– Что-то уж больно много шляп изнашивается принц Уэльский?
– Ему нравится играть с ними как с мячом, Ваше Величество.
– Это баловство и пустая трата денег. Не разрешайте ему делать этого.
Но даже Шарлотте нравился живой характер ее сына.
– А башмаки Уильяма! И у Эдварда тоже! Уверена, что им не нужно столько пар обуви! По паре на весну и осень – вполне достаточно.
– У них просто страсть подшвыривать ногами камни, Ваше Величество. Если им попадется что-либо, что можно ударить ногой, они не упустят такого случая.
– Маленьким проказникам нужно запретить делать это. И где только они научились таким привычкам?
– У принца Уэльского, Ваше Величество. Все сходилось на принце Уэльском.
– Маленький негодник, – сказала Шарлотта с нежностью; она так любила своего первенца, что даже могла позабыть возмутиться его экстравагантными выходками.
Приятно текли дни в милом Кью, где она ждала рождения своих детей, радовалась еще одной мордашке в детской.
Сюда, конечно, часто приезжал король, чтобы скрыться здесь от государственных забот и немного отдохнуть так, как ему нравилось.
Временами Шарлотте хотелось поговорить с ним, спросить его, почему он не обсуждает с ней свои дела. Как бы ей тогда было интересно с ним! Ведь по своему характеру она вовсе не тихоня. Она не могла забыть те ужасные недели его болезни, когда он бредил и был – да, она должна признать это – несколько не в своем уме. Тогда вдовствующая принцесса и лорд Бьют не допускали ее к королю, тем самым ясно дав ей понять, как сложится ее жизнь, если она вдруг лишится мужа.
Порой, когда глаза Георга казались еще более выпученными, когда его речь убыстрялась и чаще, чем обычно, прерывалась этими бесконечными «Что?», на нее находил ужасный страх. Она боялась, что Георг вновь может заболеть той жуткой болезнью.
Кью, действительно, служил для него убежищем, впрочем как и для нее. Здесь он играл милую ему роль сельского джентльмена, мастерил пуговицы, ходил по фермам, вел разговоры о том, стоит ли отводить часть парка под пашню, следил за учебой детей, их диетой, гардеробом, за всем домом.
Занимаясь этими, столь важными для него мелочами жизни, он испытывал огромное наслаждение.
– Побольше физических упражнений, моцион, – говаривал он, – побольше бывать на свежем воздухе, а? И не переедать. Что? Овощи. Вот, что хорошо для тебя. И никакого вина. Следи, чтобы дети получали постное мясо.
Георг следовал тем правилам, которые установил для детей, так как свято верил в то, что подобный образ жизни полезен всем.
В самый разгар беспорядков, связанных с именем Уилкиса, когда на площади Сент-Джорджа возле тюрьмы народ даже взбунтовался, король уехал в Кью, чтобы дать себе небольшую передышку.
Шарлотта, слышавшая, как фрейлины болтали об Уилкисе, о котором, по существу, говорили все, как перешептывались слуги, называя его имя, когда думали, что она не слышит их, попробовала заговорить о нем с королем, но Его Величество прореагировал весьма странно.
– Послушай, Шарлотта, – сказал он, – я полагал, что тебе известно, что я приезжаю сюда, чтобы отдохнуть от всех этих утомительных дел. Разве не так? Разве ты это не знаешь, а? Можно ли быть спокойным, если в Сент-Джеймсе слышишь об Уилкисе, и в Кью – ничего, кроме Уилкиса, что? Что?
Шарлотта ответила, что имя этого человека, по-видимому, у всех на устах, поэтому она сочла уместным тоже заговорить о нем.
– Только не здесь. Я приезжаю, чтобы оторваться от всего этого. Стоило ли приезжать, зная, что Уилкис поджидает меня и тут, а?
Чтобы успокоить его, Шарлотта предложила ему пойти к детям и посмотреть, как они обедают. Сейчас они как раз сидят за столом и, несомненно, будут рады видеть своего отца.
Это предложение подняло настроение короля, и они вместе с королевой покинули главный дворец в Кью и прошли к небольшому зданию, в котором жили дети.
Шарлотта была права, дети только рассаживались за обеденным столом.
Шарлотта вспомнила, что сегодня рыбный день и проверила, нет ли на столе такого блюда, которое король запрещал своей семье есть в этот день.
Дети радостными криками приветствовали своих родителей, особенно старался маленький Эдвард, которому вторила малышка Шарлотта, только недавно стала обедать вместе с остальными детьми за столом. Естественно, здесь не было самой маленькой Августы Софии.
Принц Уэльский заявил, что он, впрочем, не забывал повторять за столом в рыбный день, что любит мясо, и когда станет королем, то будет есть его каждый день.
– Тогда из тебя получится толстый король.
– Толще, чем ты? – спросил маленький Георг.
– Гораздо толще. А такой толстяк сможет передвигаться только в карете. Думаю, тебе такое не понравится. А? Что?
– А вот и понравится, – ответил принц Уэльский.
– А я тебе говорю, что тебе это не понравится.
– Понравится, – упрямо твердил принц Уэльский. – Я ненавижу рыбу. Я хочу мяса.
Королева посмотрела на леди Шарлотту Финч, которая заметила, что принц Уэльский должно быть забыл, что он находится в присутствии короля и королевы.
– Разве я мог забыть, когда они здесь, передо мной.
– Но принц Уэльский, по-видимому, совсем не помнит о хороших манерах. Что? – сказал король, глядя столь сердито на леди Шарлотту, что она покраснела.
– Я помню о них, – ответил принц, – просто я не всегда ими пользуюсь.
Королева пыталась сдержать улыбку, но мальчик по выражению ее лица понял, что он забавен и высокомерным тоном продолжал:
– Если я не хочу ими пользоваться, то и не буду.
– Возможно, – сказал король, все еще пристально глядя на леди Шарлотту, – следует попросить принца Уэльского оставить комнату и поискать свои манеры, которые он где-то потерял. А? Что?
Маленький Эдвард начал заглядывать под стол, словно решил, что манеры – это нечто такое, что действительно можно носить с собой или положить в карман. Фредерик, во всем подражавший своему брату, заявил:
– Я тоже не буду есть рыбу.
– Тогда, – произнес король, – ты и твой брат можете покинуть стол и выйти из комнаты. Вы меня поняли? А?
– Вполне, – надменно ответил принц Уэльский. – Пошли, Фред.
Оба мальчика с чувством собственного достоинства направились к двери, когда они очутились за дверью, принц упрямо сказал:
– Все равно я никогда не буду любить рыбу.
– Щенки, – вырвалось у короля, когда дети вышли из комнаты, а Уильям тут же принялся рассказывать родителям о своем новом щенке.
Королева живо отвечала ему, пытаясь сделать вид, что двух ее старших сыновей отправили из комнаты вовсе не за плохой поступок.
– Я поговорю с ними позже, – успокаивающим тоном сказала она. – Маленький Георг такой проказник, а Фред во всем подражает ему.
Король хмыкнул; у него все время появлялись новые идеи на счет того, как поддерживать более строгую дисциплину в детской.
Король и королева посидели с младшими детьми, пока те обедали, затем, когда детей увели в детскую, король взволнованно заговорил о маленьком Георге.
– Но я знаю, что на занятиях он все схватывает на лету и во многом проявляет незаурядные способности, – заступалась за своего любимца Шарлотта.
– Прежде всего он должен научиться скромности, – ответил король. – Именно этому следует научить его. Ты согласна, а? Ты же признаешь, что он ведет себя несколько вызывающе. Надеюсь, ты не одобряешь этого, а? Что?
– Он – очень живой ребенок, а это не так уж плохо. Я думаю, что мы можем им гордиться.
Король кивнул и сказал, что он продумает новые правила для детей и предусмотрит в них, чтобы принца Уэльского обучили скромности. Затем он поинтересовался, как у детей обстоят беда с музыкой. Ему самому музыка нравилась гораздо больше всех других развлечений. Король считал одним из лучших композиторов Генделя и хотел, чтобы мальчики, а позже и девочки, познакомились с его произведениями. Не важно, унаследовали ли они его любовь к музыке, их следует заставить полюбить ее… также как они должны научиться любить постное мясо и рыбу.
