Объединение Германии — одно из крупнейших событий второй половины XX столетия. Все десять лет с той поры оно остается предметом пристального внимания историков, политологов, дипломатов, публицистов. О нем продолжают высказываться политики, в том числе те, кто имел к нему прямое отношение не только в Германии и России.

В связи с юбилеем интерес к этой исторически и политически столь значимой теме значительно возрос. Ей посвящены серьезные научные проекты, конференции, осмысливаются итоги десятилетия, на выходе новые книги. Тема объединения постоянно присутствует в средствах массовой информации.

Поскольку к объединению Германии я имел прямое отношение, то счел долгом поделиться размышлениями о германском вопросе в этой книге. Она нужна и потому, что мои взгляды на германскую проблему, их эволюция во времени, мои намерения, мотивы и реальные причины, по которым я действовал так, а не иначе, нередко искажаются. Происходит это из-за недостатка знаний о предмете, по неосведомленности о некоторых деликатных вещах, а чаще же в угоду политической конъюнктуре или вследствие заведомо негативного отношения к перестройке и вообще к моей политике, персонально ко мне. Тут уже не до фактов, тут лишь бы похлеще выразиться. Этим занимаются некоторые ангажированные российские авторы. Увы! Необъективную интерпретацию кое-каких важных моментов, а может быть, и сознательное искажение истины я обнаружил также в заявлениях и мемуарах тех, кто были моими партнерами в деле объединения Германии.

Этой книгой я хочу поставить и читателей, и пишущих на темы, связанные с объединением Германии, перед лицом фактов и обстоятельств тех лет. В этом нуждаются прежде всего те, кто действительно хочет понять, как было на самом деле. Ну а с теми, кто запрограммирован и впредь спекулировать на этой теме, просто бесполезно вести серьезный разговор. Однако их легче будет уличать во лжи.

При подготовке книги я вновь перечитал подробные записи бесед с Гельмутом Колем, Гансом Дитрихом Геншером, Джорджем Бушем, Джеймсом Бейкером, Маргарет Тэтчер, Франсуа Миттераном, Джулио Андреотти, руководителями ГДР Эрихом Хонеккером, Эгоном Кренцем, Гансом Модровом, Лотар де Мезьером, другими деятелями, просмотрел стенограммы, восстановил в памяти содержание документов, многое припомнил по своим заметкам, обговорил кое-что с осведомленными людьми. (В ряде случаев, мне кажется, удалось сообщить нечто существенно новое.)

Изложению ключевых моментов объединения и событий, с ним связанных, я счел нужным предпослать информацию о том, как и почему возник германский вопрос в результате Второй мировой войны, какие позиции занимали державы-победительницы, чем руководствовались их ведущие политики, какое наследство они и сами немцы оставили тем, кому история уготовила этот вопрос решать.

Из материалов, на которые я опираюсь, следует, что Советский Союз был против расчленения Германии как одного из главных итогов войны. Но «холодная война» сделала невозможным решение германского вопроса до того, как в СССР началась перестройка.

Мое поколение — люди, которым перевалило за 60. Наша главная отличительная черта — все мы дети войны. Хотя ясно, что основную ее тяжесть вынесли наши отцы, старшие братья и, конечно, матери. И тем не менее она — со всеми смертями, горем и лишениями — легла и на наши, еще не окрепшие плечи, формируя, а иногда и калеча детское сознание.

Немалое значение имело то, что война, на которую пришлось наше детство, была не обычной войной, но ожесточенной битвой народа за свое существование. Фашисты, развязав войну против нас, имели четко поставленную цель — ликвидировать жертву своей агрессии: и государство, и народ. (Теперь это подтверждено документально.) Эта цель определяла и методы ведения войны, и поведение оккупантов. И даже тот, кто не очень разбирался в большой политике, не интересовался ею, понимал: вопрос стоит так — быть или не быть.

Когда разразилась война, мне едва исполнилось 10 лет. Я отчетливо помню, как все начиналось. Помню напряженные, окаменевшие лица родителей, узнавших по радио, что немецкая авиация бомбила наши города, а немецкие войска вероломно, без объявления войны, перешли государственную границу. Помню многоголосый плач женщин, провожавших на войну своих близких. И скоро стали приходить «похоронки» на погибших на фронте.

Хотя поначалу наш край находился далеко от линии фронта, жизнь становилась все тяжелее, В сельском магазине исчезли товары. Все труднее было прокормить скотину, да и самих себя. Помню тревожные разговоры старших о том, что события на фронте развиваются совсем не так, как предполагалось.

После разгрома немецких войск под Москвой появилась надежда одолеть врага, но с середины 1942 года положение снова стало угрожающим. Летом немецкие войска прорвались в излучину Дона. Фронт приближался и к нашему селу, а в августе прошел через него и переместился под город Орджоникидзе (ныне Владикавказ). Вся территория Ставрополья была оккупирована.

Тяжкое и опасное время: ожидание, что в любой день произойдет что-то страшное. На селе хозяйничали наемники из Западной Украины да дезертиры из Красной Армии, взятые оккупационными властями на службу полицаями. В нашей семье ожидали самого худшего: семья коммуниста.

По всем признакам в январе 1943 года в оккупированных местностях готовилась расправа над неблагонадежными. Спас нас разгром немецких полчищ, окруженных под Сталинградом. Опасаясь второго «котла», немецкое командование стало спешно выводить войска с Северного Кавказа. 21 января 1943 года Красная Армия завершила освобождение Ставрополья. Фронт покатился на запад. Но впереди были еще почти два с половиной года войны.

В мае 45-го пришла Победа, добытая страшной ценой: десятками миллионов жизней и беспрецедентными разрушениями. До сих пор люди в миллионах семей во всем мире помнят о пережитых потрясениях.

Кажется, прошедшие через такую войну политики и на Востоке, и на Западе, оказавшись у власти, не должны были допустить «холодной войны». Но возобладала логика идеологической непримиримости. И только мое поколение — дети войны — смогло выйти на новую политику и внутри страны, и в международных отношениях. На сделанный ими выбор огромное влияние оказала война, которую они пережили, видели своими глазами.

Сейчас, вспоминая о том тяжелом времени, я пытаюсь восстановить, каким было наше тогдашнее отношение к немцам и Германии. Было бы лицемерием утверждать, что все произошедшее — бедствия и унижения — не отложили глубокого отпечатка на мое, и я бы сказал больше, наше тогдашнее сознание. Оно было враждебным. И это было так, хотя еще в ноябре 41-го были сказаны известные слова Сталина: гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий, немецкое государство остаются. Новое отношение к немцам пришло потом. Должно было поработать время.

Развязав Вторую мировую войну, фашистский режим реанимировал антигерманские настроения в западной части Европы. Они всячески подогревались влиятельными кругами Западной Европы, которые до того, как фюрер двинул свои армии не на Восток, а на Запад, активно флиртовали с фашистским режимом Германии. Теперь был сделан поворот на 180 градусов.

Эти круги отнюдь не были безликими. В Великобритании, в частности, наиболее ярким выразителем антигерманских настроений был заместитель главы британского Форин Офиса Р. Ванситтарт, которого иронически называли «пожирателем немцев». В своих выступлениях по Би-би-си, в лекциях, а позже и изданной книге «Корни зла» он не делал различия между Германией и нацистским режимом. «Гитлеровская Германия, — писал он, — это неуклюжее и бессмысленное выражение. Просто Германия — вот против кого мы сражаемся… Германия — это государство-жулик, а легенда о „другой Германии“ — тяжелый и опасный грех». Ванситтарт требовал полного уничтожения Германии как национального государства. После ее поражения, считал он, там не должно быть собственного правительства. Германию следует «децентрализовать», то есть расчленить.