– Вы были любовниками? – прошептала Линетт хриплым шепотом.

Он взглянул, на нее, когда ключ повернулся в замке со щелчком. Она раскраснелась, волосы ее растрепались. Она была ослепительно хороша. Несмотря на то, что черты ее лица были точь-в-точь такими же, как у Лизетт, она совсем на нее не была похожа. Линетт была нежной и теплой в его объятиях, запах ее возбуждал, а не отваживал, и в ней ключом била страсть.

– Нет, – ответил он.

В голове у него: пронеслась мысль о том, что он мог бы задать сотню вопросов, но сейчас ему было наплевать на ответы.

– Тогда почему?

– Что – почему? – О чем, черт побери, она говорит?

Он потянулся к застежке бриджей. Она помешала ему, схватив за руки:

– Почему вы так… нетерпеливы?

Саймон засмеялся и потерся щекой о ее щеку.

– Какой элегантный способ сказать, что я веду себя как скотина во время гона.

Линетт покраснела, но рук его не отпускала.

– Обычно я веду себя более утонченно, – сказал Куинн, заставив себя отступить на шаг. – К несчастью, сейчас я потерял голову.

– Это вы потеряли голову? – Она улыбнулась, и он почувствовал теснение в груди. – Человек, на глазах у которого загорелся дом, продемонстрировал достаточно присутствия духа, чтобы организовать тушение пожара, и теперь тот же человек говорит, что он потерял голову?

– Похоть как пожар, если ее не затушить, она спалит тебя дотла. Чтобы ее утолить, тоже требуется присутствие духа и энтузиазм не меньший, чем я проявил на пожаре.

– Вы испорченный человек, мистер Куинн.

Саймон прикидывал, стоит ли соблазнить ее прямо здесь, в гостиной, или все же следует уложить ее в постель, но тут на ее безупречное лицо налетела тень грусти, и эта перемена подействовала на него так, как не могла подействовать логика.

Он сделал глубокий вдох, запустил пальцы в свою шевелюру и, приглаживая волосы, сделал попытку усмирить свои желания: желание прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус, вдохнуть ее запах, познать ее всю.

Он жестом пригласил ее сесть.

– Как вы познакомились с Лизетт? – спросила она, усаживаясь на краешек кушетки с идеально прямой спиной и руками, деликатно сложенными на коленях.

Дочка пэра – ни дать ни взять. Теперь он понимал, откуда родом элегантность, которую он не мог не заметить в ее сестре.

Хотя непонятно, каким образом дочка пэра стала наемной убийцей.

– Нашему знакомству трудно найти определение, – пробормотал он, – но будьте уверены, романтическим оно никак не является.

Линетт покраснела, но не отвела от него взгляда.

– Прошлой ночью…

Саймон невесело усмехнулся:

– Прошлой ночью я впервые почувствовал к ней влечение. Я решил, что сошел с ума, потому что перемена была настолько резкой, что я едва верил себе. Вы не представляете, какое для меня облегчение узнать, что вы – разные женщины, а не одна в двух лицах.

– Значит, вы не знаете, что она отошла в иной мир, – тихо сказала Линетт.

– Куда отошла? – нахмурившись, переспросил Саймон.

– В иной мир. Умерла.

– Черт! Проклятие! – Куинн мерил шагами комнату. Мысли его вернулись к событиям прошлой ночи. Дежардан. Джеймс. Джеймс нес на руках женщину в желтом платье к экипажу виконта. Джеймс в окне, всем своим видом дававший понять, что ему, Куинну, здесь не место. – Когда это случилось? Сегодня днем?

Линетт нахмурилась:

– Простите?

– Когда она умерла? – медленно повторил Куинн.

У него было ощущение, что почва уходит из-под ног.

– Два года назад.

– Это невозможно, Линетт. Я видел ее живой и здоровой не далее чем вчера.

У Линетт свело живот. Она протянула руки к подлокотнику, чтобы опереться, и мистер Куинн, нет, Саймон, присел передней на корточки, озабоченно заглядывая ей в лицо.

– Я думаю, мы с вами многого не понимаем, – сказал он с явственным ирландским акцентом, мягко перекатывая слова во рту. – Пожалуй, вам стоит рассказать мне о вашей Лизетт, а я расскажу о моей.

Линетт, стараясь успокоиться, несколько раз сделала медленный вдох и выдох. За какие-то несколько минут на нее успели накричать, зацеловать до бесчувствия, и теперь сообщили, что ее сестра еще вчера была жива и здорова. Она знала, что этого не может быть, что здесь какая-то прискорбная ошибка, но в глубине души готова была поверить в чудо. Должно быть, всему этому какое-то объяснение, тем более что сердцем она ощущала с Лизетт такую же связь, как и два года назад, когда та была еще жива.

– Два года назад, – прошептала Линетт, – моя сестра погибла, когда карета, в которой она ехала, перевернулась. Там в салоне горела масляная лампа, масло пролилось, пламя попало на масло, и карета сгорела дотла.

Саймон подошел к ней и сел рядом.

– У вас только одна сестра?

– Одна. Больше у меня ни сестер, ни братьев нет.

– Какова вероятность того, что существует женщина с той же внешностью, что и у вас, но с которой вы не связаны кровным родством?

– И чтобы ее звали Лизетт, как мою сестру-двойняшку? Таких совпадений не бывает, вы же сами понимаете. – Линетт обернулась к нему лицом: – Я должна ее увидеть.

– Мне бы хотелось присутствовать при вашей встрече.

Линетт смотрела Саймону в лицо, и одно лишь его присутствие успокаивало ее. Поразительно, но, несмотря на столь непродолжительное знакомство, она чувствовала себя с ним так, словно они знали друг друга многие годы. Она целиком доверяла ему. Она знала, что Саймон не причинит ей вреда, не предаст и не подведет.

– Эта женщина не может быть моей сестрой. – Голос ее сорвался, и она прочистила горло. – Во-первых, я присутствовала на похоронах, но самое главное, мы с ней были очень близки. Не могла она не дать мне знать о себе ни разу за два года.

– Я ничего не понимаю. – Саймон потер шею. – Но я могу сказать вам, что Лизетт, которую я знаю, не…здорова.

– Нездорова?

– Она немного тронутая.

– О! – Линетт закусила губу. – Как вы с ней познакомились?

– Не стоит вам слишком глубоко вникать в мою жизнь, мадемуазель…

– Байо.

Саймон нахмурился.

– Лизетт носит фамилию Руссо. Это имя вам знакомо?

– Руссо? – Линетт нахмурилась, стараясь припомнить кого-нибудь с такой фамилией.

Увы, ей это не удалось.

– Мадемуазель…

– Прошу вас, – перебила она, – зовите меня Линетт. После вчерашней ночи… и того, что было сейчас. У двери… вы почти что… – Она густо покраснела.

Он погладил ее по щеке почти благоговейно:

– Вы ведь даже не можете произнести это вслух, верно?

Она нервно сглотнула. Он бережно поглаживал ее скулу подушечкой большого пальца, и это прикосновение странным образом отзывалось в ее теле вибрациями. Ей хотелось плакать: то ли от нежности, то ли от желания.

Он усмехнулся, и от этой его улыбки сердце Линетт затрепетало.

– Вы упомянули отца, но не супруга.

– Я не замужем.

– Ну конечно. – Саймон тряхнул головой. – Вы невинны. Вы дочь пэра.

Он произнес эти слова как приговор, приговор окончательный, который обжалованию не подлежит. Линетт почувствовала себя так, словно ей дали пощечину. Она поняла, что он оставил мысли о том, чтобы овладеть ею. Наверное, она должна была испытать облегчение, но вместо облегчения она испытывала разочарование. Сколько она себя помнила, в игре с мужчинами всегда вела она. Она дразнила, флиртовала, направляла разговор с молодыми людьми в нужную ей сторону. Но с Саймоном Куинном вести свою линию у нее не получалось. Он всегда оставался хозяином положения. И, как ни странно, она не испытывала по этому поводу никакой досады, наоборот, наконец-то она почувствовала достойного противника. Или партнера? От предвкушения приключения у нее захватывало дух. Как будто летишь на санках с горы. Словно тебя закружил и несет невесть куда вихрь, имя которому Саймон Куинн.

– Дайте мне немного времени, – сказал он, – чтобы разобраться в этом вопросе. Без меня ничего не предпринимайте. У вас нет причин доверять мне…

– Но я вам доверяю!