К тому же, не могу сказать, что я в своем нынешнем положении ничего не понимаю. Съемки фильма. Хмм… скромный школьный фестиваль. Пожалуй, ничего странного в этом нет. Странное — у Харухи в голове, но это уже и так известно, никого этим не удивишь. Решив ни с того ни с сего снимать кино, она уже наговорила кучу разной чуши, но для меня это уже стало рутиной. Делай что требуется — как-нибудь да получится…
Таким образом я и думал, поэтому и не отговаривал ее снимать фильм. Режиссер ты, или еще кто — делай, что хочешь! Крути-верти окружающими, как тебе нравится! Если тебе от этого станет легче, я тоже, подавив свои вздохи, буду за тобой таскаться. А все потому, что отказываюсь быть запертым в ловушке с тобой вдвоем неизвестно в каком измерении.
Об этом я думал, глядя на переполненную энтузиазмом Харухи, измученную Асахину, улыбающегося Коидзуми и похожее на маску невозмутимое лицо Нагато.
Я и понятия не имел, что придет время, когда я пожалею, что не попытался Харухи остановить.
Мы снова вернулись на площадку в парке. Нельзя уже сделать что-нибудь с нашим планом действий? Могли бы снять все заранее, до того как идти к храму. Основная проблема в том — что весь сценарий находится в голове Харухи. Все-таки, очень важно все записывать, письменность — великая вещь.
— Хватит оружия. Я думала, стрельба будет круче, но там ни огня, ни грохота нет. Не особо то эффектно. Игрушки эти никуда не годятся.
Одновременно с этими словами, продолжающими толкать магазин игрушек Ямацути к разорению, Харухи носком кроссовка начертила на земле два креста. Наверное, отмечала позиции для Асахины и Нагато.
— Микуру-тян, стоишь здесь. Юки — сюда.
— Ох…
В образе соблазнительной официантки Асахина, которую Харухи с утра гоняла туда-сюда, нетвердой походкой, будто уже израсходовала дневной запас калорий, лишившись всякой воли к сопротивлению, с сознанием чистым от усталости как белый лист, тронулась на свое место. Будто кукла, дошедшая до той степени, когда ей, как ребенку, стесняться нечего.
Нагато, смахивающая на куклу и так, безмолвно проследовала на свою позицию и замерла там. Ее черная мантия развевалась на дующем с гор ветру.
Харухи, крутя на пальце отнятый у Асахины пистолет, объявила:
— Вот так и стойте. Хочу снять, как вы друг на друга смотрите. Коидзуми-кун, готовь отражатель.
Затем Харухи возвратилась к режиссерскому стульчику, направила пистолет в воздух и заорала:
— Действуем!
Я в панике включил камеру, но еще больше меня, кажется, запаниковала Асахина. Действуем? Но Харухи сказала им просто стоять, какого еще действия она требует?
— …
Нагато и Асахина молча изучали выражение лица друг друга.
— Ммм…
Первой отвела взгляд Асахина.
— …
Нагато продолжала без отрыва смотреть на Асахину.
— …
Асахина тоже молчала.
Эта сцена свидания на фоне легкого ветерка могла продолжаться бесконечно.
— Хватит! — с чего-то вмешалась Харухи. — Ну и почему битвы не получается?
Да потому что они просто стоят.
Взяв вместо пистолета мегафон, Харухи решительно подошла к Асахине и легонько похлопала её по мягким каштановым волосам, которые сама же и укладывала.
— Микуру-тян, послушай. Какой бы симпатичной ты ни была, нельзя терять бдительность. Таких вот симпатичных вокруг — как грязи! Если успокоиться, молодежь тебя в два счета обставит!
Что она хочет сказать?
Харухи приказным тоном сказала закрывшей голову Асахине:
— Поэтому, Микуру-тян, постреляй лучами из глаз!
— Э? — глаза Асахины расширились от удивления. — Но я никак не могу!
— Вот для этого у тебя левый глаз другого цвета! Он же не просто так голубой! В нем скрыта невероятная сила — вот этот луч. «Луч Микуру»! Им и стреляй!
— Н… не буду!
— Давай!
Вцепившись в голову согнувшейся Асахины, Харухи принялась стучать ей желтым мегафоном по макушке.
Ну нет, кричащая от боли Асахина — это уже чересчур! Картина вопящей Асахины была уж слишком трагичной. Я передал камеру Коидзуми, который опустил отражатель и с интересом наблюдал за этой сценой, и схватил Харухи за шиворот:
— А ну перестань, идиотка!
Затем я оттащил Величайшего Режиссера подальше от маленькой официанточки.
— Нормальные люди из глаз лучами не стреляют. Совсем сдурела, что ли?
Взгляни только на Асахину, горько плачущую, обхватив голову! Посмотри, как из ее глаз катятся жемчужные слезки!
— Хмпф, — фыркнула Харухи, отвернувшись, пока я еще держал ее за шиворот. — Да понятно все!
Я отпустил ее. Харухи, постукивая мегафоном по собственной шее, сказала:
— Я просто хотела придать ей нужный запал для стрельбы лучами, а то главной героине честолюбия не хватает. Не понимаешь ты шуток.
Все потому что твои шутки на шутки совсем не похожи. Что делать, если у Асахины и впрямь есть способность палить лучами?
…Ее ведь нет, правда?
Почувствовав себя неспокойно, я скосил взгляд на Асахину. Она безучастно подняла на меня свои странные, ничего не видящие от слез глаза, затем заморгала и легонько качнула головой. Похоже, мою попытку контакта глаз Асахина не воспринимает. Пока я размышлял над этим, со своим замечанием выступил Коидзуми:
— Думаю, об этом можно позаботиться после съемок, когда будем заниматься спецэффектами.
Коидзуми вкрадчиво, как заядлый мошенник, улыбнулся и передал Асахине упаковку салфеток:
— Разве Судзумия-сан не собиралась поступить так с самого начала?
— Так и собиралась, — подтвердила Харухи.
«Сильно сомневаюсь», — подумал я.
Асахина вытерла слезы салфеткой, высморкалась, а затем с недоумением стала переводить взгляд с Харухи на меня. Нагато, будто бросающийся в глаза суфлер, так и стояла — безмолвная и продуваемая ветрами. Кстати, неужели солнце еще не село? Не могу дождаться момента, когда наши съемки прервутся из-за темноты.
— Снимаем сцену заново, — сказала Харухи и принялась объяснять Асахине, как должна выглядеть ее поза для атаки.
— «Луч Микуру!» Кричишь и делаешь рукой вот так.
— Т… так?
— Нет, вот так! И закрой правый глаз.
Левую руку следовало приложить к левому глазу, образовав пальцами букву «V», и стрелять, моргая глазом.
— Микуру-тян, попробуй-ка сказать вслух.
— …Луч Ми… Ми… Микуру.
— Громче!
— Луч Микуру!
— Не стесняйся, громче!
— Ммм…. Луч Микуру!
— Чтоб голос прям из груди шел, из сердца!
Чего-чего?
Теперь Харухи заставляет раскрасневшуюся Асахину кричать грудью. Взгляды гуляющих по парку детишек с родителями становились невыносимыми. Хотелось бы мне сказать им, что это никакой не балаган, но подобие фильма, которое мы снимаем балаган и есть. Еще куда бы ни шло, если бы мы просто снимали заранее сочиненную постановку. А так — ни малейшей идеи насчет продолжительности этой счастливой истории от Харухи у меня нет, хотя для рекламы с Асахиной всего этого уже более чем достаточно.
Вскоре Асахина и Нагато снова стояли на нарисованных на земле крестах, Коидзуми в стороне держал отражатель на высоко поднятых руках, будто готовясь крикнуть «банзай!», Харухи вернулась к себе, а я стоял в двух метрах за черной фигурой Нагато и снимал через ее плечо Асахину — таков был съемочный план в соответствии с инструкциями Харухи.
Все произошло внезапно.
— Отлично, теперь — луч! — крикнула Харухи, и Асахина неуверенно приняла свою позу.
— Луч Ми…Микуру! — Асахина мило пискнула в уставившуюся на нее камеру и мигнула.
В следующее мгновение окуляр камеры, через который я вел съемку, внезапно потемнел.
— А?
Не понимая, что произошло, я подумал, что это сломалась камера. Я убрал ее от своего лица и обнаружил прямо перед собой зловещий черный костюм и остроконечную шляпу.
— …
Перед моими глазами находился сжатый кулак Нагато. Линза камеры была закрыта ее правой рукой.
— Э? — Харухи тоже разинула рот.
Нарисованный Харухи крест находился от меня в двух метрах, и мгновение назад Нагато стояла там. С командой Харухи Асахина вскрикнула и тут же в кадре появилась фигура Нагато. То есть, менее чем за секунду она оказалась прямо передо мной и замерла, будто хватая что-то рукой перед моим носом. Телепортация — только так это можно объяснить.
