– Да, – со вздохом согласился зам. генерального. – Да, коррупция… Но если мы здесь сбоку припека и ничем не рискуем, то что нам остается делать?

– Гулять! Пользоваться случаем. Брать от жизни всё, что она дает руками «принимающей стороны». И блюсти интересы своей фирмы. Хотя опять-таки чует мой шнобель, чует, что не будут они цену сбивать и делать прочие гадости. Завтра на переговорах сам увидишь.

И коммерческий многозначительно постучал по своему носу, как будто в нем заключалась вся мудрость мира.

За столом переговоров с французской стороны находились президент – генеральный директор банка мсье Галеб, рядом с ним сидел Аркадий, выполняя роль как участника, так и переводчика, мсье Бидо, представленный Аркадием как помощник Галеба, и еще один господин с военной выправкой, отрекомендовавшийся сотрудником Министерства обороны Франции.

Верный нос не подвел Михаила Яковлевича: столь безмятежных коммерческих переговоров свет еще не видывал. Стороны подтвердили свою готовность к сотрудничеству и изложили основные контрактные требования. Было также решено для разработки проекта контракта создать рабочую группу, состоящую из технических, коммерческих и юридических экспертов. Рабочей группе отводилось две недели интенсивной работы в Москве. К вечеру все вопросы повестки дня были исчерпаны. Слегка растерянные авиаторы молча переглядывались: поди ж ты, готовились торговаться, уламывать французов, можно сказать, обольщать, времени на командировку отвели—с запасцем, а управились за один день. И что теперь делать прикажете?..

– Гуляйте, господа, – пожал руку каждому, проводив москвичей в отель, Аркадий, – три дня, целых три дня в Париже – ваши! И, как всегда, при вас – верный Жак. Утречком сообщите мне программку – так сказать, список пожеланий и посещений. Лувр там, Версаль, подарочки домашним не забудьте. И не думайте о деньгах – за все платит банк! – моментально среагировал Кобзарь на немой вопрос Червякова. – И никакой благотворительности здесь нет. Все в соответствии с контрактом.

В соответствии так в соответствии. В номере Червяков извлек из бумажника записку жены. Так: Лувр… Коро, «Женщина с жемчугом»… Потом Делакруа. «По возможности – Центр Помпиду». Судя по всему, возможность есть. Затем – шевалье д'Артаньян… Пусть это несолидно, но зам. генерального ничего не мог с собой поделать – он должен увидеть памятник легендарному гасконцу.

В дверь постучали, и появился генерал в сопровождении коммерческого директора. Гульденберг держал фирменный пакет «Бербери», но явно не с товарами этого бутика: там топорщилось и многообещающе тренькало нечто близкое и родное.

– Объединим наши усилия! – провозгласил Картузов. – Вот Яковлевич стремится в Версаль, в вотчину королей и императоров. Мне лично желательно на башню и – обязательно! – с посещением ресторана. Доставай рюмки, хозяин.

Разлили и сообща написали программу, которую наутро вручили Кобзарю. Тот, снисходительно улыбаясь, наскоро пробежал глазами пару листочков, и вдруг крякнул:

– Сделала-таки меня мадам! Один-один.

И уже про себя подумал не то чтобы с досадой, а просто он не любил проигрывать: «Придется доставать подарочный экземпляр».

Так уж мы устроены, что детские впечатления от прочитанных книг заставляют человека искать в реальной жизни соответствия тому, с чем встречался на любимых страницах. Лувр, каждый закоулок которого, казалось, известен благодаря «Королеве Марго» и, разумеется, «Трем мушкетерам», с его мрачными и опасными апартаментами и коридорами, удивил наших москвичей своей нарядностью и множеством веселых и улыбчивых людей во дворе. Летисье повел их к громадной стеклянной пирамиде, куда стекался ручеек желающих приобщиться к искусству.

– Это еще что такое? – удивился Михаил Яковлевич.

– Вход в музей, – пояснил невольный гид, – таким же образом мы будем переходить из зала в зал. Мне, честно говоря, самому не по душе это сооружение. Но президент Миттеран решил добавить в атмосферу Лувра модерна, и для создания пирамиды был приглашен американский, – здесь в голосе Летисье прозвучали презрительные нотки, – архитектор. Пей…

– Не понял, – встрепенулся генерал.

– Звали этого американца – он вообще-то из китайцев – Пей, – пояснил Жак.

Пирамида никому не понравилась: «Видно, не то пил китаец», – решил Картузов. Однако их утешили впечатления от Лувра и созерцание панорамы Парижа с Эйфелевой башни. Там и пообедали.

– А теперь поехали смотреть д'Артаньяна, – потребовал утомленный искусством Червяков.

И они отправились на площадь генерала Катру которую спокойно можно было бы назвать площадью Дюма, причем семейной, потому что памятника два – и отцу, и сыну. Александр Дюма-отец восседал в кресле, а д'Артаньян, как и положено мушкетеру, охранял своего создателя, расположившись на задней стороне пьедестала. Писатель – при пере, мушкетер – при шпаге. Спереди расположилась группа разномастых читателей. С книгой Дюма, разумеется. Интересно, с какой?

– Моя старшая сестра утверждает, что это «Большой кулинарный словарь», – непостижимым для француза образом вдруг разоткровенничался с иностранцами Летисье. – Говорят, это самая главная книга Дюма, он писал ее всю жизнь… Кстати, кулинары увековечили легендарного мушкетера по-своему: существует рецепт «супа д'Артаньян». Варят его из телятины, курицы и ветчины, с клецками из куропатки, сваренных на смеси воды и сотерна. Засыпают саго и заправляют красным перцем. По-моему, это съедобно.

– Вполне, – заверили его авиаторы. Но дальше теории дело не пошло, хотя рецепт произвел впечатление. Зато Картузов был удивлен, узнав, что на гонорары от книжиц Дюма соорудил себе замок «Монте-Кристо» в Сен-Жермен-ан-Лэ, в получасе езды от столицы. Пусть небольшой, но замок!

– А вы говорите – легкая литература, – произнес с завистью генерал.

– Он все промотал, – утешил его зам. генерального. Следующий день провели в Версале, накупив путеводителей и открыток.

– Так это же Архангельское! – воскликнул Картузов. В общем-то генерал был недалек от истины. Архитекторы, планировавшие и строившие усадьбу и дворец, брали за образец именно Версаль. Французское всегда было в моде у русских.

К «Максиму» сначала не попали – там запись за неделю. Пришлось Летисье бросить на штурм «Максима» связи военной контрразведки…

– Послушайте, мсье Жак, – обратился Червяков к Летисье накануне отбытия в Москву. – Не могли бы вы показать мне, где Ла-Вильетт. Если кому-то неинтересно, – он посмотрел на товарищей, – то оставьте меня там, а потом подберете.

– А что это такое? – хором произнесли генерал и коммерческий директор.

– Ну что-то вроде научного городка, там колоссальный технический музей. Я слышал, что в Ла-Вильетт постоянно показывают документальные фильмы. По всем отраслям науки.

В итоге ознакомиться с Ла-Вильетт захотели все. И не пожалели. Грандиозная Геода – полусфера проекционного зала привела делегатов в безумный восторг. «Вот у кого пусть учится этот китаец!» – Картузов, похваливший французского архитектора, окончательно расправился с Минг Пеем.

С неподдельной радостью Летисье услышал, что москвичи, насмотревшись вдоволь на чудеса и действительность, наконец, объявили – они желают «покупать подарки для домашних и друзей».

Каждый из них мог позволить себе не скупиться – франков было предостаточно. Однако, памятуя ситуацию в родном отечестве вообще и в родном НПО в частности, москвичи проявили завидную сдержанность. Духи и мелочи женам: Червяков, правда, еще в Лувре разорился на роскошный альбом. «Марине для работы понадобится», – оправдывался Василий Викторович, хотя никто не собирался его осуждать за дорогую вещь. Картузов продолжал всех удивлять, бормоча: «Не знаю, понравится ли это Любочке!» Всем было известно, что его жену звали Валентина.

Провожать москвичей в аэропорт Шарля де Голля явился Аркадий. Тепло пожимая руку каждому, многозначительно и проникновенно прощался:

– До скорой встречи, господа!

Ошарашенный заместитель генерального, которому Кобзарь торжественно вручил дорогое издание «Королевы Марго» и маленькую копию памятника Дюма-отцу («На память о Париже!»), пробормотал, что встреча непременно состоится. Генерал и Гульденберг машинально посмотрели на Аркадия, но подарков более не последовало.