А.Г. В фольге?
Л.У. В том, что осталось. В самой фольге – она была, слава Богу, из старых запасов – было 99 и 9, это была фольга советская, надёжная. Но на всякий случай, конечно, много раз проверили, стали отдавать воду на анализ, и всё, что было вокруг, убрали всё железо, проверили полиэтилен. Это обычные все те вопросы, которые очень любят задавать.
А.Г. Устраняли шум…
Л.У. Ну, да… очень любят задавать оппоненты-академики вопрос: а вы воду проверяли? Проверяли, конечно. Мы месяцев семь занимались, поскольку результат оказался настолько неожиданным.
А.Г. И сосуд проверяли, разумеется?
Л.У. Всё проверяли. Убрали всё из зала. Нас всё-таки в школе учили хорошо, и мы твёрдо знаем, что, если положил титан, то должен вытащить титан, если там нет ничего другого. И вот полгода ушло на то, чтобы как-то осознать этот факт. Причём процент-то был очень заметный. Это были не какие-то микропримеси. Это было процентов до 10.
А.Г. Здесь-то и заговорили про алхимию.
Л.У. Да. Но, может быть, не стали бы всерьёз увлекаться, если бы не одно обстоятельство. У титана пять изотопов. 48-ой титан – это примерно 74 процента, это естественная смесь. Так вот что было удивительно. Если появляется 5 процентов примеси, то на 5 процентов 48-ой титан исчезает. То есть происходит перекос изотопного соотношения, исчезает один изотоп. И поскольку проблема разделения изотопов, она не очень простая, то было не очень и понятно. Но прошло полгода, немного свыклись, проверили один масс-спектрометр, сделали все анализы, отдали на все методики. Сначала думали – ошибка масс-спектрометрии как таковой. Сделали достаточно много других измерений. Результат стоял. Тяжело было с ним согласиться, но решили так: если уж чудо происходит, и каким-то образом ядра переходят из одного в другое, то радиоактивности должно быть с избытком. Ведь кулоновский барьер-то никто не отменял, как-то его надо преодолеть. Поскольку мы с 86-го по 96-ой плотно занимались Чернобылем, то гамма-кванты мерить умели. И нейтроны мерить умели. Мы вообще-то выпускали профессиональную аппаратуру по этому профилю. И поэтому, конечно, всё это поставили. Какое-то превышение…
А.Г. По гамма?
Л.У. По гамма, да. Но количество частиц, которые трансформируются, это десять в девятнадцатой степени. Хотя бы по одному гамма-квантику, ну и нас бы уже давно не было. Значит этого нет. Детекторы молчат, ядра трансформируются. В общем, какая-то полная чехарда. И тогда совсем от безнадёжности поставили ядерные эмульсии. К счастью, к тому времени осталась ещё в нашем институте жива группа, которая этим занималась.
А.Г. А что за технология? Я просто не знаком…
Л.У. Это технология на самом деле не очень сложная, старая, её ещё, по-моему, Мысловский предложил, то есть на стеклянную пластинку поливается 100-микронным слоем эмульсия и ставится под излучение. Излучение оставляет следы, и по ним на основании карт и атласов можно сказать, что это за частицы. Поставили и результаты получили сразу же. Первые выстрелы дали. Но это не было похоже ни на что. Вся группа, которая занималась…
А.Г. Излучение было, но природу его понять невозможно.
Л.У. Во-первых, расстояние регистрации достигало нескольких метров. Туда ни бета, ни альфа не долетает, гамма не даёт треки – должна была бы быть засветка. Совершенно непонятные следы. Характерная черта – есть параллельный след. Вот какой-то ужасный трек. Если считать по энергии, то это гигантских энергий частица. Это должен был бы быть Гэв – если по плотности почернений считать. Но не получается. Если бы это была такая частица, то, во-первых, почему она летит непременно в плоскости? А во-вторых, у неё должны быть усы. Такие от трека отходят дельта-электроны, ядерщики их называют «волосатая нога». Трек типа «волосатой ноги», то есть, она очень энергична, выбивает электроны. А тут всё чисто, всё гладко. Можно было бы сказать: это какой-то артефакт. Но их тысячи. Вот в одном выстреле поставлены две эмульсии и получены совершенно одинаковые картинки, их различить нельзя, ту и эту. Но понятно, что царапины и артефакты с такой точностью воспроизвести нельзя. Значит, это всё-таки физический эффект. Что это такое? Не очень понятно. Если считать в кулоновском приближении, кулоновский механизм торможения, то тогда это несусветная энергия. А другого механизма мы не знаем. В общем, в такой ситуации мы находились, пока я не пожаловался одному из своих коллег Циноеву на то, что на эксперименте происходит чёрт знает что: и ядра трансформируются, треки какие-то получают, магнитные петли сходятся… А он в качестве шутки сказал: слушай, а может, это у тебя магнитный монополь? Я говорю: какой магнитный монополь? Дираковский. Я что-то слышал когда-то ещё в студенческие годы, но к нему никакого касательства не имел. Но пошёл, почитал. Чем больше я начинал читать, тем больше это по некоторым параметрам начинало уже ассоциироваться с экспериментом – что-то подобное здесь, что-то похожее там. Надо отметить, что теоретики здесь постарались. Может быть, только по общей теории относительности работ больше, чем по магнитному монополю. Гигантское количество! Я сидел месяца три-четыре непрерывно. Всё это охватить нельзя, но основные вещи как-то по типам для себя разложил. И тогда уже нужно было ставить какой-то эксперимент.
Ж.Л. Многие всё-таки говорят одно и то же.
Л.У. Безусловно. Основные работы я для себя разбил на три части. Тогда был поставлен, по предложению Циноева, вполне прямой эксперимент. Воспользовались одной из работ, сделанной теоретиками в нашем институте – Мартемьянов-Акимов: если такие частички существуют, то они должны застревать в железе. А для этого можно взять 57-ое железо и с помощью эффекта Мёссбауэра аккуратно измерить величину поля на ядре. Если такие частички застревают, то тогда это должно сказаться на поле. Измерение достаточно тонкое, но оно было сделано и привело к результату. Дальше было много дискуссий, так это или не так. На сегодняшний момент это повторили в Казани и получили тот же результат. Причём они уже достаточно уверено получили сдвиг поля на ядре кило-гаусс при плюс-минус 30 гаусс, то есть, далеко за 10 ошибок вылезает. Их можно поздравить с результатом. Как его интерпретировать? – это уже вопрос к уважаемым теоретикам. Собственно говоря, дальше ждать было особенно нечего, и было принято решение – публиковать в таком виде, как есть, куцем и недоделанном. Конечно, весь огонь критики, который можно было, всё вылили. Вместо того чтобы взять и проверить эксперимент.
А.Г. Эксперимент в общем несложный.
Л.У. Конечно. Он достаточно извращён диагностически, но сама по себе установка, она не очень сложная. Появилась рабочая гипотеза. А вот слово «монополь», оно всех раздражает. Неважно, как это называть, важно, какие свойства это проявляет. Первое, что больше всего всех раздражает – трансформация. Трансформация, она, как оказалось, идёт по совершенно определённым законам, не так вот – взял и золото посыпалось. Нет. Увидели, что из одной фольги, например титановой, получается свой строгий набор элементов. И не просто набор, а набор, если посчитать энергии связи исчезнувших материнских ядер и возникших дочерних, то сбалансированный по энергии связи. И непонятно, как из одного состояния в другое перескочило. Прямого противоречия с законом сохранения нет. Есть ошибочка чисто экспериментальная. И это понятно, это связано с масс-спектрометрией. Но катастрофы нет. Понятно, что это можно вытянуть. Но вопрос остаётся: как это произошло? Это же должны быть огромные энергии. А их нет. Как это? Кто отменил кулоновский барьер? Итак, давайте посмотрим свойства: первое – трансформирует ядра, второе – меняет поле на ядре, третье – оставляет следы, четвёртое – мы провели опыты с радиоактивностью: видно, что влияет на бета-распад и достаточно заметно. Вот альфа-распад, тут не хватает точности измерений и уверенности сказать, но с бета-распадом мы точно видим, что ситуация плохая, ну просто катастрофа.
