Как-то раз, затеяв стирку, она включила газ, чтобы согреть воду, но вдруг к ней подошла комендант и, не говоря ни слова, газ выключила. Раньше все соседки по комнате, следуя примеру Танэко, поддерживали Фумико, но последнее время одна из них – Кадзуко Маруки, – сдружившись с наставником, под его влиянием все хуже и хуже относилась к ней. Часто Кадзуко вроде бы по дружбе говорила Фумико: «Сегодня меня спрашивали девушки из соседнего общежития: что это, мол, ваша Такано, говорят, больна, а за ней все не приезжают?!» Или: «Тебе надо поменьше краситься! Из-за тебя у нас неприятности, но мы терпим, а вот тебе-то уж не пристало щеголять в туфлях на высоких каблуках…»
Однажды в жаркий июльский день один из вахтеров дал Фумико монету в сто иен: «Купи себе хоть мороженое» – пожалел ее. Фумико была очень рада, ведь обычно вахтеры были на стороне фирмы. В магазинчике возле общежития она купила две порции по 20 иен и, придя домой, тут же съела. Одна из соседок Фумико видела это, и потом Фумико слышала, как она говорила: «За нее тут борются, а она себе по два мороженых покупает, мы и то по одному…» И Фумико поняла, что далеко не все, кто ее окружают, – ее сторонники и тем более – друзья. Она почувствовала себя страшно одинокой, и ей захотелось позвонить в профсоюз, но вдруг Фумико услышала: «Нечего телефоном пользоваться: встретишься – наговоришься». До сих пор комендант не говорила ей такого.
Но Фумико не уезжала из общежития, хотя ей запретили ходить в столовую – вахтеры не пропускали ее, объяснив, что это приказ администрации. И только потому, что Накамити и Нобуко Ито приносили ей еду в общежитие, Фумико не сидела голодной. Но уже через неделю им запретили выносить из столовой посуду, и Фумико пришлось готовить самой. Теперь она перебивалась дешевым супом в пакетах и хлебом.
Тем временем администрация начала переселять работниц из общежития, где жила Фумико, – там начинался ремонт – в новое общежитие. Танэко Накамити получила приказ перейти на завод в Тамати, и в новом общежитии, естественно, не было места для Фумико. На собрании две трети девушек изъявили желание остаться вместе с Фумико в старом корпусе, остальные же, заявив, что не хотят больше жертв, переехали в новое общежитие. Но потом и оставшиеся стали потихоньку переезжать, сдаваясь под нажимом администрации.
Три месяца одиноко жила Фумико на четвертом этаже, где были отключены и газ, и электричество. Она держалась стойко, и в груди ее зрела решимость не отступать теперь уже до конца.
На первых двух этажах шел ремонт: оттуда постоянно доносился грохот и шум. Когда Фумико спускалась вниз, парни смеялись над ней и отпускали вслед сальные шуточки. Фумико готова была укусить этих грубиянов, ударить их, ответить им так, чтобы они поняли, что она не сдается. Но в профсоюзном комитете ее просили не поддаваться на провокации, и она, сделав вид, что не слышит, и низко опустив голову, проходила мимо, под непристойную брань, от которой молоденькой девушке невозможно не покраснеть.
– Упрямая девица! – слышала Фумико шепот за спиной. И эти заодно с администрацией…
Фумико было очень тоскливо. Вечерами, лежа одна, в полной темноте, она думала… Почему так получается? Напротив, в ярко освещенных окнах соседнего общежития, виднелись силуэты девушек, веселых и жизнерадостных. Ей хотелось плакать, и Фумико плакала. Даже при людях. От этого ей становилось немного легче. Слезы наворачивались на глаза, когда она лежала в этой темной комнате. В слезах, она наконец крепко засыпала…
– Свидетель, вы были начальником Фумико Такано?
– Да.
– Что вы можете сказать о ее работе?
– В общем работала она не хуже других, но для промывки плат она раз пять-шесть на дню заходила в цех травления и, случалось, часто болтала там.
– Вам запомнилось что-нибудь еще?
– Она часто заговаривала об отношениях между мужчинами и женщинами.
– Что вы имеете в виду?
– Как-то один инженер дал почитать ей книгу, а она объяснила это тем, что он интересуется ею. Еще рассказывала, что ей назначил свидание мастер.
– Какая ложь! – вдруг громко вскрикнула Фумико, и адвокат Баба, и свидетель Тацудзо Ямасита, вздрогнув, обернулись. Фумико со злобой посмотрела на Ямаситу.
– Прошу соблюдать тишину! – одернул ее председатель. Кэйко Исэ успокаивала Фумико, поглаживая по плечу. Но какое-то время все взоры были прикованы к девушке.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказал председатель.
«Вот почему меня называют сумасшедшей… Я всегда делаю или говорю не подумав… – Фумико опустила голову, не в силах побороть отчаянной тоски. – Но ведь это чудовищная ложь! Как же он может давать ложные показания?!»
– Кто этот инженер, о котором вы говорили?
– Вообще-то, он не инженер, а ассистент, его фамилия Ниидзука. А мастера зовут Яда.
– Эти факты действительно имели место?
– Я спрашивал у Ниидзуки и Яды. Но они сказали, что ничего подобного не было. Хотя книгу Ниидзука ей действительно давал.
– Ваши обязанности заключаются в контроле над работой девушек?
– Да. Дисциплина, например. Поболтать, конечно, можно, но немного, когда же это переходит границы дозволенного, я делаю замечание.
– Делали ли вы замечания Фумико Такано?
– Неоднократно. Один раз я отчитал ее в цехе травления, но она выкрутилась.
– Каким же образом?
– Она ответила мне что-то на диалекте Тохоку, который я не понимаю.
– А обычно Такано говорит не на диалекте?
– Да.
– Значит, во время работы Фумико Такано все время старалась быть в центре внимания?
– Не только во время работы – и во время обеденного перерыва.
– Как вела себя Такано со своими сослуживцами?
– Насколько я помню, на заводе она была весела и активна, ни с кем не ссорилась. Но в общежитии с ней, я слышал, было нелегко.
– Кто это говорил?
– Кадзуко Маруки. В комнате они жили вшестером, и ладить с Такано было очень трудно. Например, получит она из дома письмо и насмехается: «Вот я получила, а ты – нет!» А уж если денежный перевод придет, то только об этом и разговоров. Думаю, потому-то Маруки и питала к Такано своего рода зависть. Она очень переживала, даже просила меня перевести ее на другое рабочее место.
– Вопросов больше не имею.
– Если у противоположной стороны есть вопросы, прошу быть краткими. – Председатель все время твердил «прошу быть краткими», когда выступал представитель профсоюза.
– Цуюки, представитель истца, – сказал Цуюки и, пошептавшись с Сакауэ, встал.
– Свидетель Ямасита, спрашивали ли ваше мнение насчет увольнения Такано?
– Да.
– Что же вы ответили?
– Я сказал, что она не очень подходит для этой работы.
– То есть что ее необходимо уволить. Я прошу вас повторить то, что вы сказали.
– Я сказал… У меня есть некоторые претензии к Фумико Такано, но не увольнять же ее за это…
– Нам известно, что когда-то вы довольно активно защищали Такано. Имел ли место подобный факт?
– Она находилась в моем непосредственном подчинении, и я не хотел, чтобы ее увольняли.
– Не кажется ли вам, что вы противоречите сами себе?
– Нет… не думаю.
– Были ли вы когда-нибудь членом профсоюза «Шайн»?
– Да.
– Когда уволили Фумико Такано, вы были членом профсоюза?
– Да.
– А сейчас?
– Сейчас я перешел во второй профсоюз «Шайн».
– Когда же вы перешли в этот профсоюз?
– Точно не помню.
– Подождите, – председатель поднял правую руку, – это не имеет непосредственного отношения к делу… Прошу задавать вопросы только относящиеся к делу, и лаконично.
– Нет, это как раз имеет отношение к делу и очень важно.
– На мой взгляд, к делу не относится, является ли свидетель членом первого или второго профсоюза, – бесстрастно повторил председатель.
– Почему же?… Когда это случилось, свидетель был членом первого профсоюза, сейчас – второго. К тому же в настоящий момент он – свидетель ответчика. Мы бы хотели знать, что произошло за это время. – Шеки Цуюки вспыхнули, было видно, что он нервничает.
– Хорошо. Я только хотел, чтобы вы не затягивали судебное разбирательство. Продолжайте.
– Я как раз хотел на этом закончить. Зал зашумел и задвигался.
– Прошу пригласить следующего свидетеля; на этом мы закончим сегодняшнее заседание.
На свидетельское место поднялся ответственный за общежитие Нода.
– Имя, фамилия, год и месяц рождения? – спросил председатель.
– Нода Акира, 4 июля 1927 года.
– Проживаете по адресу: Сагамихара, Хэйбэ, 13–07? Служащий фирмы?
– Да.
– Прошу задавать вопросы свидетелю. Поднялся адвокат Баба.
– Сколько человек проживает в общежитии?
– После того, как был построен новый корпус, – 480 человек.
– А сколько работает на заводе в Одавара?
– Около пятисот.
– Что вы можете сказать о Фумико Такано?
– После того как новички проработают у нас месяц, я знакомлюсь с ними лично. И я узнал, что Такано допускает ошибки в работе, много разговаривает о мужчинах, что якобы помощник мастера пригласил ее на свидание, ассистент дал ей книгу, а мастер подарил дамскую сумочку и так далее. Поговорив с людьми, я выяснил, что ничего подобного не было, что эти слухи распускает Такано. Я подумал еще тогда, что надо сделать ей замечание.
– Какие ошибки в работе допускала Такано?
– Однажды, например, при контрольном замере она смешала кондиционные детали с бракованными и отправила их на следующую операцию.
– От кого вы это слышали?
– От мастера Яды и инженера Ниидзуки.
– А кто сказал вам, что ассистент приглашал Такано на свидание?
– Об этом говорили в мужском общежитии.
– Что вы подумали, узнав обо всем этом?
– Что вероятнее всего у нее мания величия.
– Советовались ли вы с кем-нибудь по этому поводу?
– С доктором Нисидзавой. Но он терапевт, поэтому и порекомендовал показать Такано специалисту – доктору Такэде.
– Свидетель, почему вас так обеспокоило поведение Такано?
– У нас уже были подобные случаи.
– Какие же?
– У нас работала девушка. Однажды в столовой она неожиданно упала в обморок. Через несколько дней, взяв выходной, осталась в общежитии. Вдруг комендант услышала крики. Прибежав на место, она увидела, что девушка вскрыла себе вены. Мы показали ее доктору Такэде, и он определил ярко выраженную форму истерии. Ее поместили в больницу. Меня беспокоило, а вдруг это повторится, когда вокруг никого не будет, но доктор Такэда объяснил мне, что у людей с подобным заболеванием эгоцентризм настолько выражен, что истерические припадки происходят только в присутствии посторонних и, как правило, они никогда не наносят себе ущерба со смертельным исходом.
Второй случай. В том же году нам позвонили со станции Синдзюку и сообщили, что задержали одну из наших работниц, когда она шла пешком по железнодорожным путям со станции Сибуя. За ней поехали. Незадолго до этого она взяла краткосрочный отпуск, заявив, что выходит замуж, и исчезла. Она часто говорила, что собирается замуж за какого-то иностранного принца. Мы связались с ее сестрой, но она там не появлялась. Мы звонили всюду, где она только могла быть, но вскоре раздался тот звонок со станции Синдзюку. Однажды эта девушка разрезала на мелкие кусочки свое пальто, так что не оставалось сомнений, что у нее психическое расстройство.
– А как они вели себя на работе?
– Первая, например, всегда стремилась быть в центре внимания. Вторая делала дорогие подарки мужчинам, как-то даже что-то украла в магазине. Потом выяснилось, что эти люди даже толком и не знали ее.
– Следовательно, вы обратились к доктору Нисидзаве, потому что поведение Такано напомнило вам эти случаи?
– Да. Мы вспомнили и о результатах теста на завершение предложения. Было ясно, что это еще не болезнь, но некоторые признаки налицо.
– Вы понимали, что так называемый шизотимический темперамент – всего лишь один из видов темперамента?
– Да.
– Доктор Нисидзава пригласил доктора Такэду?
– Да.
– Вы присутствовали при этом осмотре?
– Нет.
– Каков был диагноз?
– Депрессивное состояние истерического характера.
– Как вы доложили об этом руководству?
– Сначала об этом сообщил в управление делами доктор Нисидзава, потом я.
– И что же?
– Руководство решило уволить ее, учитывая диагноз, а также результаты ее работы.
– Вы сообщили об этом в профсоюз?
– На другой день, после того как я сообщил ей лично, я узнал, что по общежитию поползли слухи, что Фумико Такано – сумасшедшая. Мне стало жаль девушку, и я решил связаться с ее родителями. Ведь врач сказал, что она поправится, если вернется в деревню. И только я собрался поговорить с ней, как вдруг она сама является за медицинским заключением, а с ней Синго Цуюки и Кэйко Исэ. Я подумал, что поговорить с ней надо спокойно и лучше это сделать без посторонних. Все это я им и высказал, но Такано заявила, что эти люди пришли сюда по ее просьбе, Цуюки и Исэ тоже сказали, что представляют здесь профсоюз, так что в конце концов я вынужден был смириться с их присутствием. Такано я объяснил, что заболевание ее вполне излечимо, но ей не следует жить в коллективе.
– Знали ли вы, что Такано участвует в профсоюзных семинарах и вечерах танцев?
– Нет.
– Вопросов больше не имею.
– Есть ли вопросы у стороны истца? – Не успел председатель закончить фразу, как встала адвокат Сакауэ. Полистала документы и начала задавать вопросы.
– Вы говорили, свидетель, будто слышали, что Такано допускала ошибки в работе. Сколько раз?
– Один. Но этого уже достаточно. Мы стремимся к тому, чтобы вообще не было недочетов. А спутать при контрольных замерах кондиционные детали с бракованными – это просто недопустимо! Если при первой же проверке обнаруживается ошибка, то можно предположить, что они уже случались.
– У кого еще были обнаружены ошибки?
– Я не знаю подробностей.
– Случалось ли, чтобы людей, прошедших испытательный срок, не оставляли на работе?
– Нет.
– Свидетель, знакомились ли вы с результатами экзамена на завершение предложения?
– Да.
– Каковы результаты этого теста у Такано?
– Можно сделать вывод, что у нее – шизотимический темперамент.
– Кроме Фумико Такано, у кого-нибудь еще, кто проходил тест, выявился шизотимический темперамент?
– Да.
– Сколько типов темпераментов можно определить при помощи этого теста?
– Пять.
– Какие, кроме шизотимического?
– Не знаю.
– Кто принял решение не оставлять Фумико Такано на постоянной работе?
– Это решалось в управлении делами.
– Почему после испытательного срока Такано Фумико решили уволить?
– Из-за ошибок в работе и медицинского заключения.
– Что вы думаете по поводу увольнения Такано Фумико?
– Что так лучше для нее.
– И вам не приходило в голову, что необходимо поговорить с родителями, прежде чем приглашать психиатра?
– Нет.
