Утро было холодным. Таким холодным, что казалось, ударь по нему ледорубом — и оно треснет аккуратной острой сеточкой разломов. Будь моя воля — так и расколотил бы этот морозный мир на кусочки.

Мороз, впрочем, был делом естественным: стояла зима. Ещё месяц назад, на школьном фестивале, было нечеловечески жарко. И вдруг, только пришёл декабрь, поспешно наступили холода, как будто бы мать-природа наконец-то вспомнила о том, что мне пришлось испытать на своей шкуре — о том, что в этом году в Японии осени не было. И не говорите мне, что кто-то наколдовал погоду ради хозяйственного процветания. Сибирский фронт холодного воздуха мог бы и обойти нас стороной. Нечего ему каждый год как снег на голову сваливаться.

Может, ось вращения Земли слетела с катушек? Искренне беспокоясь о здоровье матушки природы, я шёл по дороге, когда меня окликнули:

— Привет, Кён!

Легкомысленный парень подскочил ко мне, и воздушно-легко хлопнул меня по плечу. Останавливаться ради него было бы слишком большой обузой, так что я просто обернулся.

— Привет, Танигути, — ответил я, снова повернулся вперёд и пренебрежительно уставился на далёкую макушку холма. Мы тащимся в такую высь каждый день, почему бы им не облегчить нам уроки физкультуры? Учителя-физкультурники должны особо заботиться об учениках, которым приходится лазать каждый день на эту гору. Нашего классного руководителя Окабе это тоже касается. Учителя-то как-никак на машинах ездят.

— Что ты ноешь, как старый хрыч? Шагай смелее! Это отличная тренировка! Разогревает же, чувствуешь? Глянь на меня: я даже без свитера. Лето — это сплошной кошмар, а вот зиму я люблю!

Здорово, конечно, быть таким долбано-энергичным, но откуда в тебе столько сил? Поделился бы, что ли, со мною.

Вечно открытый рот Танигути скривился в ухмылке.

— Экзамены сданы! Теперь с учёбой на этот год покончено. Тебе не кажется, что это стоит любых грядущих невзгод?

Внезапно свалившись на голову каждого ученика в школе, экзамены так же и закончились для всех учеников одним махом. Если разница и была, то только в цифрах, начёрканных на бумажках с результатами работ, которые возвращались ученикам.

Я вспомнил выражение лица мамы — как она забеспокоилась о том, чтобы устроить меня на подготовительные курсы — и моё настроение сразу пошло ко дну. В следующем году, когда мы перейдём в одиннадцатый класс, нас разобьют на группы, в зависимости от того, кто куда собирается поступать. Естественные науки или гуманитарные? Университет или частный колледж? От сомнений у меня крыша едет.

— Да кто над этим голову ломает? — обсмеял меня Танигути, — Мучаться надо над проблемами поважнее, знаешь ли. Ну-ка, какое сегодня число?

— Семнадцатое декабря, — ответил я, — А что?

— Оболтусина! Ты даже не помнишь о прекрасной дате через неделю, от упоминания которой твоё сердце должно воспарить в небеса?

— А, точно, — теперь я сообразил, — Конец четверти. Каникулы — это да, каникул стоит ждать.

Но Танигути бросил на меня такой взгляд, какой зверёк бросает, завидев лесной пожар:

— Ты ведь прикидываешься, да? Неделя, неделя! Думай! Ответ должен быть очевиден!

— Хмм…

Я вздохнул, и выпустил клуб белого пара.

Двадцать четвёртое декабря.

Да знаю я, знаю. Я уже заранее предвидел дьявольские планы и мистификации, которые вызревали кое у кого в голове ко следующей неделе. Даже если бы все об этом забыли, мимо меня это событие бы стороной не прошло. А прямо за мной сидела личность, падкая на такие события даже больше меня. Она скорбела об упущенном Хэллоуине весь последний месяц, и можно было не сомневаться, что на этот раз она нанесёт удар.

Ну, откровенно говоря, я уже знал, что именно она собирается делать.

Ведь вчера в литературной комнате Судзумия Харухи объявила следующее…

— У кого-то уже есть планы на Рождество?

Харухи, бросившая свои сумки, едва закрыв дверь, презрительно уставилась на наc; глаза её сверкали, как созвездие Ориона.

В голосе её явственно отдавалось невысказанное: «Никаких планов не допускается. Думаю, это всем кристально ясно?» Признайся кто-нибудь, что у него уже были планы, и буря разразилась бы в ту же секунду.

В это время мы с Коидзуми играли в настольную ролевую игру. Асахина, в своём костюме служанки, который постепенно стал практически обычной её одеждой, грела руки, подняв их над электрической печкой. Нагато читала научно-фантастическую новинку в твёрдом переплёте, двигались только её пальцы и зрачки.

Харухи положила большой саквояж, который она принесла вместе со своим портфелем, на пол, и подошла ко мне. Высоко задрав грудь, она уставилась на меня сверху вниз, и провозгласила:

— Кён, я уверена, что у тебя никаких планов нет. Можно было бы и не спрашивать, но я просто такой обстоятельный человек, что хочу убедиться.

На лице её блуждала улыбка, как у самого известного в мире кота. Выпуская из рук кубик, который я собирался бросить заговорщически улыбающемуся Коидзуми, я обернулся к Харухи:

— А что, если бы у меня были планы? Ответь-ка сначала.

— Так-так, значит, у тебя их действительно нет!

Самодовольно кивая головой, Харухи отвела от меня взгляд. Эй, погоди секундочку! Я ещё не сказал, что планов нет!.. Эх, как будто бы меня когда-то слушали.

— Коидзуми, ты не собираешься на свидание с какой-нибудь своею подружкой?

— Я был бы счастлив такому повороту событий!

Играясь кубиком на своей ладони, Коидзуми трагически вздохнул. Вздох, по правде говоря, был наигранным, и от него ужасно несло неискренностью.

— Не знаю, считать это удачей или невезением, но мой график до и после Рождества абсолютно пуст. Кручусь и верчусь в одиночестве; никак не могу придумать, как бы провести время.

На этом его улыбчивом миловидном лице, казалось, просто было написано: Я ВРУ. Однако Харухи проглотила эту историю без тени сомнения:

— Никаких проблем! Всё оборачивается просто великолепно!

Затем Харухи отчалила в направлении девочки-служаночки:

— Микуру-тян, а ты как? Тебя ещё никто не приглашал «посмотреть на неповторимый момент, когда дождь превращается в снег в самом сердце ночи»? Кстати, если кто-нибудь скажет тебе такую околесицу с невозмутимым лицом, обязательно выбей из него всю дурь.

Глядя на Харухи большими, широко открытыми глазами, Асахина, казалось, была захвачена врасплох этим неожиданным перекрёстным допросом:

— Э, по-моему. Кажется, пока не предлагали… Как-как, в самом сердце ночи…? Ах… неважно, погоди, я тебе сейчас чаю сделаю…

— Вулканически горячий, пожалуйста! Травяной чай недавно был просто поразителен, — сделала свой заказ Харухи.

— Д…да! Сию минуту.

Асахина с сияющим лицом поставила чайник на переносную газовую печку. Неужели делать чай и вправду так приятно?

Удовлетворённо кивая головой, Харухи, наконец, обернулась к Нагато:

— Юки?

— Нет, — коротко ответила Нагато, не поднимая головы от страниц книги.

— Отлично.

Покончив с этой по-птичьи краткой беседой, Харухи опять уставилась на меня с заносчивой улыбкой. Я посмотрел на бледное лицо Нагато, на её увлечённость книгой, как если бы наш разговор совершенно её не касался, и подумал: может быть, она экономит дыхание на таких остроумных ответах. Но подождала бы хотя бы секундочку, чтобы сделать вид, будто вспоминаешь свои планы!

Харухи подняла руку.

— Ходатайство о проведении рождественской вечеринки «Бригады SOS», таким образом, считается принятым единогласно. Возражения и предложения принимаются после окончания вечеринки. Если кому-то это ещё понадобится, я их все прочту.

Другими словами, ситуация была нам всем хорошо знакома: раз сказав, она своих слов назад не заберёт ни за что. Строго говоря, её слова были просто жестом доброй воли, но в сравнении с обстановкой полгода назад, уже то, что Харухи спрашивает у всех об их планах можно считать улучшением. Конечно, ещё лучше было бы, если бы вместо этого она действительно поинтересовалась мнением каждого.