснил я.

   - А я думала - будем записью заниматься, - сказала Лариса, глядя на коньяк.

   Она сидела лицом к солнцу, и я понял, наконец, секрет её больших глаз, так смутивших меня в киоске - глаза её как хамелеоны, играли всеми цветами радуги, но не отражённым светом, а активно излучаемым изнутри.

   Столь редкое качество сразило меня вконец, в голове промелькнуло страстное, безнадёжное желание слиться с ними, раствориться в них.

   - Можно и записью заняться, - продохнул я.

   - Ну, уж это без меня, - сказала Марина, - кстати, мы тоже принесли вино, - и она достала из сумочки подруги, поставленной на угол стола, бутылку неизменного бюракана.

   Насколько я знал Марину раньше, она всегда отличалась прямотой выражения своих мыслей.

   - Но мы хотим выпить коньяку. Правда, Лариса? – продолжила блондинка.

   - Люблю коньяк - налей земляк! – продекламировала Лариса и пододвинула рюмку.

   - О, да ты не робкого десятку! – подумал я и разлил «Арарат».

   Сразу похорошело, девчонки затребовали музыку. Я включил жизнеутверждающую «Европу».

   - Всё-таки зарубежная попса лучше нашей, - прозвенел Ларисин колокольчик, она подняла на кресле руки кверху и, помахивая ими, стала подпевать в такт песне.

   - Ты серьёзно увлекаешься музыкой? – спросил я.

   - Старший брат приучил.

   - Так у него, наверно, всё есть, что у меня.

   - Он уехал с предками в Волгодонск, я живу одна.

   - А что они уехали?

   - Юг есть юг.

   - Не ври Лариса, - сказала Марина, - у неё папа импотент по радиации, а мама здесь загуляла. Зато у Лариски теперь отдельная квартира, предки оставили её доучиваться в колледже.

   - Так сразу всё и выдала, дура! - огрызнулась Лариса.

   Колледж в нашем городе считался его гордостью. Туда брали не всех, а по тестовому отбору. Значит красавица ещё и с умом.

   - Да, ладно, пошли танцевать Вадик!

   Марина выхватила меня со стула и заприжималась в танце горячим телом.

   - Ты что всё ещё один? У тебя есть девушка?

   Я знал, что Марина разведена.

   - Нет и не надо, - ответил я лицемерно.

   - Да уж на твоей Тане свет клином сошёлся. Подумаешь!

   Я промолчал.

   - Займись Ларисой, - предложила партнёрша, - знаешь, она такая ...- загадочная! – наконец, подобрала она слово.

   Мне стало весело, и я расхохотался.

   - Что ты гогочешь?

   - Знаешь в чём загадочность всех женщин?

   - В чём?

   Я наклонился к уху Марины, чтобы не услышала подружка, и прошептал:

   - У всех женщин есть п … а, но ведут они себя так, как будто её нет.

   - Наха-а-л! - жеманно пропела блондинка.

   - Тогда нахал, не я, а Пушкин, это он открыл, вон, видишь, на полке, его "Записки" стоят?

   Я заметил краем глаза, как Лариса, то ли ревниво, то ли осуждающе, следит за нашей болтовнёй.

   - Вот, дурак, вдруг она что расслышала, - закорил я себя.

   Музыка закончилась, мы сели и продолжили возлияние.

   Потом я поставил свой любимый «Пинк Флойд» и пригласил на танец Ларису. Она на каблуках была, почти, одного со мной роста – под метр восемьдесят, и поэтому наши взгляды уперлись. В гляделки я ей явно проигрывал.

   - Голова идёт кругом от твоих глаз, - выдохнул я.

   - А Вы тоже мужик ничего, люблю бородатых, - отвечала девушка.

   - Не надо шутить Лара, я в отцы к тебе гожусь.

   - Ты что, тоже с радиацией работаешь? - простенько перешла она на «ты», а сам вопрос содержал интимный прозрачный намёк.

   - Да нет, я электронщик, - выдал я прямой ответ, пропустив намёк.

   - Да? А я хочу программисткой стать.