Это была иллюзия, конечно. За тысячу лет все меняется до неузнаваемости, и даже холмы и речки становятся другими, не говоря уж о людях.

Пассажиры даже не глядели в окна. Кто дремал, кто шуршал обертками. Две девчонки помладше Ника, смешливые и симпатичные, тыкали пальцами в дисплей дешевого спикера, одного на двоих. Они перешептывались. Вскоре мой аппарат еле слышно пискнул, уловив чье-то заинтересованное присутствие. Девчонки умолкли и старательно делали вид, что не смотрят в мою сторону.

Я закрыл глаза и притворился, что сплю. А потом и вправду уснул.

Мне снилась какая-то хрень. Разбитое стекло «конкистадора» и потоки воды, почему-то теплой, как в бассейне у Ингвара, и соленой на вкус, если только во сне бывает вкус. Мне следовало поскорее выбираться, но я цеплялся за руль, словно это был катер, а не тяжелый джип, а потом это и вправду стал катер, и вместо руля я сжимал в руках ручки скорострельной пушки – я жал на гашетки, и раскаленный ствол беззвучно плевался огнем. Кто-то хватал меня за плечо, а я стрелял и стрелял, и огненная дорожка тянулась по воде, окружая наш катер кольцом: мне казалось, что в пределах этого кольца мы в безопасности, и даже молния конунга Олафа нас не достанет. Но она все приближалась и болталась передо мной и распухала безобразным золотым шаром, и я хотел закричать и не мог, а потом золотой шар хлопнул и рассыпался миллионом брызг, и я проснулся.

Солнце светило в глаза. Оно сместилось к западу и стало оранжевым. Лучи пробивали автобус насквозь, а он все летел и летел, подвывая турбиной. Я прикрыл глаза рукой и тут заметил, что сиденье рядом пусто.

– Ники, – позвал я. Но его нигде не было.

Вскочив с места, я побежал по салону вперед. На меня оглядывались. Я подскочил к водителю, стал спрашивать, не видел ли он… но смуглый водитель глянул в зеркало, покачал головой отрицательно и залопотал на непонятном языке: на секунду у меня в голове мелькнула бешеная мысль, что я проснулся не совсем в той реальности, как сплошь и рядом бывает в фантастике. Но тут одна из девчонок, что (как я помнил) играли со спикером, нерешительно подняла руку, словно желая прочитать стихи на уроке литературы; я поспешил к ним, цепляясь за спинки сидений.

– Вы вашего брата ищете? – спросила девчонка.

Я не обратил внимания ни на «вы», ни на «брата» и просто кивнул.

– Так он же еще в Чудово сошел, на остановке.

– Мы видели, – подтвердила другая.

– На остановке?

– Ну, он пошел чего-то купить, – сказала первая. – А может, в туалет. А потом сел в машину к своим друзьям, и они уехали.

– К каким еще друзьям? – ужаснулся я.

– Ну, к тем, что в джипе, – объяснили девчонки. Глядя на меня, они тоже начинали бояться. – А что, вы думаете…

Я не ответил, только беззвучно выматерился. Девчонки хлопали глазами. Мне захотелось присесть. По счастью, место напротив было свободным.

– Мы номеров не запомнили, – сказала одна девчонка тихо.

Кивнув, я так и не смог поднять голову.

– Да вы… ты не волнуйся, – немножко осмелела первая. – Может, ему просто позвонить?

– У него спикера нет.

Девочки смотрели удивленно.

– Они в Питер поехали, – сказала первая. – Они нас обогнали, я видела. Но мы тоже скоро приедем, уже недалеко… А ты из Новгорода?

– Я из Ингрии, – машинально отвечал я.

– А так хорошо говорите по-русски…

Через силу я улыбнулся, тронул одну из девчонок за плечо (она радостно подняла ресницы):

– Спасибо. Я пойду.

– А вы… в «Strangers» есть? – несколько запоздало спросила другая. Подружка толкнула ее локтем.

– Нету, – сказал я.

Без сил я упал в свое кресло. Автобус продолжал свой путь, и ничего поделать было нельзя.

«Вот я и остался совсем один», – пришло мне в голову.

Когда спикер на поясе снова подал сигнал, еле заметная рябь пробежала по сетчатке глаз. Дотронувшись до виска, я заметил, что вижн включился; кто-то был в контакте, кто-то незнакомый, но этот кто-то хотел видеть именно меня. Графика грузилась медленно, как в ранних версиях. Сперва проявилась фигура и лишь потом – белое пятно лица.

– Значит, ты здесь, – беззвучно произнес я. – Я уже догадался.

– С возвращением… мой конунг, – отвечала Диана. Хоть я и готовился, но ее последнее слово обожгло меня холодом. Несколько картин, всплывших в моей памяти, я предпочел бы никогда не видеть.

– Тебе плохо? – Ее голос (вот что было странным) звучал заботливо. – Включи камеру. Тебя не видно.

Вытащив спикер из футляра, я включил видеорежим.

– Вот так. Теперь я тебя вижу, конунг. Каким ты стал… сильным… Мне всегда нравились сильные люди.

– Где Ник? – прервал я. – Где Ленка?

Она не ответила. Мне никак не удавалось сфокусировать взгляд на ее лице. Мне пришло в голову, что я вижу не образ, а всего лишь фантом, выжженный в моем мозгу слишком глубоко, чтобы его можно было забыть.

– В самом деле, где же Ник? – спросила она, усмехнувшись. – Тебя это так волнует? Думаю, что он в надежном месте… там же, где и его папаша с сестричкой… скажем так, я их арестовала. Временно.

– Что ты задумала? – спросил я.

– Ничего особенного. Я просто развлекаюсь. Но я хочу, чтобы никто мне не мешал. Ни эта сучка, ни ее брат… никто вообще. У меня теперь довольно много денег, ты знаешь… и еще у меня есть далеко идущие планы. Тебе тоже место найдется, Филик. Не сомневайся.

– Я тебя ненавижу, – сказал я хрипло.

– Ненавидишь? Конечно. Ты верен себе, мой храбрый конунг.

Я изумился: ее фигура вдруг приобрела ясные очертания, словно прорисованная тонкой кистью на японской бумаге, а затем сделалась объемной и абсолютно живой. Она достраивает свой образ, подумал я. Но я ошибался. Просто в картинке исчезли лишние детали: облако голографического сканера обтекало ее тело, как можно сделать, только если иметь супердорогой комплект излучателей. Я знал всего несколько мест, где есть такие.

– Значит, ты меня ненавидишь? – повторила она. – Сильно-сильно?

Я закрыл глаза. Как это обычно бывает, изображение потускнело, но не пропало.

– А если ты меня встретишь, что ты со мной сделаешь?

Я сжал кулаки.

– Если ты захочешь… ты знаешь, где меня искать.

Графика погасла в моих глазах. Стиснув зубы, я глядел в окно. Вокруг уже тянулись пригороды. Солнце отражалось в окнах домов, назойливо и угрожающе всплывающих из ниоткуда и проносящихся мимо. Назойливым был и запах: удушливо воняло гарью и почему-то гнилой водой.

Да, я знал, где ее искать. По крайней мере я знал, куда я пойду прямо сейчас.

– У канала остановите, – попросил я водителя. Тот кивнул.

Железная дверь «4Dimension» распахнулась передо мной, как когда-то давно, в детстве. На входе по-прежнему был Антон, верзила с вечно ухмыляющейся рожей; ухмыльнулся он и в этот раз, посторонился и пропустил. Узнав меня, покивал, небрежно просканировал металлоискателем.

– И снова здравствуйте, – произнес он.

Я промолчал. У меня не было настроения разговаривать с охранниками. Особенно теперь, когда у меня была цель.

Спикер еле слышно пискнул, обнаружив локальную сеть. «Они видят меня в навигаторе, – думал я. – Они знают, что я здесь».

Кто были эти «они» – наверно, я и сам не смог бы объяснить. Я просто ненавидел их, и эта холодная ненависть гнала меня вперед.

В светлом зале было немноголюдно. Двое или трое знакомых кивнули мне от барной стойки – и только. Никто не любопытствовал, никто не скучал без меня.

В сумеречном играла тихая музыка, совсем тихая, – чтобы не мешать парам, колыхавшимся на танцполе наподобие водорослей, в такт своему собственному ритму. Я вдруг понял, как я соскучился по тишине и по тому, чтобы просто сидеть и ни о чем не думать, а если думать, то о чем-нибудь незначительном. Например, о том, как зовут ту девушку на танцполе, вроде бы знакомую, с ярко-фиолетовой прической.

Несколько минут я думал о ней, но так и не вспомнил имени.