Беспрерывно прокручивая в голове одни и те же мысли, я продолжал бродить по городу. Около полуночи я дошел до старого тель-авивского порта. В приветливо подмигивающих огоньками окнах целого сонма кафешек и ресторанчиков дрожали тени полуночных посетителей. Желание посидеть в расслабляющей тишине ресторана посещало меня не часто, но сейчас возникла острая потребность в людях. Может, здесь найдется случайный партнер или – еще лучше – партнерша, кто готов разделить со мной одиночество на ближайшие несколько часов? Тоска-то не уйдет, как ни гони ее, как ни давай себе обещаний позабыть о том, что холодной лапой сжимает сердце в часы бессонницы и поселяет в груди ноющий осколок, бывший когда-то любовью и умиротворением…

Зайдя в первое же попавшееся кафе, я остановился на пороге, прикидывая, где бы присесть. Ко мне, широко улыбаясь, на всех парусах несся метрдотель, готовясь проводить меня в зал, а за его спиной… Не может быть! Буквально в пяти метрах вполоборота ко мне стояла… Я встряхнул головой: нет-нет, исключено! Но тут ее окликнули от стойки бара: «Марина, готово!», и она повернула голову в мою сторону. Эта женщина удивительно походила на мою Марину! До меня наконец-то дошло, что ее окликнули по-русски, значит, я забрел в кафе, где собираются бывшие мои соотечественники. Надо же, а я ни разу не был здесь…

Не слушая метрдотеля, я двинулся к столику, который должна была обслуживать эта похожая на Марину женщина. Через пару минут к столику подошла… Боже мой, это она! Не узнать ее было невозможно: те же зеленоватые глаза, вьющиеся волосы, походка… Но как, каким образом, через двенадцать лет после расставания, она оказалась в этой стране, в этом городе, и…

– Добрый вечер, – произнесла она по-русски.

Почти тот же голос, то же движение губ, только сама она стала серьезнее и старше. Она улыбнулась, и я перестал сомневаться. Она!

– Извините за беспокойство, – я смотрел на нее, совершенно не думая о том, что говорю, – мне захотелось поговорить на родном языке. Знаете, бывает…

При первых же моих словах она странно поежилась, и мне показалось, что реальность вокруг нас исчезла. Безмолвная сцена, точнее, монолог «глаза в глаза» продолжалась несколько долгих секунд.

Узнать меня было невозможно: швейцарский хирург сделал свое дело добросовестно. Но звуки родного голоса, который она часто слышала по ночам, так хорошо ей знакомая посадка головы, взгляд и весь облик сидящего за столиком мужчины должны напоминать ей… нет, лучше не погружаться в болезненные фантазии: слишком тяжело возвращаться в будни.

– Вам что-нибудь принести?

– Посидите со мной, если можно, – тихо ответил я, не сводя с ее лица влюбленных глаз.

– К сожалению, не могу, извините, я на работе.

Для подобных случаев существует суровый и ясный в своей простоте закон – не раскрываться. Даже случайно встретив отца, я и к нему не подошел бы. Но потерять ее снова?! Последовать букве приказа, молча уйти и сказать самому себе, что так нужно?! Кому нужно? Проведенные в разлуке с нею годы, полные опасных заданий, успехов и неудач, вдруг показались мне совершенно пустыми и незначащими. Так, суета сует. Воспоминания о ней удерживали меня, может быть, от полной утраты прошлого, а значит, и самого себя. Мне нестерпимо хотелось убедиться в том, что это она. Нет, конечно, она, но все же… Слабая улыбка в ответ на просьбу о номере телефона была, похоже, обычной реакцией на такого рода обращения.

– Ну, тогда разрешите хотя бы приходить к вам ужинать.

– Да, конечно, пожалуйста… – ответила она и, словно что-то вспомнив, добавила: – Я буду рада.

– Вы постоянно работаете в ночную смену?

– Через день. Вернее, через ночь. – Она снова растерянно улыбнулась.

– Тогда до встречи?

– А вы так ничего и не закажете?

– Нет, пожалуй, выпью у стойки. Я не прощаюсь надолго!

– Всего доброго!

В ту ночь привычная квартира показалась мне особенно пустой и бездушной. Интересно, почему создание уюта в московской однокомнатной халупе далось легко и просто, а здесь ничего не получается? Все стоит на месте, все удобно, функционально, но… холодно.

Два дня прошли в бесполезных усилиях сосредоточиться на подготовке к заданию. Попытки прийти хоть к какому-то решению результата не принесли, и я решил взять недельную паузу, чтобы позднее, в более интенсивном темпе, выполнить намеченный план. Я позвонил Рафи и сказал, что мне нужна неделя. Он согласился, хотя и с явной неохотой.

Долгие размышления наедине с собой оказались мучительными и однообразными. Извечный классический конфликт между долгом и чувством! Я понимал, что нахожусь в таком состоянии, когда выбор неизбежен. Вот уж воистину «право выбора без выбора»… Если постараться не лукавить, увидев Марину, я сразу понял, что на этот раз не стану бороться со своими чувствами и знаю, чем займусь в ближайшие дни.

Встреча всколыхнула прошлое, память услужливо и мстительно выплеснула на меня поток, состоящий из почти утраченной нежности, тревоги за любимую, желания близости с нею, горечи от невозможности сказать ей правду… Только в кино да в сказках можно подойти к принцессе, взять ее за руку и увезти на край света, попутно победив драконов, рыцарей, соперников и прочих злодеев. Жизнь же рисует свои причудливые узоры совсем по другим правилам и сценариям. Хотя, говорят, она мудрее наших порывов и желаний. Что ж, попытаемся вспомнить мудрость об умении принимать все таким, как есть. Но Господи, как больно!

Через два дня я читал отчет одного из своих агентов. Фамилия Марины – Камински, она приехала из России лет десять назад с отцом. Он вскоре уехал в Европу, занимается там бизнесом, но дочку не забывает, регулярно навещает. Марина живет одна, работает в русском кафе, учится в университете. Шумные компании особо не жалует, дружит с двумя девушками, с одной из которых вместе работает, а с другой учится.

Все, все сходилось, и сомнений быть не могло: это она. Как же мы разминулись? По-видимому, в дни моей знаменитой охоты за этим Зусманом они и уехали: она рассказывала, что отец решил сделать ей подарок и показать Европу, но я, болван, ни о чем ее тогда не расспросил Хотя что бы я спрашивал? Будущий тель-авивский адрес? Да и знала ли она тогда, что уезжает навсегда?

Наблюдение за Мариной в университете и несколько дней, проведенных рядом с ее домом, подтвердили, что она не только не имеет постоянного друга, но и, похоже, вообще избегает мужчин. Стоит ли этому радоваться, так ли уж это хорошо? Трудно представить, чтобы молодая красивая женщина в течение нескольких лет ни с кем не встречалась. А если все-таки мои выводы верны, то почему? Что сделало ее такой холодной и равнодушной к себе самой?

Мужское самолюбие между тем получило полное удовлетворение, и следующий шаг навстречу возлюбленной было сделать гораздо легче. Я вновь оказался в том же кафе, точно зная, какой мне нужен столик.

Она сразу узнала меня.

– Обещали прийти через день, а появились через неделю? – произнесла она с улыбкой.

– Упрек принимается безоговорочно, – серьезно сказал я.

При звуках моего голоса она снова напряглась, совсем чуть-чуть, едва заметно.

«Милая моя девочка, как я понимаю твои мучения! Дай мне немного времени, и все откроется. Теперь мы уже не расстанемся, будь уверена. Я это чувствую, значит, так и будет!» Я с удовольствием уплетал спагетти, поглядывая в сторону Марины. С профессиональным вопросом: «Все ли в порядке?» – она несколько раз подходила ко мне, улыбаясь. Сомнений нет – я ее заинтересовал, однако номер телефона по-прежнему оставался секретом.

Мое появление на следующий день в университете стало для нее полной неожиданностью. Кажется, я понравился ей, ведь от меня исходила волна любви и нежности, а женщины такие вещи тонко чувствуют. Впрочем, внешне я совсем не тот, кого она знала, и… нет, лучше так далеко не заходить.

…Уже много лет Марина не видела своего любимого, который когда-то заполнял собою целый мир. Самым ужасным в том ее безумном романе получилось расставание без возможности проститься. Ее мама давно умерла, а отец взял с нее клятву не рассказывать о предстоящем срочном отъезде никому. Ведь тур в Европу был бегством. Она понимала, что в его словах «или отъезд, или тюрьма» не было даже тени шутки. Но в глубине ее души таилась надежда, что все как-нибудь устроится, и уезжать не придется.