Тридцатиградусная жара сделала свое дело как раз на третий день, когда в машинах закончилась солярка и холодильные агрегаты остановились. Две самые крупные фирмы в городе получили вместо мороженого прокисшее молоко, а Сема попал на почти две сотни тысяч долларов.
Неизбежно должны были последовать более радикальные меры, не вмешайся в это дело Заур. Ему война в городе была не нужна, поэтому он сам нанес визит сначала одному, потом второму. После небольшого разбирательства обе стороны решили, что убытки примерно одинаковые, и не стали предъявлять друг другу претензии, однако все понимали, что перемирие не более чем временное и дай кому-нибудь из них Господь шанс, он обязательно его не упустит.
Но на виду у всех все происходило спокойно — слово Заура много значило для обоих, и пока они нарушать его не собирались.
Летчик провел рукой в сторону дома, показывая направление, и как бы между прочим произнес:
— Все уже в сборе, тебя ждем.
Анастас повторил жест с часами и, ничего не отвечая, направился к дому.
Прямо перед домом на широкой лужайке стоял большой стол, уставленный бутылками, тарелками со всевозможной закуской, фруктами, зеленью.
«Традиционный шашлык, наверное, за домом готовят», — мелькнула мысль у Анастаса, когда он подходил к столу.
За столом действительно уже сидели все, кто должен был прийти на встречу.
Здесь был и Кето, владелец почти всех бензозаправок в городе, и Степаныч, близкий друг самого Япончика, и двоюродный брат покойного Микаэла Женя Банщик, которого так прозвали из-за того, что он с детства ненавидел всякие сауны, бани и тому подобную дребедень, предпочитая обыкновенный душ.
Анастас громко поприветствовал всех и под посыпавшиеся со всех сторон ответные возгласы уселся на свободное место рядом с Ашотом Казаряном.
Во главе стола сидел, конечно, не Летчик, а Заур. Он пришел на встречу в своем обычном костюме, старого покроя, в некоторых местах потертом, и Анастас, глядя на него, в душе презрительно сплюнул:
«Дешевый номер, мол, смотрите, как должен жить честный вор: все в общак, себе ничего. Дерьмо! А на чьи деньги твой зять поехал себе дом в Испании покупать?»
Виду, впрочем, Анастас не показал, напротив, чуть нагнувшись над столом, уважительно кивнул Смотрящему и, дождавшись ответного жеста, удовлетворенно откинулся на спинку дубового стулах.
— Как дела, дорогой? — повернулся к нему Ашот.
— Нормально. А у тебя?
Ашот усмехнулся:
— Да есть кое-какие неполадки…
— Слышал, слышал, — кивнул Анастас, доставая из кармана сигареты.
Щелкнул серебряной крышечкой «Зиппо», затянулся и добавил:
— Ничего, все утрясется. Сейчас решим, что делать, как говорится, все будет о'кей.
— Всех этих отморозков давно на месарь сажать надо было, шакалы, а не люди, — встрял в разговор Женя Банщик, — никаких понятий не имеют, суки.
«Баклан дешевый, — подумал Анастас, — тебе бы самому…»
Что конкретно следовало Жене, Анастас додумать не успел, так как хриплый и громкий голос Заура заставил замолчать всех, говоривших:
— Братва, я думаю, вы знаете причину, по которой мы здесь собрались. Кое-кто слишком сильно зарвался, путая карты при чужой сдаче, причем в игре, в которой для него места не должно быть…
Сто пудов, помогал ему кто-то речь составить, усмехнулся про себя грек, не его это стиль — метафорами изъясняться. Заур больше по понятиям говорит, а не как ковбой с Дикого Запада.
Заур тем временем продолжал говорить, цепким взглядом осматривая каждого из присутствующих:
— …нам всем надо за порядком смотреть и не допускать беспредела в городе, так как это наш дом, а в доме порядок должен быть. Чужаки нам не нужны, как говорится — незваный гость хуже врага, а если гость как в горле кость, то…
«Теперь пословицами заговорил». Анастас затушил сигарету в пепельнице и облокотился одной рукой на стол, чтобы удобнее было видеть Заура.
— …конечно, проблема не в том, чтобы убрать одного человека, заразу надо сечь под корень. — Заур рубанул рукой, словно действительно отсекал что-то невидимым клинком. — А людей у него много.
Заур сделал паузу и налил в стакан минеральной воды.
Анастас посмотрел на сидящего напротив Степаныча. Тот равнодушно крутил в руке персик, рассматривая его со всех сторон, будто бы происходящее его и не касалось.
В принципе так оно и было. Степаныч не имел магазинов, заправок, рынков, у него бригада была-то всего из десятка бойцов, которые если и годились на что, так больше на устрашение лохов в подворотнях. Вряд ли должны были пересечься интересы дагестанца и каталы — а Степаныч был именно игровым.
Он и парочка близких ему пацанов зарабатывали себе на хлеб игрой: в карты, в нарды, в бильярд, даже вроде бы в шахматы. Нет, конечно, он не брезговал небольшими аферами, мошенничеством, Анастас слышал, что Степаныч был как-то связан с фальшивомонетчиками, но…
Все это ерунда. Степаныча Заур пригласил — тут Анастас голову мог дать на отсечение — из-за одного человека. Человека-легенды.
Папа российской мафии — так называли Япончика в прессе. Чересчур, конечно, но авторитета у него достаточно, чтобы оказать в нужный момент необходимую поддержку.
А больше от Степаныча толку нет. Мужик он, конечно, хороший, но реально сам ничего не сделает.
И он это понимает. Сидит спокойно и ждет всеобщего решения. Персики крутит.
— Всем понятно, — опять зазвучал голос Заура, — что одна бригада не справится. Лучше, конечно, людей со стороны привлечь, заплатить им, только… Где людей брать? Надо ведь небольшую группу, и чтобы профессионалы были. У Хызыра человек двести будет, и почти каждый день новые приезжают. Силу он большую набирает, скоро совсем с ним трудно будет справиться. Что скажете?
— Мочить козлов надо! Все вместе начнем, за пару дней на хер всех черножопых вырежем! — подал голос Женя Банщик.
При последней фразе Казарян поморщился, и Банщик, заметив это, сразу понял свой промах и поспешно добавил:
— В натуре, это наш город, приезжим не х…й тут ловить…
Анастас скривил рот в ухмылке и мельком глянул на нахмурившегося Рамиза.
Тот приехал в город лет пять-шесть назад и хотя набрал достаточный вес, все равно не считал город родным, так что получается, Женя опять косяк упорол.
Поднялся Кето — статный пятидесятилетний грузин с проседью на висках и небольшой «профессорской» бородкой, которую он часто поглаживал.
— По-моему, — начал он, даже не дожидаясь, когда перестанет говорить Женя, — достаточно убрать Хызыра, Важу и этих, как их там… Мирона, Чилу… И все, остальные сами разбегутся.
— Не, братуха, вряд ли, — произнес, не вставая со своего места, Летчик, — они к халявной жизни привыкли и хер ее просто так отдадут. Вместо Хызыра будет какой-нибудь Мамед, вместо Важи — еще кто-нибудь… Они же все безбашенные, мочить будут всех подряд. И кровная месть тоже есть, ее никто не отменял, что, всем родных прятать?!
— Тогда как убирать всех? Двести человек замочите, это же п…дец всему будет, мусора такой шухер поднимут…
— Наймем со стороны людей, опытных, профи… Они как надо все сделают, где убьют, а где шуганут, и мы вроде бы не при делах, если что. У них свои разборки, пусть сами и расхлебывают.
— И кого ты нанимать предлагаешь? — пробасил Сережа Вальтер, огромная туша, сидящая в буквальном смысле слова на двух стульях. Он больше был похож на здорового Медведя — бородатый мужик с большой копной волос на голове, он расстегнул три верхние пуговицы рубашки, и оттуда во все стороны торчали заросли волос, скрывавшие даже стопятидесятиграммовую цепь с большим крестом.
Рубашка была с короткими рукавами, но из-за обильной растительности на руках не было видно татуировок, которыми было обколото почти все тело Вальтера.
Не раз близкие друзья доставали Вальтера с просьбой сбрить волосы и не скрывать красоту картин — а татуировки Вальтеру делали в Соликамске, и руку к ним приложил даже знаменитый Пикассо (не Пабло, конечно, дядя Митя Пикассо), — но Вальтер только отмахивался от этих просьб, причем иногда даже довольно сильно.
