Загадка добра: Почему безусловно хорошие вещи случаются с безусловно плохими людьми

(См. Бог)

Куннилингус и Женщина в период менструации

Прибегать к помощи неопалимой купины категорически воспрещается. (Полный список норм и правил, регулирующих сами знаете что, прилагается в Приложении Е — ЛЯ.)

Роман — как каждый пребывал в убеждении, что он вынашивает в себе хотя бы один

Роман — это литературная форма, которая легче всего горит. Так уж случилось, что в середине девятнадцатого века каждый житель нашего штетла, будь то мужчина, женщина или ребенок, пребывал в убеждении, что он вынашивает в себе хотя бы один. Этой эпохе, скорее всего, положил начало странствующий цыганский коммивояжер, каждое третье воскресенье каждого второго месяца пригонявший на главную площадь повозку с книгами, которые он рекламировал нараспев, как Истинный источник искушений изумительно изощренный. Что, кроме Эдак и я могу, могло прийти после этого в голову Народу-избраннику?

Более семисот романов было написано между 1850 и 1853 годами. Один начинался так: Сколько лет минуло с той поры, когда я в последний раз думал о тех всклокоченных утрах. Другой так: Говорят, каждая женщина помнит, как у нее было в первый раз, а я вот не помню. Третий так: Убийство — отвратительное деяние, кто бы сомневался, но братоубийство поистине самое чудовищное преступление из всех, известных человечеству.

Среди написанного было 272 наскоро завуалированных мемуара, 66 детективов, 97 повествований о войне. В 107 брат поднимал руку на брата. Во всех, за исключением 89, не обошлось без супружеской измены. В 29 влюбленные гадали, что ждет их в будущем; 68 оканчивались поцелуем; во всех, кроме 35, встречалось слово «стыд». Те, кто не умел ни читать, ни писать, сочиняли романы для зрения: коллажи, гравюры, карандашные наброски, акварели. В Библиотеке Янкеля и Брод под трахимбродское творчество была выделена отдельная комната, хотя романы, которые продолжали пользоваться спросом спустя пять лет после их написания, можно пересчитать по пальцам.

Однажды, без малого сто лет спустя, стеллажи этой комнаты обследовал мальчик.

— Я ищу одну книгу, — сказал он библиотекарше, которая присматривала за трахимбродскими романами с детства и была единственным человеком, прочитавшим их все. — Ее мой прадед написал.

— Как его звали? — спросила библиотекарша.

— Сафранброд. Но он мог опубликовать ее под псевдонимом.

— Как называлась его книга?

— Я не помню названия. Он о ней вспоминал постоянно. На ночь мне ее рассказывал вместо колыбельной.

— О чем? — спросила она.

— О любви.

Она засмеялась. Все они о любви.

Арт

Арт — это та самая пресловутая вещица в себе, результат успешной попытки сотворить предмет арта. К сожалению, примеров арта не существует, и нет никаких оснований считать, что они появятся в будущем. (Все, что производилось ранее, имело цель, отличную от самой вещицы, как то: Хочу это продать, или Хочу прославиться и быть любимым, или Хочу, чтобы это меня возвысило, или Хочу, чтобы это возвысило других.) Но мы все равно продолжаем писать, рисовать, ваять и сочинять музыку. Ну, не идиоты?

Икул

Икул — это вещица со смыслом, созданная для удобства и наделенная определенными функциями. Все в этом мире в той или иной степени икул.

Ефакт

Ефакт — это факт прошедшего времени. Например, многие полагают, что после разрушения первого Храма существование Бога стало ефактом.

Артикул

Артикул — это вещица, которая на стадии замысла была артом, а на стадии воплощения переродилась в икул. Оглядитесь. Примеры повсюду.

Артефакт

Артефакт — это результат успешной попытки превратить факт прошедшего времени в бесмыссленную, не применимую в хозяйстве, но изящную вещицу. Это не арт, но это и не факт. Евреи — это артефакты рая.

Ефактикул

Музыка прекрасна. Со дня сотворения мира мы (евреи) искали новый язык для самовыражения. Даже то, как к нам относились на протяжении веков, мы нередко объясняем чудовищным недопониманием. (Слова никогда в полной мере не выражают того, что мы хотим ими выразить.) Общайся мы на языке музыки, нас бы всегда понимали правильно, потому что в музыке и понимать нечего. В этом истоки чтения Торы нараспев и идиша — самого звукоподражательного из языков. Этим же объясняется и то, что наши старики, особенно те из них, кто пережил погромы, нередко мурлычут себе под нос, мурлычут безостановочно, точно боятся наступления тишины, в которой им может открыться тайный лингвистический смысл. Но покуда мы не нашли нового языка для самовыражения и покуда мы не нашли слов с точным, а не приблизительным значением, словесная какофония — единственное, что нам остается. Ефактикул — пример такой какофонии.

Первое изнасилование Брод Д

Первое изнасилование Брод Д случилось в разгар всеобщего ликования, последовавшего за тринадцатым празднованием ежегодного торжества, Дня Трахима, 18 марта 1804 года. По дороге домой от убранной голубыми цветами платформы, на которой она простояла много часов подряд безыскусной красавицей, помахивая русалочьим хвостом только когда им помахивать полагалось, бросая тяжелые мешки в реку, носящую одно с ней имя, только когда Раввин кивком головы подавал ей сигнал, — к Брод подошел сумасшедший сквайр Софьевка Н, под чьим именем наш штетл теперь обозначается на картах и в мормонских переписях.

Я все видел, — сказал он. — Я смотрел на парад сверху. Разве ты не знаешь, насколько я выше, выше, выше всех, выше этого плебса, с его плебейским ликованием, в котором, сказать по чести, был бы совсем не прочь принять маленькое участие. Наблюдал я за тобой на платформе и думал: нет, она не плебс. Ты была сама естественность на фоне этого разнузданного притворства.

Благодарю, — сказала Брод и двинулась дальше, хорошо помня предостережение Янкеля о том, что Софьевке подставь только ухо — и он откусит голову.

Но куда же ты? Я не закончил, — сказал он, хватая ее за худенькое предплечье. — Разве отец тебя не учил, что надо слушать, когда к тебе, или в тебя, или вокруг тебя, или даже из тебя обращаются?

Я бы хотела поскорее вернуться домой, Софьевка. Я обещала отцу, что мы будем вместе есть ананас, и я уже опаздываю.

Нет не обещала, — сказал он, разворачивая Брод к себе лицом. — Теперь ты меня обманываешь.

Честное слово, обещала. Мы договорились, что после парада я приду домой, и мы с ним будем есть ананас.

Но ты только что сказала, что обещала отцу, Брод, и, возможно, ты просто пользуешься этим словом за неимением лучшего, а может, вообще не знаешь его значения, но если ты собираешься стоять на своем, уверяя, что обещала отцу, то я буду стоять на своем, уверяя, что ты мне врешь.

Чепуха какая-то, — нервно засмеялась Брод и вновь двинулась в сторону дома. Софьевка семенил за спиной, то и дело наступая на русалочий хвост.

Кто из нас городит чепуху, Брод?

Он снова остановил ее и развернул к себе лицом.

Отец назвал меня в честь реки, потому что…

Ну, вот опять ты, — сказал он, скользя пальцами вверх по ее предплечью, плечу, шее, запуская их в волосы, скидывая с ее головы голубую царскую корону. — Маленьким девочкам врать не к лицу.

Мне надо скорей домой, Софьевка.

Надо — иди.

Но я не могу.

Это почему же?

Потому что ты держишь меня за волосы.

Ой, ты совершенно права. Держу. А я и не заметил. Это ведь твои волосы, не так ли? И я их держу — скажешь нет? — что лишает тебя возможности отправиться домой или в какое-либо другое место. Ты, пожалуй, могла бы закричать, но только какой в этом прок? Сейчас на берегу все кричат, кричат от удовольствия. Ты тоже могла бы покричать от удовольствия, Брод. Давай, у тебя получится. Один разочек — от удовольствия.

Софьевка, — захныкала Брод, — Софьевка, пожалуйста. Мне надо скорее домой, я знаю, что отец меня заждался…

Опять ты врешь, пизда брехливая! — выкрикнул он. — Не слишком ли много вранья для одного вечера!