— Нет. Захотел проверить, как работает твоя идея.

— А просто: ты ждёшь, пока распиской тебе заплатят за работу. Тогда монета твоя. Если нет, и потребуют монету — то после ярмарки ты берёшь себе плату за хранение. В это твоя выгода: у тебя ценность, которая не горит, за хранение которой — а это работа — ты получаешь честную плату. А мне на иголки и расписка сойдет. Твоя. Зато меня не обокрадут, да и весит бумага меньше. В этом моя выгода…

Перед ярмаркой «клуб» опустел. Кто махал топором на строительстве торговых рядов, кто ушел в патрули, чтобы оградить от лихих людей спускающиеся в долину грузы своих кланов.

Из купцов раньше всех прибыли византийцы. Ясная погода и попутный ветер на всем протяжении долгого по меркам неспокойного времени переселения народов пути — и вот гордый дромон с шиком, характерным для старых морских наций, с хода ткнулся бортом в речной причал, встав на место с точностью до сантиметра.

Немайн за стойкой трактира этого не видела, и видеть не могла: некогда ей было смотреть в высокие узкие окна. На ней висела главная обязанность Дэффида — следить, чтобы в заведении было не слишком тоскливо, но и не слишком весело. Впрочем, сейчас вся торговля шла на вынос. С абсолютной памятью сида уже знала половину города. Прекрасную. Женщинам в эти дни готовить было некогда, так что «Голова» и полдюжины заведений попроще, большая часть которых была открыта специально перед торгами, отдувались за всех. В одном из них изображали присутствие семьи Кейр, Тулла и Эйра, другое взяли под крылышко Глэдис и Эйлет. А Немайн оставалось поприветствовать клиенток по имени, да пожелать всего хорошего, да черкнуть, кто, чего и сколько заказал. Для сложных случаев поблизости имелся Дэффид, для лёгких — Сиан.

К приезду иноземцев Клирик решил озаботиться сокрытием нечеловеческих черт. И после нескольких неудачных опытов научился привязывать уши к голове спрятанным в волосах шнурком. Ощущение получалось — как в неиграющих наушниках. А припомнив знакомство с врачом, добавил к этому шарф на шею и перчатки. Так что, когда "Голову грифона" почтили вниманием византийцы, отличить Немайн от человека можно было, лишь зная, какие и где искать различия.

Восточных римлян было трое. Остальные направились к заведениям попроще (филиалам, открытым специально ради ярмарки) или остались на корабле. В "Голову Грифона" завернули солидный господин с обильной сединой в черных волосах с курчавинкой, в жестких, футляровидных одеждах, вероятно, купец, его молодой товарищ, одетый точно так же, и военный, в расшитой золотом синей рубахе навыпуск, синих же шароварах и сапогах с высокими голенищами, в коротком алом плаще, сколотом на плече массивной фибулой — явный офицер с дромона. Кавалерийский наряд на офицере, служащем на галере, был нормальным явлением во все эпохи весельных флотов. Купец громко объяснял своим попутчикам по-гречески, что, ходя в Британию не первый год, опытным путем установил: нигде лучше не позаботятся об усталых путниках, чем в "Голове Грифона", где всегда ждут довольно приличная, особенно после корабельной, кухня, достойная императора постель, и деловые собеседники. Двое других внимали.

— Латынь они понимают неплохо, — рассказывал купец, облокотясь на отшлифованный тысячами рукавов дуб, — так что совсем варварами камбрийцев назвать нельзя. Но о греческом речи не идет, философов тут отродясь не водилось, и не каждый священник умеет читать. Вернее всего это можно сравнить с обычной имперской глубинкой! Но сразу предостерегаю: обычная имперская провинция пала бы перед варварами, как только оттуда вывели бы армии. Эти — стоят, и стоят уже больше двух столетий. И, между прочим, считают римлянами именно себя!

— Лично я намерен попросту отоспаться, — зевнул товарищ купца, — морские путешествия и сон для меня вещи несовместные. Полагаю, здешние полуварвары не сочтут мою манеру валяться до полудня слишком изнеженной? А, Валентин?

— А я к морю привык, — откликнулся офицер, — так что мне нужен отдых иного рода, поактивнее. В конце концов, постель достойную императора, можно использовать с большим толком, нежели просто сопя в подушку! Надеюсь, эту услугу заведение тоже оказывает? Мне, например, нравится рыженькая за стойкой! Как ты думаете, она согласится?

Молодой и сонный обозначил пожатие плеч. Пожилой поспешно откликнулся.

— Разумеется, нет! Скажу больше, если ты сделаешь ей грязное предложение, тебя ожидают крупные неприятности с хозяином заведения. Который убил больше людей, чем состоит у нас в экипаже. Деньги и учёт он чужому человеку не доверит, так что девочка из его клана. Удивительно, что не одна из дочерей, — купец перешел на вульгарную латынь, — Не подскажешь ли, дитя моё, где мой добрый друг Дэффид ап Ллиувеллин? Не случилось ли с ним чего? Десять лет я заставал его на месте, где стоишь ты.

И чуть рот не раскрыл, когда ответ прозвучал не на вульгарной латыни крестьян и моряков, а на классическом языке сенаторов, епископов и юристов. Да ещё без булькающего валлийского акцента.

— Мой отец немного занят, но если уважаемый гость назовет своё имя, то я пошлю за ним. Дэффид ап Ллиувеллин всегда рад встрече с друзьями! В том же, что касается услуг, можешь полностью рассчитывать на меня. И если у тебя или кого-то из твоих спутников выдастся свободный час, я охотно узнаю новости из Империи. Которые нас минуют. Увы, мы зажаты между варварами-саксами, варварами-франками, варварами-готами. Недавно приплывали и такие, каких мы пока не встречали — их корабль стоит вблизи от вашего, и, верно, будет выставлен на продажу. Королевская кавалерия показала себя великолепно! Тьма не опустится на наш край. Но новостей из империи мы не слышим по году.

— Перемен немало, — вздохнул купец, — быстро и не перескажешь. Зовут меня Михаилом Сикамбом. Если мой друг занят важным делом, можешь его не отвлекать, пусть придет, когда освободится. И скажи — откуда у него за год взялась ещё одна взрослая дочь?

— Я приёмыш, — улыбнулась рыжая, — И вернемся к услугам… Я вижу, одного из ваших спутников больше волнует постель?

— Именно, — влез "кавалерист".

Немайн его не заметила.

— Какие вам нужны помещения? Троих благородных людей я вижу, но сколько у вас слуг?

Купец спокойно всё описал, и уронил на стойку три золотых монеты.

— Этого слишком много! А у меня нет серебра и долей! Возможно, ты возьмешь расписку Дэффида на двадцать пятую долю серебряной марки?

Руки Немайн вертели монету, притворяясь, что оценивают вес и мягкость металла. Лицо царя анфас, греческие буквы… Ираклий. Про такого императора Клирик ничего не знал. По правде, по именам он помнил только Юстиниана, который правил полтораста лет назад, да Никифора Фоку, которому воевать со Святославом триста лет тому вперед.

Доска стукнула. На месте исчезнувшего в кассе золотого оказалась серебряная монета.

— Что тебе угодно, достойный?

— Не покажешь ли комнату уставшему путнику, красавица?

Если б не подслушанный разговор на греческом, Клирик вполне бы мог поверить, что господин офицер и правда желает удостовериться в просторности комнат, чистоте постельного белья и отсутствии клопов с тараканами. Поставил б Эйлет на минутку за себя. А потом был бы межнациональный конфликт… Или всё-таки монета оказалась бы достаточным намёком?

— Прошу прощения, господин Сикамб. Я взяла с вас лишку. Я ошиблась, предположив, что имею дело с тремя благородными людьми… Скажите мне, как давно на флот Империи берут дураков, которые путают честных девиц с непотребными девками? Или, может быть, сопровождающий вас молодой человек только что выслужился из гребцов, и ещё не приобрел навыков обхождения в приличном обществе?

— Это себя ты считаешь приличным обществом? — удивился офицер, — Приемная дочь трактирщика! Хм. Не хочешь — не надо, а язвить-то зачем?

— Да за вышибалу работать неохота, а он занят: на ярмарочных рядах топором машет, — язык Немайн резко изменился, пропала половина окончаний, да и слова переменились на грубые и приземленные, теперь это была именно вульгарная латынь, — вот и мелю языком, проверяю — ты дурной или наглый. Обломать тебя надо или поучить.