Но вернемся к нашим генералам. Они тоже на своем необитаемом острове начали, как уже говорилось, голодать и решили поискать себе мужика. Обратите внимание, что у тогдашних генералов не было идеи извести мужика, а даже наоборот, они его, как Диоген, искали. Типа: «Ищу человека!» Это потом уже другие генералы придумали свой людоедский план.

Вот я думаю, а кто из сегодняшних наших обывателей больше всего похож на тогдашнего мужика? Ну так, чтобы вы, дорогие мои читатели, поняли, что это за мужик такой. Вы же его не видели, поскольку сейчас мужиков уже нет. Я думаю, правильно будет сказать, что больше всего на мужика похожи владельцы, как теперь модно говорить, малого и среднего бизнеса.

Прежде всего они похожи на мужика тем, что каждый генеральчишко, ну вот самый мелкий, такой, что под микроскопом видно только его задницу, ой пардон, фуражку, считает само собой разумеющимся, что эти самые мелкие лавочники должны его кормить. Не как-то абстрактно, через налоги (что само по себе, как я уже отмечал, большой вопрос), а вполне конкретно – каждый лавочник должен носить ему, генералу, деньги. И так генерал в это верит, что считает такой порядок вещей естественным, логичным, раз и навсегда установленным и непоколебимым. Как закон всемирного тяготения или правило обезьяньей жопы.

Вот я сначала подумал, что генералы не могут сидеть на мужицкой шее, поскольку они низшие существа по сравнению с гомо сапиенс. И следовательно, не могут так его обхитрить, чтобы жить за его счет. А потом я понял, что это не так. Очень даже могут низшие существа жить за счет высших. Вот, например, живут же вши или, скажем, глисты. Короче, паразиты. И собака или корова терпят их стоически, так уж, мол, заведено, не нами установлено, не нам и отменять. А вот, скажем, у глиста вообще нет мозга, он червь, а может даже в венце творения поселиться – и пойди его потом выведи. Так и генерал, если он у мужика на шее примостился, то потом себе дороже его согнать, он тогда тебя и бомбами, и отравляющим газом, и из пулемета, как Тухачевский на Тамбовщине.

Но вернемся к нашим генералам. Вернее, не к нашим, а к щедринским, которые еще не додумались прикончить мужиков, а наоборот, за мужиком гонялись, чтобы тот их кормил. И что бы вы думали? Они нашли себе мужика. Здорового, работящего, он все умел и быстро их накормил.

Вот я ломаю голову: а зачем он их кормил? Вот взял бы, да и сказал: подите-ка вы, господа генералы, на хер, я вот себя кормлю, а вы как знаете, не нашего мужицкого ума это дело, чем вас кормить, у меня и самого проблем невпроворот. Однако он так не сказал, а даже наоборот, как бы спохватился и побежал добывать им пропитание, вроде как провинился, что генералы голодные.

Моя жена на этот вопрос отвечает чисто по-женски. А, говорит, тогда был такой обычай. Мужики, типа, привыкли генералов кормить, вот и кормили, не задавая лишних вопросов. Меня такой ответ не устраивает по нескольким причинам. Во-первых, мне тогда непонятно, а почему такой глупый обычай появился? А во-вторых, если такой обычай существовал, то почему, прежде чем уснуть, генералы заставили мужика сделать веревку и этой веревкой привязали его за ногу, чтобы тот не убежал?

С этой веревкой все становится с ног на голову. Ведь если генералы и вообще государство так полезно для мужика, что он только спит и видит, как бы ему сделать его покрепче, то зачем веревка? Ведь должно быть так, что мужик, изнывая от любви, сам, без всякого принуждения, кормил бы своих нахлебников, раз они такие нужные? Ведь должен! А не кормит. Без принуждения и угрозы силой – не кормит, хоть убей. Не понимает, мерзавец, своей пользы. Не понимает, гондон, какую замечательную пользу все эти военные и штатские генералы ему приносят. Как расцветает под их чутким управлением земля-матушка. Как наполняются спелостью ее плоды, как растут день ото дня тучные стада на ней, и все это благодаря тяжелой генеральской работе. Вот как это мужику объяснить? Да никак. Все норовит, засранец, убежать. Вот и вынуждены генералы мужика веревкой привязывать.

А как бы было хорошо, если бы не надо было привязывать. Эх, какая бы хорошая жизнь была бы. Как по телевизору. В телевизоре день ото дня нам рассказывают, как замечательно довольны наши обыватели нашими генералами. Какие они самые лучшие и распрекрасные. Как хорошо нам всем под их властью. И как мы с ужасом иногда ночью просыпаемся и думаем: Боже мой, неужели это счастье когда-нибудь кончится, и мы опять, одинокие, будем болтаться как говно в проруби, без мудрых наших генералов?

Но вот камера перестала снимать, отъезжает, ты подходишь к говорящему уже не в телевизоре, а так, в жизни, и смотришь: батюшки, а на ноге-то веревочка! Веревочкой привязан наш генеральский трубадур. И тут-то ты и понимаешь, что все это лажа… Не может без веревки генерал. Никак не может. Генерал без веревки – пустое место. Его и слушать никто не будет. А с веревкой он король. Так что если по большому счету, то главный атрибут генерала – это не фуражка, а веревка. Фуражка – это так, для кухарок, чтобы веселее подмахивали, а вот веревка – это вещь серьезная. Фактически главная. Без нее никакого государства не будет.

Итак, привязали генералы мужика и легли спать. Теперь их жизнь была налажена, и оставалось только мечтать снова вернуться в Петербург. Вот здесь щедринские генералы опять сильно отличаются от нынешних. Тогдашние генералы прибыли из Петербурга и сильно хотят в него вернуться, а теперешних, которые тоже питерские, обратно в Питер палкой не выгонишь. Но я опять отвлекся.

Проснувшись, щедринские генералы так прямо и говорят мужику: доставь-ка ты нас в Петербург. И мужик мастерит плавсредство, заготавливает еды и отправляется с генералами в плавание к невским берегам. Тут вопрос: что заставило их хотеть возвращения? Разве им здесь было плохо? Мужик их кормил и поил от пуза, на острове никогда не было зимы, теплое море, прекрасный климат… Но нет! Генералы канючили: вези нас в Питер и дело с концом. Чтобы читатель не ломал голову, автор без выкрутасов говорит, почему генералы захотели в Питер. Им было скучно без кухарок. То есть после утоления голода генералов потянуло к девочкам. Какая милота! Боже мой. Сытенькие, розовые, чистенькие. И на е…аньки! Прямо как в свинарнике.

Короче, привозит мужик генералов в Питер, отдает на руки кухаркам, получает от генералов какой-то медяк. Пей да гуляй, мужичина!

Пей да гуляй, мужичина! Хоть немножко порадуйся, глупый дурак, заведший себе такие обременительные штуки, как совесть и сострадание. Первая мешает тебе сидеть на чужой шее, а вторая заставляет тебя подавать убогим, хоть, например, генералам. А вот как бы у тебя их не было, так, может, ты бы и сам генералом стал.

Вот и все. Больше излагать нечего. Конец сказки-повести.

Вывод (тоже эротично)

Вот, допустим, плотник. Или, например, инженер, банкир, циркач-фокусник. Все они существуют сами по себе и, как могут, зарабатывают на жизнь. И они есть не потому, что есть другие плотники, банкиры или спекулянты импортными фруктами, а просто так. Потому что в настоящий момент здесь нужно сделать сруб, выдать кредит или подвезти свежей черешни.

В генерале же потребность отсутствует. Он сам по себе – не нужен. Он нужен только потому, что где-то в другом месте есть другой генерал. А раз там есть другой генерал, то и нам нужен свой. Иначе если тот, другой, узнает, что у нас нет своего генерала, то он обязательно на нас нападет и покорит. А мы не хотим, чтобы нас покорял тот, другой, мы хотим, чтобы мы покорялись нашенскому, родному. Чем родной лучше – неизвестно, но задаваться этим вопросом нельзя, непатриотично.

Таким образом, генералы нужны, поскольку существуют другие генералы. Следовательно, вывод один: чтобы они больше над нами не измывались, надо их всех собрать и отвезти на необитаемый остров. Только предварительно необходимо проверить, чтобы на нем не оказалось мужика. А то он их обратно привезет.

ЖАРКОЕ ИЗ ИДЕАЛИСТА

Некрасов был из дворян мелкопоместных, так что вряд ли родовое имение на Волге, в селе Грешневе, было больше хутора. С отцом Николаю Алексеевичу совсем не повезло. Типичный бурбон, «армеут», без лоска, без гвардейской аристократической выучки, домашний тиран и Нерон для своих несчастных крепостных (чем беднее барин, тем больше издевается). Мать Николая Алексеевича была образованной женщиной, и, конечно, муж-мужлан ее угнетал. Коля вырос нервным, диковатым мечтателем и готовым правозащитником, в чем даже впоследствии и переусердствовал. Как всякий бурбон, отец хотел пустить сына по военной части. А сын хотел в университет. Учился он попросту, без затей, не то что Щедрин. Всего-навсего Ярославская гимназия. И этого оказалось недостаточно, чтобы в 1838 году поступить в университет в Петербурге, куда тайно от отца, 17 лет от роду, он сбежал. Отец ничем ему не помогал, и Некрасов два года числился вольнослушателем на филфаке. Частенько он, нищенствуя, собирал остатки хлеба с трактирных столов. Он жил не так, как живут аристократы. Он жил хуже любого разночинца. Рожденный поэтом, он по большей части был «пропагатором» (так тогда называли пропагандистов) вольных идей. С 1847 по 1866-й издавал и редактировал достаточно левый «Современник». К сожалению, поэтический дар в себе он глушил социологией. По собственному рецепту: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Если Волга, то обязательно по ней бредут изможденные бурлаки. Если любовь, то бедная и голодная, на чердаке, и возлюбленная идет на панель, чтобы принести «гробик ребенку и ужин отцу». Народ он идеализирует безбожно, как любой карась-идеалист, для которого всякий шум – это предвестник торжества вольных идей; а ведь шум – это опасность, это ведут бредень, чтобы изловить его ж и изжарить в сметане. «Маленькая рыбка, жареный карась, где твоя улыбка, что была вчерась?»