— Выходит, они прятали сокровище более пятидесяти лет? — Эллери снова улыбнулся. — Это не кажется мне разумным, док. Разве только сокровище воображаемое — тогда его незачем предъявлять.

— Согласно легенде, — пробормотал мэр Джексберга, — они поклялись…

— Не прикасаться к сокровищу, пока в живых не останется только один из них, — закончил Эллери, разражаясь хохотом. — Переживший остальных забирает все. Так всегда бывает в подобных сказках, док. — Он зевнул и поднялся. — Кажется, я слышу зов перины в соседней комнате для гостей. Никки, у вас слипаются глаза. Послушайтесь моего совета, док, и ложитесь спать. Вам не о чем беспокоиться, кроме того, чтобы дети вели себя тихо, когда вы завтра будете произносить речь.

Как выяснилось, природа разделяла заботы доктора Мартина Стронга насчет Дня павших в войнах. Эллери и Никки проснулись в чисто вымытом дождем и сверкающем на солнце мире. Спустившись, они обнаружили мэра Джексберга снующим по кухне со спущенными подтяжками.

— Доброе утро, — рассеянно приветствовал их доктор Стронг. — Решил приготовить вам завтрак, прежде чем вздремнуть часок.

— Вы просто душка, — улыбнулась Никки. — Но неужели вы не выспались ночью, доктор?

— Я вообще не сомкнул глаз. Метался в постели, а только начал засыпать, как меня срочно вызвала по телефону Сисси Чейс. Надеюсь, это вас не потревожило.

— Сисси Чейс… — Эллери посмотрел на хозяина дома. — Это не ее вы упоминали вчера вечером как…

— Как правнучку старого Эбнера Чейса. Совершенно верно, мистер Квин. Сисси — сирота и единственная родственница Эба. Она вела хозяйство в доме старика и заботилась о нем с десяти лет. — Плечи доктора поникли.

— Значит, старый Эбнер… — странным тоном начал Эллери.

— Я пробыл с Эбом всю ночь. В половине седьмого утра он скончался.

— В День памяти павших! — воскликнула Никки, словно маленькая девочка, впервые столкнувшаяся с суровой реальностью.

Последовала пауза, нарушаемая шипением бекона, который жарил доктор Стронг.

— От чего умер Эбнер Чейс? — спросил наконец Эллери.

Доктор Стронг сердито посмотрел на него и покачал головой:

— Я не один из братьев Мейо,[52] мистер Квин, и полагаю, что мои познания в медицине далеко не всеобъемлющи, но их вполне достаточно, чтобы распознать кровоизлияние в мозг. В возрасте девяноста четырех лет это самая естественная смерть, какую только можно себе представить. Тут не было ничего необычного.

— Кроме того, — пробормотал Эллери, — что это снова случилось в День памяти павших.

— Человек — странное существо. Ложь он проглатывает, а правдой давится. Возможно, Господь устал от своей неблагодарной работы и обрывает нити жизни с некоторой долей юмора. — Казалось, доктор Стронг обращается не к собеседникам, а к самому себе. — Как вам приготовить яйца?

— Предоставьте яичницу мне, доктор, — твердо заявила Никки. — Лучше поспите немного.

— Мне придется это сделать, чтобы достойно выполнить свои обязанности, — со вздохом промолвил мэр Джексберга. — Хотя смерть Эбнера Чейса сделает церемонию еще более торжественной. Билл Йодер клянется, что не посрамит свою древнюю почтенную профессию и обеспечит похороны Эба по высшему разряду. Думаю, это к лучшему. Если мы добавим к сегодняшней программе похороны Чейса, то с ней не смогут соперничать даже бессмертные слова Эйба Линкольна! Между прочим, мистер Квин, я утром разговаривал с Лу Бэгли и он сказал, что ваша машина будет готова через час. Спецобслуживание гостя мэра, — усмехнулся доктор Стронг. — Когда вы собираетесь уезжать?

— Я собирался… — Эллери нахмурился. Никки бросила на него насмешливый взгляд. Она уже научилась различать на физиономии своего босса определенные признаки его расположенности к работе.

— Интересно, — пробормотал Эллери, — как воспримет эту новость Зэк Бигелоу?

— Он ее уже воспринял, мистер Квин. Я заглянул в дом Энди Бигелоу по пути домой. Пришлось сделать крюк, но я решил пораньше сообщить новость Зэку.

— Бедняга, — сказала Никки. — Каково ему было узнать, что он остался в одиночестве? — Она разбила яйцо.

— Мне не показалось, что Зэк очень потрясен, — сухо ответил доктор Стронг. — Он только сказал: «Черт возьми, кто же теперь возложит венок к памятнику после того, как я протрублю в геттисбергский горн?» Очевидно, в возрасте девяноста пяти лет смерть значит не так много, как для молодых шестидесятитрехлетних парней, вроде меня. Так когда вы собираетесь уезжать, мистер Квин?

— Разве мы очень спешим, Никки? — осведомился Эллери.

— Не знаю. А вы как считаете?

— Кроме того, уезжать до торжества было бы непатриотично. Как вам кажется, док, Джексберг не будет возражать, если пара янки из Нью-Йорка пригласят сами себя на ваше празднование Дня памяти павших?

Деловой район Джексберга состоял из единственной мощеной улицы, ограниченной с одной стороны незрячим глазом сломанного светофора, а с другой — двумя бензиновыми насосами перед гаражом Лу Бэгли. В промежутке грелись на солнышке несколько нуждающихся в краске магазинов. Над головами трепетали красные, белые и голубые транспаранты. Ветхие каркасные домики, украшенные американскими флагами, обрамляли улицу с обоих концов.

Эллери и Никки нашли дом Чейса в том месте, где он должен был находиться по описанию доктора Стронга — за углом гаража Бэгли, между укрытой плющом церковью и зданием, где размещалась пожарная команда. Но объяснения мэра были излишними, так как народ толпился только возле этого дома.

В центре толпы сидела в кресле-качалке широкоплечая девица в черном платье. Нос у нее был таким же красным, как и ее большие руки, но она пыталась улыбаться в ответ на раздававшиеся со всех сторон соболезнования.

— Благодарю вас, мисс Плам… Да, мистер Шмидт, я знаю… Он был таким бодрым стариком, Эмерсон, что я просто не могу поверить…

— Мисс Сисси Чейс?

Даже если бы голос принадлежал шпиону конфедератов, в толпе не воцарилось бы более глубокого молчания. Глаза жителей Джексберга с холодным любопытством изучали Эллери и Никки.

— Моя фамилия Квин, а это мисс Портер. Мы присутствуем на торжестве по случаю Дня памяти, как гости мэра Стронга… — атмосфера на крыльце тотчас же потеплела, как от дуновения теплого ветерка, — и он просил нас подождать его здесь. Очень сожалею о кончине вашего прадеда, мисс Чейс.

— Должно быть, вы им очень гордились, — добавила Никки.

— Да, благодарю вас. Это случилось так внезапно… Не хотите ли присесть… я имею в виду, войти в дом? Прадедушки здесь нет — он у Билла Йодера, в холодильнике…

Девушка заплакала. Никки взяла ее за руку и повела в дом. Эллери задержался на минуту, дабы обменяться подобающими замечаниями с соседями, которые утратили холодность, но не любопытство, а потом тоже вошел в дом, очутившись в маленькой сырой гостиной.

— Ну-ну, не надо плакать, Сисси — можно я буду вас так называть? — успокаивала девушку Никки. — Вам сейчас лучше держаться подальше от толпы. Эллери, она ведь совсем ребенок!

И очень некрасивый ребенок, подумал Эллери. Со сморщенным лицом и пустыми глазами. Он почти желал, чтобы они проехали мимо сломанного светофора и повернули к северу.

— Насколько я понял, шествие к кладбищу начнется от вашего дома, Сисси, — сказал Эллери. — Кстати, Эндрю Бигелоу и его дедушка Зэк уже прибыли?

— Не знаю, — скучным голосом ответила Сисси. — Это все как во сне…

— Ну конечно. Вы теперь совсем одна, Сисси, — у вас не осталось никаких родственников?

— Нет.

— Может быть, какой-нибудь молодой человек…

Сисси печально покачала головой:

— Кто на мне женится? Это единственное приличное платье, которое у меня есть, и ему уже четыре года. Мы жили на прадедушкину пенсию и на то, что мне удавалось случайно заработать, — а это бывало редко и помалу. Ну а теперь…