Кстати, знаете ли вы, как люди видят сны? Существуют два вида сна — быстрый и медленный, которые по очереди сменяют друг друга. Первые несколько часов длится состояние глубокого сна, по большей части, медленного. В это время мозг приостанавливает свою активность и отдыхает. В период быстрого сна, когда тело спит, но включается мозг, мы и видим сны. К утру периоды быстрого сна случаются чаще, поэтому перед тем как проснуться, мы почти всегда видим сон. Я почти каждый день вижу сны, но так как сплю до самого последнего момента, то когда встаю, так тороплюсь в школу, что сразу забываю, что мне снилось. Зато иногда во сне всплывают вещи, о которых ты позабыл уже несколько лет назад. Насколько же загадочно устроена человеческая память!
Ладно, вернемся к теме. Кому какая разница, в общем-то.
Я почувствовал, что кто-то хлопает меня по щекам. Отстаньте, я спать хочу, и не мешайте мне.
— …Кён.
Даже будильник еще не звонил. А если зазвенит, я тут же его вырублю и посплю еще чуть-чуть, пока мама не отрядит сестренку вытаскивать меня из-под одеяла.
— Ну, вставай уже!
Ни за что — я хочу спать. Нет у меня времени смотреть всякие подозрительные сны.
— А ну подъем! Ты что, не слышал?
Руки, сомкнувшиеся на моей шее, безостановочно трясли меня. Мой затылок ударялся о жесткий пол и я открыл глаза.
Жесткий пол?
Я подскочил и сел. Склонившаяся надо мной Харухи отдернула голову, чтобы избежать столкновения с моей.
— Проснулся, наконец?
Харухи стояла на коленях рядом со мной, одетая в свою школьную форму-матроску. На ее бледном лице читалось беспокойство.
— Знаешь, где мы?
Знаю, в школе. В Северной старшей, где мы учимся. Вот каменная дорожка от школьных ворот к входу. Света нигде не было, и в темноте здание серой тенью нависало над нами…
Нет.
Это не ночь.
Просто нависающая и расширяющаяся во все стороны темно-серая пелена. Однотонное, испускающее слабый фосфорический свет небо. Ни луны, ни звезд, ни даже облачка — только серая как бетонная стена высь.
Беззвучный, покрытый мглой мир.
Закрытая реальность.
Я медленно поднялся. Пижамы на мне не было, я был одет в школьную форму.
— Я проснулась и как-то оказалась здесь. Гляжу — рядом ты лежишь. Что происходит? Что мы делаем в школе? — спрашивала Харухи необычно тонким голосом.
Я не ответил, а стал ощупывать себя руками. Ощущения от осязания в ладонях, от одежды — на сон это не похоже. Я выдернул два волоска с головы. Больно!
— Харухи, здесь только мы?
— Да, хотя я должна бы сейчас спать под одеялом. Как мы здесь очутились? И небо какое-то странное…
— Коидзуми не видела?
— Нет… а что?
— Да нет, ничего, просто так.
Если это закрытая реальность, образовавшаяся в разломе между измерениями, то где-то здесь должны быть мерцающий гигант и Коидзуми со своими товарищами.
— Ладно, давай-ка, первым делом выйдем из школы. Может, наткнемся на кого-нибудь.
— А ты, кажется, не слишком-то беспокоишься.
Еще как беспокоюсь! Особенно из-за того, что здесь оказалась ты. Разве это не игровая площадка для создаваемых тобой гигантов? Или мне просто снится невероятно реалистичный сон? Мы вдвоем с Харухи в покинутой школе… будь здесь Зигмунд Фрейд, он бы это по косточкам разобрал!
Я шел немного впереди. Мы направлялись к воротам школы, когда мой нос уперся в невидимую стену. До сих пор помню это ощущение. Можно с силой немного продавить ее, но твердая стена сразу остановит движение.
— …Что это? — Харухи, пытаясь продавить стену руками, широко раскрыла глаза. Я, шагая вдоль площадки, ощупывал поверхность.
Похоже, мы заперты в школе.
— Кажется, выбраться отсюда не получится.
Ветра не чувствовалось. Даже воздух будто остановился.
— Давай попробуем через задние ворота!
— Кстати, может, можно связаться с кем-нибудь? Здесь есть телефон? Мобильника с собой у меня нет.
Если это такая же закрытая реальность как та, что показывал мне Коидзуми, то телефон нам не поможет, но мы все равно решили вернуться в школу. В учительской должен был быть телефон.
Без света темная школа выглядела жутковато. Мы открыли двери, прошли мимо рядов шкафчиков для обуви и зашагали по беззвучному зданию. По пути мы включили свет на первом этаже, на потолке тут же замерцали лампы. Хотя они давали лишь искусственный холодный свет, этого хватило, чтобы вызвать у меня и Харухи вздох облегчения.
Первым делом мы заглянули в приемную. Убедившись, что там никого нет, направились в учительскую. Нам были нужны ключи, поэтому я вытащил из шкафчика пожарной безопасности огнетушитель, разбил им окно и пролез внутрь кабинета.
— …Не работает, похоже.
Харухи прижимала к уху телефонную трубку, но ничего не было слышно. Она попробовала набрать пару номеров, но из этого тоже ничего не вышло.
Мы покинули учительскую, зажигая свет везде на нашем пути, и поднялись по лестнице, туда, где находился кабинет нашего класса. Может, если посмотрим вокруг сверху, придумаем что-нибудь.
Пока мы шагали по коридору, Харухи держалась за рукав моего пиджака. На меня не рассчитывай — никаких суперспособностей у меня нет. Если ты так напугана, держись за руку — так хотя бы настроение поднимется!
— Дурак!
Харухи глянула на меня исподлобья, однако пиджака не отпустила.
В кабинете 10-Д ничего не изменилось, он выглядел точно так же, как когда мы покинули школу — мыльные разводы на доске, утыканная канцелярскими кнопками стена,
— …Кён, смотри…
Харухи подбежала к окну и внезапно замолкла. Я подошел к ней и посмотрел на открывшуюся моим глазам картину.
Повсюду вокруг простирался темно-серый мир. Отсюда, с четвертого этажа, с холма, можно было разглядеть даже береговую линию. Во все стороны, насколько хватало взгляда, простирался мир без малейших признаков жизни, без единого лучика света. Все дома были погружены во тьму. В пустых незанавешенных окнах не было ни огонька, будто все люди пропали из этого мира без остатка.
— Что это за место…
Нет, это не все люди кроме нас исчезли, это исчезли мы. Похоже, мы вторглись в этот безлюдный мир и затерялись в нем.
— Не нравится мне это, — прошептала Харухи, обхватив себя за плечи.
Не зная, куда еще направится, мы пошли в литературную комнату, где провели последние полдня. Я захватил ключи в учительской, так что никаких проблем у нас не возникло.
Вернувшись при свете ламп в хорошо знакомый нам штаб, мы смогли перевести дух.
Из включенного радио не слышалось даже шума. В комнате было так тихо, что был слышен лишь звук наливаемой в чайничек воды. Менять заварку настроения не было, так что чай был заварен на спитых и безвкусных листьях. Пока я занимался заваркой, Харухи удивленно смотрела на серый мир снаружи.
— Хочешь чаю?
— Нет.
Я взял кружку и выдвинул стул. Хлебнул. Да, чай, заваренный Асахиной, был в сто раз лучше.
— Да что здесь творится? Не понимаю! Что это за место? Что я здесь делаю?
Харухи говорила это, стоя перед окном и даже не оборачиваясь. Ее фигурка выглядела очень хрупкой.
— И почему это здесь только мы вдвоем?
Будто я знаю. Харухи резко обернулась и сердито глянула на меня.
— Пойду разведаю, — объявила она и пошла к выходу. Только я оторвался от стула…
— Ты сиди здесь, я скоро вернусь, — и она покинула комнату. Вполне в духе Харухи. Я, прислушиваясь к ее энергичным удаляющимся шагам, не успел даже поднести чашку безвкусного чая ко рту, как появилось это.
Маленькая мерцающая красная сфера размером с пинг-понговый шарик. Затем она понемногу стала расти, сияя, как светлячок, и вскоре приняла человеческую форму.
— Коидзуми, ты?
Фигура была человеческой формы, но на человека не похожа. Ни глаз, ни носа, ни рта не было — просто мерцающая красным фигура.
— Привет, — донесся прямо изнутри красного света беззаботный голос.
