Вот и теперь ветер выстудил одежду, добрался до самых печенок, схватил ледяной рукой самое сердце, по крайней мере, так казалось ребятам. Время от времени буран, словно насмешничая, поднимал из-под ног массу колючего слежавшегося снега и швырял ее в туристов. С громким шорохом сыпучие комочки ударялись об одежду туристов и снова падали вниз. Ребята не могли разговаривать, потому что стоны и завывания ветра становились все громче, все сильнее, заглушая попытки перекрикиваться между собой. Настроение у всех было уже не походным, не спортивным, а военным, словно речь шла о выживании и спасении, а не о преодолении трудностей, которые они сами искали. Прокладывать лыжню было исключительно трудно, снег на этой стороне перевала был сыпучим и сухим, лыжня норовила исчезнуть, словно была проложена не в снегу, а в песке, так что Егор и Степан взмокли от напряжения, невзирая на пронизывающий холод. Они все шли и шли, казалось, преодолевая большое расстояние, но на самом деле едва продвинулись вперед. Степан оглянулся и с горьким разочарованием увидел камни перевала в непосредственной близости. Невероятно, но невидимая сила ветра словно толкала их обратно, они впустую скользили на лыжах, втыкая в осыпающийся снег палки; их явно относило назад каким-то непостижимым образом. Казалось, что камни перевала, превратившись в громадные магниты, притягивали посмевших сбежать от них путников, заставляли их признать тщетность всех усилий, которые они так истово прикладывали к своему освобождению. Егор повернулся вплотную к Степану и прокричал:
— Что же это такое, товарищ Зверев? Мы идем и идем, а как будто не сдвинулись с места!
— Слишком сильный ветер! — прокричал надсадно Степан, в душе понимая, что такое объяснение не совсем соответствует истине. На самом деле он ощущал присутствие и влияние той черной, безжалостной и смертоносной силы, которая еще недавно высасывала жизненную энергию, лишала воли к сопротивлению, пригибала к земле на той, опасной стороне гор. Эта сила сейчас запутывала отряд, словно гигантский паук в своих тенетах, тянула обратно, к черным камням, угрюмо высившимся совсем рядом. Нечто похожее можно испытать в кошмарном сне, когда пытаешься бежать, спасаться, а ноги становятся ватными и непослушными, как бы прирастают к земле, слабость разливается по телу и лишает возможности спастись. Степан попытался выкинуть из головы мрачные мысли, он собрал все свои силы и рванулся вперед, но, казалось, лыжи едут в обратную сторону по сухому сыпучему снегу, напоминающему песок пустыни. Ребята ожесточенно пыхтели, вонзали в снег палки, но острия не находили опоры, ветер мощной волной преграждал путь. В бесплодной борьбе прошло еще много времени; за час с лишним туристы продвинулись на двести пятьдесят метров и при этом были окончательно измотаны. Трудный перевал, затем ожесточенное, но бесполезное скольжение по снегу окончательно подорвали силы ребят. Первым остановился Степан, признав бессмысленность дальнейших движений. Встали и остальные, разочарованные, задыхающиеся, стараясь не глядеть друг на друга, боясь увидеть в глазах товарищей боль разочарования и тоску. Егор Дятлов воткнул в снег палки и обернулся: только что проложенную девятерыми туристами лыжню уже не было видно, она была полностью заметена. А тучи сухих белых комочков носились высоко в воздухе, затмевая солнечный свет; вой ветра усиливался, становился мучительно-нестерпимым, раздражая нервы и вытягивая душу. Егор обратился к друзьям:
— Я предлагаю вернуться.
Молчание и вой бурана стали ему ответом. Как тяжко было признавать свое поражение, бессмысленность всех приложенных усилий, как страшно вдруг стало молодым ребятам при мысли о неизбежном возвращении! Все молчали, наконец заговорил Феликс Коротич:
— Здесь нам палатку не поставить. Время к вечеру, день почти прошел, так что нет у нас другого выхода. Давайте вернемся, ребята. Переночуем, а наутро попробуем еще раз.
— Может, все-таки попытаемся здесь остаться? — неуверенно предложил Юра Славек. — Как-нибудь укрепим палатку? И, возможно, к ночи ветер стихнет… — Юра и сам не верил тому, что говорил, просто он пытался, хоть ненадолго, отсрочить возвращение в тот мрачный край, откуда они с таким воодушевлением выбрались несколько часов назад. Степан Зверев вздохнул и тоже включился в разговор:
— Если мы здесь пробудем до темноты, то неминуемо замерзнем ночью. Стоит остановиться, и холод нельзя терпеть. На ветру мы просто не выживем.
Действительно, туристы ощущали, как ледяной холод заползает под одежду, как стремительно остывают их разогретые движением тела, как стынут руки и ноги. И ледяное крошево засыпало их теперь так сильно, что вся одежда была покрыта коркой белой крупы, которая смерзалась на страшном ветру. Было ясно, что промедление опасно и нужно как можно скорее принимать решение. Решение же было только одно — возвращаться, пока не село солнце, пока еще оставалось время, чтобы снова перейти через горы и вернуться к старому лагерю. Там можно развести костер, укрепить палатку, поесть, согреться, отдохнуть и, возможно, придумать новый план спасения. Почему-то всем в голову пришло именно это слово — спасение, словно речь шла о смертельной опасности, которая неумолимо подкрадывалась к туристам. Рая чуть не плакала от усталости и напряжения, но старательно скрывала свое состояние; а вот на глазах Любы показались слезинки, которые вызвало ощущение бесплодности усилий и разочарование. Ну, и усталость давала себя знать. Рае вдруг стало жаль подругу, возможно, из-за чувства превосходства, из-за собственного терпения и сдержанности:
— Любка, не реви, ну подумаешь, вернемся, — тихо сказала Рая бледной и замерзшей уже без движения Любе. — Не ной, помнишь, в прошлом походе тоже мы заплутали, почти сутки бродили в тайге. И ничего, выжили! И сейчас справимся!
Люба уныло кивнула, вой ветра почти полностью заглушил слова подруги. Рая не хотела вспоминать, что в прошлом походе они шли по обычному лесу, среди обычных деревьев, под самым обыкновенным небом. Никаких мертвецов, идолов, магических знаков и предостережений не было и в помине. Были обычные трудности, а они оставались обычными туристами, у которых с собой было все необходимое: спички, консервы, компас. Они твердо знали, что вскоре найдут дорогу, от которой временно отклонились, а в крайнем случае разведут костер, установят палатку, переночуют; слегка встревоженные, но при этом приятно взволнованные приключением.
А то, что происходит сейчас, слишком непонятно и страшно, чтобы быть обычным приключением обычных туристов. Все неправильно, не так, как должно быть в материальном мире, населенном цивилизованными и образованными людьми… Они как бы вышли за пределы ойкумены, как называли древние пределы изведанного мира, подчинявшегося законам природы. Тысячи лет назад путешественники составляли карты, на которых были изображены известные, обитаемые людьми страны, а вокруг простирались земли, населенные ужасными существами: собакоголовыми людоедами, гигантскими муравьями, змеями с человеческими головами. И законы этих земель, правила, по которым они жили, были совершенно иными, волшебными и непонятными. Там всюду подстерегали мрак и смерть, туда нельзя было отправляться в путешествие, оттуда почти никогда никто не возвращался. И вот в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году девять туристов оказались в местах, которые на древних картах обозначались словами: “Тут обитают львы”. Это означало опасность и дикость, неизведанность земель, куда не следовало заходить. Трудно было поверить, что такие места сохранились теперь, когда уже земной шар был сфотографирован со спутника, когда не осталось ни одного места, где не ступала бы нога человека. Однако удивительные события последних дней доказывали, что ребята зашли в странные края, откуда предпочтительнее всего было бы убраться подобру-поздорову, не искушая судьбу. И с тем же упорством, с которым туристы стремились сюда, не замечая предостережений, смеясь над рассказами манси, пренебрегая знаками, щедро рассыпанными по всему их пути, теперь они пытались вернуться обратно. Но, очевидно, это было не так-то легко: ловушка захлопнулась, вход не хотел превращаться в спасительный выход, что-то злорадное слышалось в вое дикого ветра, что-то зловещее крылось в черных нагромождениях скал и ослепительно-белом снежном покрывале, похожем на саван.
