– Ах он сволочь! – вскричал прокурор, до которого такие слухи, и вправду, доходили. – Так вот почему он потребовал с меня заявление! В этой проклятой Аллахом стране все продается и все покупается!

– Э, – сказал Сапарчи Телаев, – этому недолго быть. Я разговаривал с большими людьми в Москве, и они, как ты понимаешь, страшно недовольны Кемировыми. Они говорят: «Позор, что террорист и убийца диктует условия России. Россия этого так не оставит».

Прокурор республики весь обратился в слух. На столе у Сапарчи всегда стояла фотография, на которой он был снят вместе с главой ФСБ. А на стене висела другая, на которой он закладывал православный храм во Пскове вместе с патриархом Алексием. Из этого следовало, что связи у Сапарчи в Москве самые необыкновенные.

– Это сущее бедствие, – сказал прокурор, – прежний президент, Ахмеднаби Ахмедович, был великий президент! При нем у каждого человека была свобода! А теперь что? Мой двоюродный брат строил дорогу от Кюнты до Тленкоя, и на эти цели Москва выделила пять миллионов долларов. Так получилось, что дорогу не построили, а деньги куда-то делись. И вот Джамал Кемиров ворвался к нему домой, закинул в багажник и отвез к себе в Бештой. Ты знаешь, что он сделал? Он пригрозил, что бросит его в одну клетку с тигром! Его палачи волокли моего брата по земле! Он плакал, отбивался, но они-таки запихнули его в клетку! И знаешь, что это была за клетка?!

Прокурор вздохнул и сказал трагическим голосом:

– Это была клетка с сусликом!

– Лучше отдай эти деньги мне, – сказал Сапарчи, – а я передам его тем людям в Москве, которые недовольны Кемировыми. Слава богу, еще есть те, кому не безразлична целостность России.

Следующим человеком, которого навестил Сапарчи, был Дауд Казиханов. Дауд Казиханов в прошлом был знаменитым спортсменом, а состояние он скопил, торгуя людьми с Чечней. Когда он скопил достаточно денег, он купил себе должность главы Пенсионного Фонда, и в результате его деятельности в республике резко улучшилась демографическая ситуация.

Демографическая ситуация улучшилась потому, что когда человек умирал, об этом не сообщали, а пенсию за него продолжал получать Дауд Казиханов. Дауд очень гордился тем, что он получает семьсот тысяч налом каждый месяц, и не обирает никого, кроме мертвых. Он говорил, что такого чистого заработка, как у него, нет ни у одного человека в республике.

Будучи богатым человеком, Дауд заплатил за должность президента пятьсот тысяч долларов, и очень переживал за неудачное вложение.

Когда Сапарчи приехал к Дауду на своем бронированном «хаммере», Дауд лично вышел встречать его во двор дома, замощенный светло-серым мрамором. Посереди двора плакал фонтан, рядом под летним зонтиком ломился накрытый стол.

Сапарчи сам перекинул свое тело из «хаммера» в инвалидную коляску, и Дауд побыстрее сел на один из стульев под зонтиком, потому что он понимал, что Сапарчи неприятно, когда люди стоят.

– Эй, – сказал Сапарчи, оглядывая двор, – что-то ты не очень бережешься.

У ворот со двора стояла большая сторожевая вышка, и перед этими воротами всегда дежурили двое автоматчиков. Когда Дауд куда-то выезжал, он всегда выезжал на броне. С ним была машина сопровождения, и в бронированном стекле его машины красовались окантованные сталью дырочки, чтобы отстреливаться. Со времени бизнеса в Чечне Дауд несколько нервно относился к своей безопасности. Ему все время мерещилось, будто его хотят убить. Поэтому он очень живо среагировал на слова Сапарчи и спросил:

– А что такое?

– Я слыхал, – ответил Сапарчи, – что Джамал Кемиров заказал тебя Черному Булавди.

Булавди Хаджиев был племянник однорукого Арзо, покойного командира спецбатальона «Юг». В первую чеченскую войну Булавди воевал на стороне боевиков, а во вторую – на стороне федералов. Всю историю, которая была на Красном Склоне, списали на террориста Арзо, но его племянник уцелел и за последний год стал самым непримиримым лидером подполья. Джамалудин Кемиров публично пообещал миллион тому, кто принесет ему голову «этого черта».

– Разве они поддерживают отношения? – изумился Дауд Казиханов.

– Э! – изумился Сапарчи, – неужели ты не знаешь? Помнишь эту историю, когда Хагена обстреляли на плотине? Ведь они стреляли дважды, и промахивались нарочно, а на третий раз Булавди послал гонцов к Джамалу и сказал: «Два раза я делал это понарошку, а третий сделаю всерьез, если ты не заплатишь мне миллион отступного». И тогда они встретились, и Джамал сказал: «Я готов заплатить тебе миллион, но не просто так. Убей для меня моих врагов: Дауда, Сапарчи и прокурора Наби, и будем считать, что мы квиты».

Надо сказать, что Дауд не очень изумился рассказу. Ваххабиты всегда использовались в республике как самая дешевая киллерская сила. Они убивали по демпинговым ценам. Никто не мог выдержать их конкуренции.

– Но если меня заказали, то где же кассета? – вскричал Дауд Казиханов.

Тут надо пояснить, что приговоры, которые выносил Булавди, никогда не были голословными. Не было такого, чтобы кто-то где-то кому-то сказал, и человека убили. Булавди всегда записывал приговоры на камеру, и эта кассета распространялась среди своих, как приказ к действию. Без этой кассеты так же было невозможно начать убивать человека, как без приговора суда послать его по этапу. Дауду дважды присылали кассеты, но Дауду всегда как-то удавалось отрегулировать этот вопрос, и со времени последней кассеты прошло уже месяцев восемь.

– Кассета есть, – сказал Сапарчи, – ее видели в Кремле на самом высоком уровне! Там очень обеспокоены контактами между Кемировыми и террористами. Ведь они, считай, сговорились. Булавди будет для Кемировых убирать тех, кто не ползает на коленях перед Джамалом, а Джамал будет для Булавди убирать тех боевиков, которые его не слушаются, а в Кремле будет рассказывать, что только он может бороться с терроризмом. Только у него, мол, есть штыки.

– Эти сказки пусть он рассказывает слизнякам, – вскричал взбешенный Дауд, – у меня не меньше людей, чем у него. Если в Кремле и в самом деле недовольны Зауром, мы сметем его, как мусор с дорожки!

После этого Сапарчи поехал в Москву.

Надо сказать, что слухи о знакомствах Сапарчи в Москве были сильно преувеличены. Самым высокопоставленным знакомым Сапарчи был Федор Комиссаров, да и того убили.

И поэтому, когда Сапарчи приехал в Москву, ему пришлось не очень легко. Сначала он заплатил двадцать тысяч долларов человеку, который говорил, что знает нужных людей, но этот человек взял деньги и куда-то пропал, и уже потом Сапарчи услышал, что он съездил на них с любовницей в Гонолулу.

Потом он пожертвовал пятьдесят штук на какой-то благотворительный вечер, устроители которого гарантировали, что на нем будут самые высокие люди из Кремля, но вместо людей из Кремля была там только старушка-певица, наряженная почему-то английской королевой, и Сапарчи понял, что деньги пропали.

Свели его затем с каким-то мошенником, который говорил, что он внебрачный сын Генерального Прокурора, но тот слинял сам, услышав, что предоплаты не будет (потом уже Сапарчи узнал, что тот действительно был сын прокурора, но с папой никакой связи не имел), и на исходе второй недели, когда глава «Авартрансфлота» уже отчаялся, просадил кучу денег на проституток и две кучи – на чиновников, в московской квартире Сапарчи раздался звонок.

– Сапарчи Ахмедович? Это приемная Забельцына. Семен Семенович хотел бы встретиться с вами.

Семен Семенович сидел в длинном здании сразу за Боровицкими воротами. Из роскошного кабинета на втором этаже были видны зубцы Кремлевской стены и сизые, вдоль нее, ели. Когда Сапарчи строил свой дом, он выложил стену из такого же кирпича и посадил перед ней такие же елки, но они не очень принялись на скалистой аварской почве; да и стена у Сапарчи была пониже.

Семен Семенович встал из-за стола, когда в его кабинет вкатилась коляска Сапарчи, и брови его почтительно вздернулись, когда бритый наголо инвалид с могучими плечами, которые не мог скрыть даже жемчужного цвета костюм от Армани, одним движением рук перебросил себя из коляски в удобное кожаное кресло.