Нужно было немедленно вернуться. Но когда Борфейм понял, что его скакун, помешавшийся от ужаса, не остановится, пока не упадет замертво, было слишком поздно. Тогда герцог перекинул ногу через седло и соскользнул на землю.

Упав, он прокатился кубарем по дороге, едва не переломав ребра, но выучка не подвела — Борфейму и раньше доводилось прыгать из седла, когда скакуны оскальзывались на горных тропах. На этот раз вышло неважно — он подвернул ногу, и правая щиколотка горела, словно ее окунули в угли. Но он не обращал внимания на боль. Поднявшись, герцог бросился назад — по темной пустой дороге, туда, где, возможно, лежала Вэлланор. Умирающая или уже мертвая.

Отчаянно жалея, что не может бежать, Борфейм хромал по пустой дороге, прислушиваясь к темноте. Там, впереди, было тихо. Звуки битвы, которые он слышал раньше, уже утихли. Бертара битва не волновала, так или иначе все разрешилось — но Вэлланор… Он не мог простить себе, что пошел на поводу у графа, этого ручного зверя. Надо было настоять на своем. Но как он мог… Бросить открытый вызов измененному и уцелеть — это, пожалуй, задача для мага, а не для обычного воина. И он не мог в открытую сцепиться с посланцем выжившего из ума короля Ривастана. Мальчишка ясно дал понять, что исполняет приказ короля, и это было правдой — старый дурак, ослепленный похотью, вполне мог отдать приказ своему зверю забрать невесту, невзирая на любое сопротивление. Проклятый род!

Размахивая длинным и узким клинком, блестевшим в лунном свете не хуже молнии, Борфейм ковылял по подмерзшей земле, отчаянно браня и Сеговара, и его ручного зверя. И самого себя.

Вэлланор. Как он мог потерять ее! Если она погибла… Все кончено. Все. Если там, на дороге, лежит труп с разбитой головой, герцогу Северных гор остается только броситься грудью на собственный меч.

Борфейм помотал головой. Нет. Он не должен думать о плохом. Все будет хорошо. Он найдет Вэлланор, и они доберутся до ближайшего города. Как — подумаем после. А пока надо бежать вперед, не останавливаясь ни на секунду. Возможно, она еще жива. А возможно, ранена, и ей требуется помощь. А проклятая нога так болит и все норовит подвернуться еще раз… Герцог выпустил в темное небо проклятье. Он был готов отрубить собственную ногу, мешающую ему идти. Но, увы, скорости передвижения это ему не прибавило бы.

Он снова взмахнул клинком, отгоняя непрошеное видение. Нет, о сыне думать не надо. Он там, у самого черного трона, сидит у ног собственного деда и трясется от страха. Еще бы. Старик ясно дал понять, что отрубит ему голову, если заподозрит измену отца. О, коварный старик! Ему, досточтимому батюшке, давно пора сойти в могилу, а он все пытается прыгнуть выше головы, откусить больше, чем сможет прожевать. Провал военной кампании окончательно свел его с ума. Братец тоже хорош — строит свои планы внутри планов отца и думает, что никто об этом не подозревает. Что ж, его ждет сюрприз. Но он хотя бы успел отослать старшего сына на север, в глухую горную деревню, что граничит с поселением гномов. Проклятые коротышки укроют парня в пещерах даже от гнева деда. Они всегда больше любили его отца — Тарлина, наследника трона Борфеймов, чем самого короля. И его самого, Бертара Борфейма. А он ведь пытался заручиться их поддержкой, видит небо — пытался. Но бородатые сморчки, доживающие последние дни в своих опустевших норах, этот вымирающий народец, не приняли его. Знать бы, чем Тарлин их соблазнил… Нет, глупости. Теперь уже слишком поздно. Он ввязался в это дело, когда не осталось выбора. И когда отец пригрозил ему… Ему, первому полководцу королевства, водившему полки в бой и с гномами, и с пиратами, и с черными магами Волдера. А теперь его жизнь ничего не значит. Вэлланор — вот что главное. Вот чья жизнь теперь важнее жизни герцога Северных гор — жизнь девчонки, выросшей в теплице Каменных Чертогов. Она козырь Борфеймов, а не старая гвардия, готовая броситься в бой. Она…

Луна выглянула из-за туч, осветила дорогу, и герцог вздрогнул. Там, впереди, на дороге появился всадник. Борфейм вздрогнул, не поверив своим глазам. Он не видел лица, но этот жеребец и эта широкоплечая фигура… Ла Тойя! Не может быть!

Герцог остановился, пораженный до глубины души. Нет. Проклятое чудовище не могло уцелеть. И все же вот он — едет навстречу, медленно, словно на прогулке, как будто ничего и не случилось. А ведь это все из-за него. Из-за его проклятого упрямства и настойчивости.

Кровь вскипела в жилах Борфейма. Вскинув клинок, он похромал навстречу королевскому гонцу. Если Вэлланор мертва, ему больше нечего терять. Его жизнь кончена. Он нападет на эту тварь и постарается успокоить ее навеки. Живучее чудовище, принявшее человеческий облик, разрушитель чужих судеб! Даже если эта кровожадная тварь победит, он, герцог Северных гор, умрет с мыслью, что хотя бы попытался выполнить свой долг.

Когда до всадника оставалось всего несколько шагов, герцог зарычал, готовясь атаковать врага. Он сделал неловкий шаг вперед, затем другой… и замер. Рука с мечом бессильно опустилась, пальцы разжались, и блестящий клинок упал на землю. Герцог, рассмотревший наконец хрупкую фигурку племянницы, сидящей за спиной чудовища, упал на колени, задыхаясь от облегчения.

Жива. Жива и здорова. Едет за спиной чудовища, цепляясь за его широкие плечи. Борфейм вскинул руки, закрывая лицо. Кровь билась в жилах, кипя от ненависти и радости одновременно. Герцог не знал, чего ему сейчас больше хочется — пронзить мечом Сигмона или обнять его. Еще не все потеряно. Неизвестно, как, но графу удалось одолеть преследователей и продолжить путь. Вместе с будущей королевой Ривастана.

— Дядя! — вскрикнула будущая королева, заметившая герцога.

Тот протянул к ней руки, словно к источнику живительного света.

— Вэлланор, — прохрипел он, понимая, что теперь и он, и его сын будут жить, несмотря на все интриги короля. Больше он не отпустит ее от себя ни на шаг. Никогда. И ни за что. В ней — будущее герцога Северных гор Бертара Борфейма. Будущее его рода, его семьи. Он будет хранить это будущее, защищать его и беречь, как самую большую драгоценность на свете.

Сигмон натянул поводья, и вороной остановился рядом с герцогом. Потом граф ловко выбрался из седла, спешился и помог спуститься Вэлланор. Она бросилась к герцогу и обняла его, целуя заросшие густой щетиной щеки.

— Вэлланор, — вымолвил тот, обнимая ее.

— Все хорошо, госпожа, — подал голос Ла Тойя. — Я же говорил, что герцог жив.

— Спасибо, — проговорила Вэлланор. — Спасибо, граф!

Она помогла герцогу подняться на ноги. Он обнял ее за плечи, пытаясь сохранить равновесие, и обернулся к королевскому гонцу.

— Вижу, вам удалось выиграть и этот бой, — сказал он, рассматривая изодранную одежду Ла Тойя.

— Удалось, — откликнулся тот. — Хотя это было и нелегко.

— Вас ничем не остановить, да? — спросил Борфейм, морщась от боли в ноге.

— Пока я не встречал препятствие, которое могло бы меня сдержать, милорд, — холодно отозвался Сигмон, и герцог услышал угрожающие ноты в его голосе.

— И что же дальше, граф? — спросил он, глядя прямо в глаза чудовища. — Что дальше?

По выражению его лица, измазанному подсохшей кровью, Борфейм понял — Сигмон догадался, что речь идет вовсе не о том, что делать путникам, застрявшим ночью на пустой дороге.

— Посмотрим, — сдержанно отозвался гонец, проигнорировав намек герцога. — Думаю, нам лучше просто подождать здесь.

— Подождать? — переспросила Вэлланор. — Здесь?

— Точно так, моя госпожа, — отозвался Ла Тойя. — Они уже рядом.

— Кто? — резко спросил герцог, нагибаясь за мечом.

Вэлланор подхватила его под руку и удержала от падения. Борфейм поднял клинок и выпрямился, готовясь, если потребуется, отдать жизнь за эту глупую девчонку. Теперь и он услышал конский топот, разносящийся над ночной дорогой.

— Друзья, — отозвался Сигмон, указывая в темноту.

Герцог вскинул голову, и в этот же миг из-за поворота появились всадники. Борфейм вцепился в рукоять меча и сразу ослабил хватку, с облегчением узнав знакомые плащи.