– Они вместе с поваром пришли на кухню час назад или около того. Я пригласил их, чтобы они приготовили нам обед. Тут нет никакой тайны. Они получили инструкции подать обед сюда ровно через час после моего прихода.
Так вот почему он постоянно смотрел на часы.
– Но зачем? – невольно вырвалось у Элен, и ее гладкий лоб пересекли недоуменные морщинки.
Зачем столько хлопот? Или на этот щедрый жест его побудило желание отметить покупку дома, о котором он мечтал с детства? Видимо, так и есть, решила Элен, нервными маленькими глотками отпивая восхитительное холодное шампанское. Жаль только, что его личный триумф совпал с решением, которое она окончательно приняла сегодня – убедить его в необходимости расстаться.
– А почему бы и нет? – Серые глаза блестели, как лунный свет на серебристой морской глади. – Но если в твои почтенные годы тебе обязательно нужны прозаические объяснения, разве сегодняшняя дата – недостаточная причина? Как-никак вторая годовщина нашей свадьбы. Или ты забыла?
Элен вздрогнула. Разумеется, он не вкладывает в свои слова иронии, но все равно они больно кольнули ее в сердце. Она снова поднесла к губам матово запотевший бокал и сделала несколько глотков, пытаясь избавиться от странной сухости в горле.
– Нет, не забыла, – наконец проговорила она севшим голосом. – Просто наш брак не такой, чтобы его непременно стоило отмечать, сам знаешь.
– Да уж кто, как не я, это знает, – сухо отозвался Эдуард.
Он откинулся на спинку стула и молча посмотрел на нее. Его полуприкрытые веками глаза загадочно скользнули по ее очаровательно гармоничному личику, задержались на модно уложенных черных шелковистых волосах, оттенявших матовую белизну кожи.
Элен быстро опустила глаза, ее пальцы, лихорадочно отщипывавшие от блина маленькие кусочки, мелко дрожали. В наступившей тишине она впервые услышала мягкое жужжание старинных бронзовых вентиляторов, высоко вверху, под стеклянным куполом разгонявших потоки воздуха. Ей казалось, что если бы у нее достало мужества встретить его взгляд, то она прочла бы в нем раздражение. Если платные помощники, пусть даже высококвалифицированные, ненадежны, если единственная особа, на которую он мог полностью положиться, мешает ему открыто предаваться страстному увлечению другой женщиной, это не может радовать мужчину.
Элен всей душой желала, чтобы поскорее вернулись официанты и нарушили неловкое молчание. И тут взволнованный, приглушенный голос Эдуарда заставил ее оцепенеть, а сердце – застучать неистово и сильно.
– Но это можно исправить, разве не так, дорогая? Ты ведь сама сказала, что все меняется. Наш старый договор отлично послужил нам, а теперь – не хотела бы ты попробовать немного изменить его? Это и будет твоей новой проблемой.
Чувствуя, как ее охватывает панический страх, Элен попыталась собраться с мыслями. Он и в самом деле предлагает изменить их отношения? Превратить формальный брак в настоящий? В полном смысле этого слова?! Если бы он сделал такое предложение месяц назад, прежде чем Элен узнала о его романе с графиней (который он и не думает отрицать), разве не ухватилась бы она за это предложение обеими руками?
Конечно же она согласилась бы. Она полюбила его давно, но приписывала счастье, испытываемое в его присутствии, удовольствию от работы с такой незаурядной, щедрой личностью…
Элен понимала, что он ждет ответа, но не могла произнести ни слова. Язык одеревенел, горло сжал спазм. Никогда в жизни она ничему так не радовалась, как появлению двух официантов, которые неслышно возникли в узком проходе между двумя рядами тропических растений. Один собрал со стола посуду, другой поставил полдюжины вазочек со всевозможными салатами, грибы, приправленные травами и запеченные в красном вине. К огромному облегчению Элен Эдуард не сделал больше попытки повторить свой вопрос, и ее беспокойство мало-помалу улетучивалось, по мере того как воздушное земляничное суфле сменило абрикосовое мороженое. К тому же Эдуард, как никто, умел развеять ощущение неловкости.
Он околдовал ее своими чарами, другого объяснения не может быть, думала основательно захмелевшая Элен. Она жадно впитывала эти, по-видимому, последние, мгновения счастья. Эдуард завел легкий, остроумный разговор с присущим ему неподражаемым умением смеяться над собой, которое она всегда находила очень привлекательным. Это делало его, несмотря на всю его власть, богатство и железную волю, простым и милым. Милым…
Женщина смотрела на сидящего перед ней мужчину, и глаза ее сияли. В этот миг она принимала все случившееся с ней, ничего не могла изменить и уже не пыталась бороться с собой. Его присутствие опьяняло ее сильнее, чем шампанское или дурманящие экзотические запахи. И когда он встал и предложил ей руку, Элен взяла ее и легко поднялась, не чувствуя своего тела. Эдуард сказал, обращаясь к появившемуся официанту.
– Кофе принесите на террасу, после этого все свободны. Теперь мы сами о себе позаботимся.
Не говори за других, подумала Элен. Она сейчас не была уверена, что может поручиться за свой здравый смысл. Она перенеслась в страну грез и сновидений, где такие скучные вещи, как рассудок, ответственность, контроль за происходящим, просто не существовали. Призвать на помощь разум для Элен представлялось сейчас таким же невозможным, как, например, взлететь на воздух!
Официант, молодой человек с невозмутимым лицом, словно ему и его коллегам каждый день приходилось готовить и подавать изысканнейшие блюда, беззвучно исчез.
Эдуард повел ее на террасу, увитую виноградными лозами, которые летом наверняка бывают усыпаны тяжелыми гроздьями, в укромный уголок с мягкими диванчиками и низким столиком, специально созданный для отдыха и блаженства.
Элен не нуждалась в приглашении присесть, ноги у нее сами подогнулись, наверное, из-за непомерного количества выпитого за обедом шампанского. Опустившись на край диванчика, она отрешенно наблюдала, как Эдуард разливает кофе. Его движения, как всегда, были точными и легкими. Элен могла бы любоваться им часами, как прекрасной статуей. Но она постаралась сделать непроницаемое лицо, заметив, что он исподволь бросает на нее быстрые и внимательные взгляды, и испугалась, как бы он не захватил ее врасплох и не успел заметить мечтательного выражения лица любящей женщины в тот краткий миг, когда она перестает следить за собой.
Но неужели он все-таки поймал ее взгляд и правильно расшифровал его, испуганно подумала Элен. А то иначе почему бы он вдруг пристально уставился на нее, прищурив глаза? Элен почувствовала себя так, словно он без разрешения завладел ее самыми сокровенными помыслами. Она зябко повела плечами, пытаясь избавиться от ощущения непрошеного вторжения в душу. Тут она увидела, как стальной блеск глаз смягчился, они стали туманно-серыми, и услышала, как он произнес:
– Глядя на тебя, можно подумать, что ты опаздываешь на поезд. Расслабься, забудь обо всем. Неужели шампанское не подействовало? – осведомился он с шутливой укоризной, покачивая головой и мягко заставляя ее откинуться на изогнутую спинку диванчика. – Когда я приехал, ты была, словно комок нервов, и твою прелестную головку переполняла всевозможная чепуха. Но я буду не я, если ты уйдешь отсюда прежде, чем выбросишь из головы весь этот вздор.
К несчастью, шампанское подействовало даже слишком хорошо, только оно было виновато в том, как, подчиняясь его рукам, Элен безропотно утонула в мягких подушках. Неужели он и впрямь считает ее прелестной? Не хуже графини? Но нет, конечно, это невозможно, уверяла себя Элен, пытаясь скрыть глупые, внезапно подступившие слезы. По мнению Эдуарда, она несла чепуху о скуке, о необходимости перемен. С его точки зрения, все действительно полнейшая чушь, которой следовало решительно положить конец. То, что она ему отказала, никак не устраивало его. Он хотел иметь все сразу. Он считался только с собой.
Но сейчас у Элен не было сил снова поднимать мучительный вопрос, даже если бы от этого зависело спасение собственной жизни. Она чувствовала себя слишком размягченной, безвольной. В голове плавал легкий туман. А Эдуард присел у нее в ногах и очень медленно, одну за другой, снял с нее туфли. Его длинные пальцы мягкими чувственными движениями касались ее изящных ступней, и опять Элен не нашла в себе силы воспротивиться, велеть ему оставить ее в покое…
