Настал прощальный час для Габбу и Аплая. Габбу было тяжело покинуть старого, больного друга. Он знал, что им теперь никогда уже не встретиться, и не находил слов для утешения. Аплай долго молчал. Он думал о том, как будет скрывать бегство Габбу, как будет дни и ночи трудиться над статуей, так трудиться, чтобы жрец Шумукин верил, будто старику помогает молодой, здоровый раб. Старик думал о том, что не увидит больше славного каменотеса, который стал ему сыном в рабстве. Слеза блестела на его единственном глазу.

– У тебя сил не хватит… – говорил Габбу.

Он старался скрыть свое волнение. Габбу знал, что старик готов на любую жертву, только бы помочь ему бежать.

– Сил мало, а сколько есть – все отдам, – возразил Аплай. И его глаз вдруг сверкнул, как в далекой молодости. – Я всю жизнь хотел бежать, всю жизнь ненавидел эти цепи… и не смог. Может быть, тебе удастся?

– Как же я покину тебя? – взмолился Габбу. – Ведь ты мне отец!

– Я и люблю тебя, как отец. Я берег тебя, как отец, – шептал Аплай, сразу как-то осунувшись. – И все же ты покинешь меня. Я старый, немощный человек, я раб, а мысли у меня свободные. Они подобны вольной птице. Их не удержишь в цепях. Они не покоряются шакалам в облике царей. Они летят далеко, через горы, на родную землю. И ты пойдешь туда, в родные края… Я заклинаю тебя!..

– Я пойду, – с трудом прошептал Габбу. Ком застрял у него в горле, мешал ему говорить. Печаль сжала сердце. – Пойду и все сделаю!

– Скажешь кому надо об опасности. Пойдешь во дворец. Пусть войско урартов выйдет навстречу врагу, – наказывал Аплай. – Еще не забудь – разыщи моего Аблиукну, скажи, что и в рабстве отец молил богов о милости к сыну. Скажи, что Аплай умирал с мыслью о сыне, о родной земле…

В полночь друзья расстались, и Габбу, взяв свою корзинку, крадучись пополз к восточным воротам, где на страже стоял известный Габбу старый охранник. В дурную погоду он всегда прятался в подворотне.

Осенние тучи покрыли небо черной пеленой. Ветер гнет кроны деревьев, гудит где-то в ущелье, и гудение это эхом отдается в горах. Габбу ползет в темноте и прислушивается. В каждом шорохе ему слышатся тяжелые шаги. Самое главное – не попасть в руки охраннику. Страшно, если попадешь! Ничтожный раб, что ждет его? Тотчас же загудит медный котел и сбегутся воины Асархаддона с горящими факелами в руках. Прежде всего сожгут волосы и бороду. Потом изобьют и наденут колодки. Жизнь Габбу сократится тогда до нескольких часов. Его продержат только до рассвета, а потом – мучительная смерть. В эту минуту даже рабство покажется сладким сном. О, только бы не попасть в руки охраннику!

Габбу ползет и прислушивается…

– О боги, пошлите охраннику крепкий сон! – молит он.

Только бы выбраться за калитку, а там можно бежать, можно броситься в реку и нырнуть глубоко. Габбу старается утешить себя.

Всюду охрана, всюду рыщут вооруженные воины царя. И как ни храбрится Габбу, а страх перед неизвестностью мучит его. Но вот и калитка. Он мгновенно поднимается и припадает к железному затвору. Днем ему удалось хорошо рассмотреть его. Но запор ведь может заскрипеть… Габбу тихонько поднимает его, и тотчас же раздается скрип. Бедняга бросается на землю и уползает в сторону, а охранник, громко топая тяжелыми сандалиями приближается к калитке.

– Ветер это или злые духи? – шепчет он и уходит.

Габбу снова поднимается и пытается бесшумно открыть замок. Он делает это так осторожно, что легкий скрип железных петель сливается с шелестом листвы громадного каштана, стоящего здесь же, у ворот. Но в это время снова приближается охранник. Какое-то беспокойство овладело им. Он проверяет замок и чуть не натыкается на Габбу, прильнувшего к земле. Темная ночь и гудение ветра напоминают ему о злых духах. Охранник боится злых духов, он шепчет про себя молитвы и снова прячется от ветра.

Габбу поднимается и уже более уверенно открывает замок. Он осторожно отворяет калитку. Теперь нужно закрыть ее, чтобы не хлопнула от ветра. Скорей! Скорей в сторону старого моста! Пока нет погони, нужно пробежать через мост, за мостом огород, за огородом большая дорога, а в стороне от нее светлым пятном выделяется известковый овраг. Там ждет его киммер. Киммер ждет, но доберется ли Габбу? Габбу бежит навстречу ветру. К счастью, темно и никто не повстречался на дороге. Но как пройти через мост? У моста Габбу останавливается и старается рассмотреть во мраке охранников. Обычно они ходят вдоль моста, а бывает, что стоят у перил и разговаривают. Как быть? Можно броситься в воду и переплыть реку, но всплески воды сразу же привлекут их внимание. Лучше ползти тихонько и медленно. Можно ведь проползти совсем рядом, и они не заметят. Габбу решается ползти через мост.

– О боги, – шепчет он в отчаянии, – сделайте небо таким же черным, как черно сердце Асархаддона!

Он ползет и шепчет молитвы Халду. Если охранник увидит его, он бросится в воду и нырнет. Если пройдет незамеченным, то принесет жертву доброму Халду. Обязательно добудет ягненка и отблагодарит бога за спасение. Габбу напряженно прислушивается. Кажется, что все тело превратилось в громадные уши. Шагов не слышно. Где же охранники? Не стоят ли они где-то здесь, рядом? А тьма такая, что ничего не видно. Только слышны всплески волн да шум ветра. Как длинен этот мост, когда же он кончится? Наконец-то Габбу ощутил мягкую дорожную пыль. Значит, мост позади, а охранники где-то на противоположной стороне. Какое счастье! Теперь он устремляется к огороду и несется подобно молодой лани. Здесь никого нет, только ветер пляшет среди увядших трав. Вот и дорога, а там светлым пятном выделяется овраг. Наконец-то! Габбу прыгнул в овраг и покатился вниз по гладкой дорожке, где сотни рабов каждый день таскают камни. Габбу бывал здесь много раз, он знает каждый уголок. Он знает, что здесь нет охраны. Высокая, почти отвесная скала считается неприступной, а он должен одолеть ее. Сегодня, впервые в жизни, ему может пригодиться искусство каменотеса. Никогда еще его мастерство не помогало ему жить, оно принадлежало врагам. А теперь другое дело. От его ловкости и умения зависит все – или свобода, или мучительная смерть.

В белой пещере каменотес свистнул. В тот же миг послышался легкий удар кремней и сверкнули искры. Киммер ждет его! На плече у него корзинка, за поясом две кирки, в войлочных ножнах длинный железный нож. Все добыл, все сделал! Молодец Рапаг! Они спускаются на дно оврага и уверенно идут к противоположной высокой стене. Это почти отвесная скала, невозможно себе представить, как ее преодолеть. Но это надо сделать: за ней горы, а там – свобода!

– Теперь надо рубить ступени, – говорит Габбу, поднимая кирку. – Я буду нарубать ступени, а ты следуй за мной с поклажей. На тебе обе корзины и все, что у нас есть. У меня две кирки. Одной нарубаю, на другой держусь – и так попеременно. А ты ползешь по ступеням. Бояться нельзя – упадешь!

Первые несколько ступенек дались Габбу легко: камень был мягкий, податливый. Казалось, что ничего не стоит испещрить ступенями эту высокую стену. Но вот поднялись по нескольким набитым ступеням. Когда Габбу пришлось работать одной рукой, а другой держаться за запасную кирку, – работа пошла медленнее. Рапагу было также нелегко. Он с трудом поднимался по мелким ступеням с тяжелой поклажей на спине; каждую минуту ему казалось, что он сорвется. Он старался ногтями цепляться за пористый камень.

Каждый шаг стоил больших усилий, но каждая вновь вырубленная ступень приближала их к желанной цели. Свобода! Кто может понять, как это слово звучит для раба! Кто может понять душу беглецов, за спиной у которых цепи рабства и муки отчаяния, а впереди вольная земля, родина!

Надо спешить. Ни минуты промедления. Черные тучи все ниже спускаются к земле, и кажется, что дождь вот-вот зальет землю холодными потоками. Под дождем будет еще труднее подниматься.

– Торопись, Габбу! – шепчет киммер.

А ветер заглушает его слова, гонит все новые и новые тучи.

– Боги, помогите!