В этих преданиях правда переплетена с льстивыми вымыслами и вариациями на широко распространенные фольклорные сюжеты, но человека характеризует в немалой степени также и то, что о нем рассказывают. Гаю Октавию Фурину было всего четыре года, когда умер его отец. Эта смерть не сказалась на общественном положении семьи, которое определялось родственными связями матери. Атия снова вышла замуж за Луция Марция Филиппа;¹⁸ активное участие в ребенке принимала его бабушка Юлия, в доме которой он рос до самой ее кончины. Мальчик получил воспитание, приличествующее знатному римлянину. Льстивые россказни о его детстве ¹⁹ едва ли достоверны; ясно только, что он вращался среди сверстников из высших аристократических кругов. Среди его учителей и воспитателей упоминаются раб-педагог Сфэр, которому в 40 г. до н. э. благодарный воспитанник устроил публичные похороны,²⁰ и греческий философ Арий родом из Александрии,²¹ видимо, получивший впоследствии от Октавия римское гражданство с родовым имением Юлиев. Много позже Октавий числил Ария среди своих друзей и даже сделал его наместником Египта. В греческом обучении Октавия вместе с Арием участвовал и Апол-лодор из Пергама. Впрочем, познания Октавия в греческом языке всегда оставались весьма скромными; тем не менее он хорошо ориентировался в греческой поэзии и восторгался древней комедией. Латинской риторике Октавий учился у Марка Эпидия.

Октавий пополнял свои знания в течение всей жизни, много читал, даже находясь в критических ситуациях, и образование, полученное им, позволило ему стать искусным оратором, хотя он и не удостаивал произносить свои речи наизусть, он читал их по предварительно сделанной записи.²² Октавий активно участвовал и в литературной жизни. В 12 лет, в соответствии с римскими обычаями, Октавий произнес публичную похвально-поминальную речь по случаю кончины своей бабушки Юлии (51 г. до н. э.). Это выступление запомнилось; оно лишний раз дало знать о родстве юного оратора с могущественными Юлиями, и прежде всего с самим Цезарем. Теперь он живет вместе с матерью и отчимом.²³ В 49 г. до н. э., когда разразилась война между Цезарем и Гнеем Помпеем, они отправили Октавия в одну из своих вилл, однако вскоре, когда войска Цезаря заняли Рим, Октавий возвратился.²⁴ 18 октября 48 г. до н. э., в возрасте 15 лет, Октавий облачился в мужскую тогу,²⁵ т. е. был признан достигшим совершеннолетия. Существует рассказ,²⁶ будто во время церемонии его сенаторская туника разорвалась и упала к ногам; это было истолковано как предзнаменование его грядущей власти над сенатом. Тогда же он был включен в коллегию жрецов-понтификов, которых возглавлял сам Цезарь. Оценивая это назначение, необходимо иметь в виду, что понтифики занимали в римской жреческой иерархии центральное положение; они контролировали другие жреческие коллегии, отправление обрядов, ведение календаря, выполнение норм скарального права и т. п., что позволяло им активно участвовать в общественно-политической жизни Рима и оказывать влияние на выработку всех сколько-нибудь значительных решений. Именно поэтому Цезарю было важно посадить на вакантное кресло одного из понтификов своего человека. Что же до Октавия, то ему участие в коллегии понтификов позволило войти с самого начала в верхние эшелоны власти Римского государства.²⁷ Вообще Цезарь начинает потихоньку приучать племянника к выполнению государственных функций. Так, Октавий по поручению Цезаря руководил Греческими играми (это закончилось для него тяжелой болезнью), а в 47 г. до н. э. он был префектом города во время Латинских игр.²⁹

Когда в секстилии (августе) 46 г. до н. э. Цезарь праздновал свой триумф по поводу победы в африканской кампании, среди отмеченных воинскими наградами был и Гай Октавий Фурин, стоявший у порога своего семнадцатилетия. Отличавшийся, вообще говоря, слабым здоровьем, Октавий пытался участвовать и в испанских кампаниях Цезаря. Он отправился в Испанию, но его корабль потерпел крушение, и в Тарраконе Октавий Цезаря уже не застал; к битве при Мунде он также опоздал. Как бы то ни было, кратковременная служба в армии Цезаря должна была стать школой, где юноша должен был приобрести репутацию доблестного воина и знания, необходимые для будущего государственного деятеля, которому придется выполнять наряду с другими обязанностями также и функции полководца. К тому же по римским понятиям определенный стаж воинской службы был необходим каждому, кто собирался делать большую карьеру.

В 44 г. до н. э. мы застаем Октавия в Аполлонии (Греция); биограф Октавия ³⁰ связывает это с подготовкой Цезаря к походам против даков и парфян; другой источник³¹ – с предполагавшейся войной в Македонии. Там Октавий должен был продолжать учиться военному делу и совершенствовать свое общее образование.³² Впрочем, Цезарь не склонен был форсировать события; когда Октавий – еще совсем зеленый юнец – вздумал домогаться должности начальника конницы, т. е. положения второго после диктатора лица в государстве, Цезарь ему отказал и предпочел имевшего большой политический и военный опыт Марка Эмилия Лепида.³³ По другой версии ³⁴ Октавий занимал этот пост в течение года. По-видимому, последняя традиция неточна и возникла вследствие недоразумения: должность городского префекта спутали с должностью начальника конницы. В Аполлонию его сопровождали по желанию Цезаря сверстники, выходцы из незнатных родов – Марк Випсаний Агриппа, впоследствии ближайший его друг,³⁵ и Квинт Сальвидиен Руф, также сыгравший заметную роль в его жизни.

Внезапная кончина Цезаря в мартовские иды (15 марта) 44 г. до н. э. круто все изменила. Из завещания Цезаря стало известно, что Октавий усыновлен диктатором и назначен его наследником.³⁶ Этот факт едва ли был для Октавия неожиданностью: подобного рода усыновления и передачи наследства (далеко не новость в римских аристократических кругах того времени) представляли собой чрезвычайной важности политический акт, который мог состояться только после совещаний и переговоров, прежде всего с усыновляемым и его семьей. Существует правдоподобная версия,³⁷ согласно которой усыновление состоялось по завершении африканской и других войн Цезаря; Октавий участвовал в жертвоприношениях и обрядах, совершавшихся Цезарем, появлялся с ним на зрелищах и пирах, успешно ходатайствовал перед Цезарем за друзей и других граждан. Если современникам и показалось, что Октавий ничего не слышал ни об усыновлении, ни о завещании,³⁸ то это был, очевидно, его первый и удачный ход в сложной и опасной политической игре. Выбор Цезаря остановился на Октавии, конечно, не только из-за родственных связей. Надо полагать, Цезарь был вполне уверен в способностях, надежности и лояльности своего избранника.³⁹

Завещание Цезаря было рассчитано, конечно, на естественный ход событий. Его гибель под ножами заговорщиков открыла перед Римом перспективу не только государственного переворота, но и гражданской войны. Она поставила Октавия перед непростым выбором: принять наследство убитого диктатора и вмешаться в борьбу за власть либо отказаться от него и навсегда удалиться в частную жизнь.

Жизнь Гая Октавия-отца, детство и отрочество Гая Октавия Фурина пришлись на годы, когда римское общество и государство переживали затяжной кризис. Детство и юность Гая Октавия-отца – это годы, когда Гай Марий отчаянно боролся за власть, когда бунтовал Луций Аппулей Сатурнин, когда вся Италия была охвачена Союзнической войной, когда Луций Корнелий Сулла установил в Риме свою террористическую диктатуру, а затем неожиданно для всех отказался от власти и удалился на покой, когда вспыхнуло и с огромным трудом было подавлено восстание рабов под руководством Спартака. Гай Октавий-отец делал карьеру римского магистрата, когда Луций Сергий Катилина пытался захватить власть и погиб в непосильной борьбе с римской государственной машиной (и именно в тот год родился Гай Октавий Фурин), когда сложился так называемый первый триумвират – тайное соглашение между Гаем Юлием Цезарем, Гнеем Помпеем и Марком Лицинием Крассом, поделившими между собой фактическое господство в Риме. Детство и отрочество Гая Октавия Фурина совпали с борьбой за власть между Клодием и Милоном, войной между Цезарем и Помпеем, стремительным возвышением Цезаря, его диктатурой и трагической кончиной. Что же, собственно, происходило в Риме?