В тот день старик-чернокожий не появился на участке. Он не был мародером, хотя и следил за Россерами с момента их водворения на усадьбе Клейнхена. У него был свой способ вести наблюдение, никому не мешая и оставаясь незамеченным.

Этот сельскохозяйственный рабочий ходил в церковном облачении, чтобы хозяева не прогнали его взашей, как бродягу. Но ему не было нужды беспокоиться: супруги практически не выходили из дома. Зато он часто видел во дворе двоих парней с его цветом кожи, видимо наемных рабочих.

На этот раз он пришел посмотреть, как растет кукуруза. Да… Целью его визита было как-нибудь договориться о получении части урожая.

Этим ребятам, ответившим ему на диалекте «сесото», было все равно, что есть – проблему представлял только белый хозяин. Не могли бы они принять его в свою компанию? Сколько раз он являлся сюда затемно, чтобы без помех и не причиняя никому беспокойства, прополоть кукурузу.

Но эти парни отличались повышенной щепетительностью. Они и слушать не хотели о помощи. Один, одетый в джинсы и рубаху с пальмами (так одевается городская молодежь), сказал: не волнуйся, мы сами справимся.

Водя взглядом по двору, старик выразил свое восхищение тем, как они модернизировали сарай, и полюбопытствовал, почему хозяин не занимается вспашкой. Что они думают сажать? И зачем слуги, если они не собираются заводить кур или свиней?

Вуси объяснил: сельскохозяйственные работы отложены на потом. Хозяин решил сперва оборудовать гараж. Опять же ремонт в доме… Нужно покрасить полы и стены.

Да, верно… Мистер Клейнхен перед смертью долго болел, и дом пришел в упадок.

Трое черных беседовали в саду больше часа. Утомившись стоять, они двинулись к ящикам из-под оружия и уселись на них. Закурили. И продолжили разговор, в котором нашлось место для жестикуляции и смеха. Гость снял шляпу, обнажив большую, блестящую на солнце, шишку на черепе.

Белые следили за ними через окно ванной. Там было окошко с непрозрачным стеклом – что-то вроде люка, увитого высохшими лозами.

Из кухни наблюдать было удобнее, но зато и их самих было бы видно снаружи. Главное, не зная языка, они бы все равно не поняли темы разговора.

Сначала они просто испугались. Потом почувствовали себя чем-то вроде шпионов. Презренных, никому не нужных людей.

За последние несколько недель все четверо значительно сблизились. И вдруг все лопнуло как мыльный пузырь. Эдди и Вуси были совсем рядом, но Джой с Чарльзом остро почувствовали свое одиночество. Они не могли понять, что, собственно, происходит.

Наконец незваный гость забрался на свой велосипед и покатил прочь, сопровождаемый криками прощания, как принято у черных.

Все четверо сошлись на кухне. Девушка тяжело дышала, как после подъема на гору.

– Он работал на прежнего хозяина усадьбы. Просит отдать ему урожай кукурузы.

Чарльз не мог больше сдерживать эмоции.

– Господи, мы тут чуть с ума не сошли. У нас создалось впечатление, будто вы знаете этого человека. Мы думали… прямо не знали, что и думать… может, это допрос… может, он припер вас к стенке… А чем мы могли помочь? И при этом у вас был такой довольный вид…

Постепенно обвинительная интонация сошла на нет. Ему даже стало смешно.

Эдди достал пиво.

– Надо было бы угостить его пивом, но не мог же я пойти на хозяйскую кухню и открыть холодильник. Наверное, он недоумевал, почему мы не приглашаем его к себе. Я уж было придумал объяснение – дескать, мы ночуем в другом месте, у своих подружек… но он прекрасно знает всех в округе.

Оставалось надеяться, что он не придет. А потом это уже не будет иметь значения.

Джой не смотрела на Чарльза, но ее слова относились к нему:

– Скоро мне придется подкладывать подушку. На прошлой неделе я встретила в аптеке жену нашего агента по продаже участков, так она удивилась: «У вас все еще ничего не заметно!»

– Господи… Давай-ка ты больше не езди в город. Джой не обиделась. Она сменила прическу – завязала волосы узлом на одной стороне головы. Все-таки она была женщина, и у нее оказалось достаточно времени, чтобы заняться своей внешностью. Правда, получилось некрасиво: с другой стороны, откуда волосы были откинуты, обнажилась выпирающая кость.

– А что за глаз Циклопа был у него на голове?

Эдди непонимающе моргнул.

– Что-что?

– Ну, у того старика была блестящая шишка на черепе.

– Киста, наверное, – рассеянно ответил Чарльз. Ни у кого, кроме Джой, эта деталь не вызвала интереса.

– Он 12 лет работал на Клейнхена. Тот платил ему 15 рандов в месяц. После его смерти дочь Клейнхена сказала Клопперу, что разрешает бывшему слуге оставаться здесь до вселения новых жильцов. Конечно, без оплаты. Его сын работает на кирпичном заводе, у него жена, дети, да в соседней хижине несколько таких же скватеров. Их уже много раз сносили, но они вновь отстраивали свои хибары. С тех пор, как мы приехали, он вынужден жить вместе с ними. Работы нет. Разрешения на работу в городе тоже. Совершенно некуда податься.

– Да… – протянул Чарльз, пропуская бороду сквозь пальцы. – Да…

И вновь потянулись томительные дни ожидания. Начались песчаные бури. Потом пошли дожди. А они все ждали. Спокойно и в полной боевой готовности.

Мисс Дот Лэм, председатель Ассоциации жильцов того самого микрорайона, где несколько раз видели диковинного зверя, попросилась на прием к члену городского Совета, избранного населением для защиты их прав и интересов. Этот человек не сдержал свои предвыборные обещания: словно специально затем, чтобы показать свое презрение к власти, животное «проредило», как выразился один из жильцов, делянку столовых артишоков, засеянную импортными семенами.

Мисс Лэм провела собрание жильцов. Она была из тех, кто доводит дело до конца, а жильцы именно хотели, чтобы дело было сделано и чтобы они сами при этом палец о палец не ударили. Не так давно она выиграла для них битву против строительства общественного туалета для черных на конечной остановке автобуса, сделав упор на том, что это удобство, от которого не будет особой пользы для соблюдения общественных приличий, только привлечет чернокожих, и без того превративших гордость пригорода – парковую зону – в место сборищ и коллективного распития спиртных напитков. А теперь эта зона стала еще и местом обитания неизвестного хищника. Не потому ли объявили о грядущем повышении налога на недвижимость? Погибло несколько нежно любимых домашних животных. Люди боялись отпускать детей поиграть в саду.

По требованию жильцов мисс Лэм приняла действенные меры. Вместо того, чтобы и дальше позволять гонять себя по инстанциям, она явилась в полицейское управление и устроила скандал. Застигнутый врасплох, начальник послал вооруженный отряд из двух вооруженных белых и двух черных полицейских прочесать зеленую зону. В результате облавы несколько человек были задержаны за незаконную торговлю спиртными напитками, да еще человек пятнадцать – за нарушение паспортного режима. Но главная цель акции так и не была достигнута.

Организация защиты животных потребовала оградить бедную тварь от преследования и не допустить ее физического уничтожения. Если это действительно обезьяна, ее надлежит поймать и водворить в новый обезьяний питомник, где животные каждый день разыгрывают перед зрителями – главным образом родителями с детьми – церемонию чаепития.

Эдди вышел на шоссе и остановил попутку. На нем была знаменитая куртка в стиле Дикого Запада. Вуси с Чарльзом еще спали – это был их способ убить время, – но Джой встала рано и видела, как Эдди уходил. Она не стала будить остальных, а потом долго колебалась – сказать об этом Чарльзу и Вуси, когда они проснутся.

За рулем автофургона сидел чернокожий. Они поболтали о футболе. Эдди не попросил высадить его в городке, где Джой и миссис Наас Клоппер совершали покупки. А доехал до самого Йоханнесбурга.