Это открытие естественного источника инфекции сделало искоренение желтой лихорадки с помощью санитарных мероприятий практически нереальным. Дей­ствительно, ликвидировать комаров на тысячекиломет­ровых лесных пространствах невозможно,   так же как невозможно ограничить распространение по джунглям инфекции, переносимой стадами зараженных обезьян.

Государства были вынуждены выработать очень строгие карантинные меры для защиты своих границ от этой тяжелой болезни. В 1926 году было принято решение, по которому каждая страна должна сообщать всем соседним странам и Международному бюро по здравоохранению о всех случаях заболеваний желтой лихорадкой. Для предупреждения заноса желтой лихо­радки из одной страны в другую, где была возможность возникновения инфекции, все пароходы, самолеты и поезда подвергались специальной обработке сильнодей­ствующими инсектицидами: веществами, убивающими комаров — переносчиков болезни.

Теперь для организации действенных мер по борьбе с желтой лихорадкой оставался единственный выход: нужно было наконец выделить вирус, научиться его культивировать в лаборатории, а затем использовать для приготовления вакцины. Только с помощью хорошей, эффективной вакцины и массовой иммунизации местного населения и всех вновь приезжающих можно было наде­яться на реальную победу над желтой лихорадкой.

В 1927 году рокфеллеровский институт направляет па поиски возбудителя желтой лихорадки экспедицию в Африку. К ней присоединяется профессор патологии Лондонского госпиталя А. Стокс. Ежедневно с утра до поздней ночи работает он в лаборатории, обследуя кровь многих европейцев, заболевших в Африке жел­той лихорадкой. Результат один и тот же: обнаружить лептоспиру, описанную Ногуши, или какой-либо другой микроб не удается.

Тогда Стокс заражает обезьян макак-резусов фильт­ратом крови больных людей и наконец-то получает желаемый результат: животные заболевают типичной желтой лихорадкой, а затем и умирают с такими же симптомами, как и люди. Таким образом, через 26 лет после опытов Каррола, успешно заразившего фильтра­тами крови людей-добровольцев, Стоке воспроизводит эту же болезнь на обезьянах и дает в руки ученых модель для опытов по выделению вируса — возбудите­ля желтой лихорадки.

Теперь уже все сомнения о вирусной природе желтой лихорадки рассеялись. К ученому пришел успех, наме­тились планы работы. Однако, исследуя пути передачи вируса от больного человека к комару, Стокс заразился желтой лихорадкой и погиб.

Ученые стали проводить эксперименты для разгадки истинной причины болезни на обезьянах. Уже через год вирус удалось приучить к размножению в организме еще одного вида животных — мышей, затем к искус­ственно выращиваемым в стеклянных флаконах ткане­вым культурам, а вскоре и к развивающимся куриным зародышам.

В это же время исследователи научились обнаружи­вать антитела в крови людей, болевших желтой лихо­радкой. Теперь можно было точно определить причину заболевания. Если антитела удавалось найти, значит, это была желтая лихорадка, если антител к вирусу желтой лихорадки не появлялось, значит, болезнь вы­звана другой причиной. Ученые смешивали пробу крови больного человека с небольшим количеством вируса желтой лихорадки, а затем впрыскивали в мозг мышам. Если больше половины мышей выживало, значит, в крови человека были антитела, а следовательно, он бо­лел желтой лихорадкой. Это позволяло абсолютно точ­но подтвердить или отвергнуть диагноз, поставленный врачом-клиницистом.

Другим надежным методом диагностики стало из­учение под микроскопом кусочков печени умершего человека. Если полицейский инспектор или санитарный врач находил где-то в джунглях или забытой богом деревне труп и подозревал, что этот человек умер от желтой лихорадки, то должен был с помощью висцеротома (особого ножа, имеющего форму трубки) взять кусочек печени погибшего. Ткани помещали в формалин и посылали для обследования в лабораторию. Там де­лали тонкие срезы, окрашивали их красками, смотрели под микроскопом. По характерной картине микроскопи­ческих изменений в печени подтверждали диагноз жел­той лихорадки.

Эти два метода — выявление антител к вирусу жел­той лихорадки и висцеротомия — позволили в течение двух-трех лет составить карту распространения желтой лихорадки в различных государствах земного шара. Наконец-то было твердо установлено, что эта болезнь повсеместно встречается в странах Центральной и За­падной Африки и в Южной Америке, но отсутствует на Азиатском, Австралийском и Европейском континентах.

Вскоре после этого сотрудник африканской экспеди­ции В. Янг заражает себя и местного лаборанта-афри­канца кровью больного человека, содержащей вирус желтой лихорадки. Ученый ставит этот опыт, чтобы убе­диться в защитной роли иммунитета, которого у него нет, а у лаборанта есть. Ответ приходит уже через не­сколько дней после начала болезни: заболели двое, а поправился только лаборант.

В. Янг погиб, так как он приехал из США и не имел иммунитета против желтой лихорадки. Теперь стало окончательно ясно, что для успешной борьбы с бо­лезнью у людей, рискующих заразиться, обязательно должен быть специфический иммунитет, то есть доста­точное количество антител против вируса.

В 1929 году трагический список жертв Желтого Дже­ка пополнился еще двумя членами экспедиции рокфеллеровского института, пытавшимися выделить вирус желтой лихорадки в Бразилии. Погибли микробиолог Р. Льюис и энтомолог Т. Хэйн. Это ускорило поиски средств, которые могли бы защитить лабораторных работников от смертельной опасности, подстерегав­шей их ежедневно, пока они готовились к главному этапу работы: созданию вакцины против желтой лихо­радки.

В этом же году М. Финдлей и его сотрудники из исследовательской лаборатории Веллком вблизи Лон­дона приготовили из печени и селезенки обезьян, боль­ных желтой лихорадкой, первую экспериментальную вакцину. Вирус в этой вакцине был убит формалином. Ученые дали вакцину здоровым обезьянам и через две-три недели обнаружили в их крови антитела. Сы­воротку крови этих обезьян, содержавшую антите­ла, ввели новым обезьянам, а затем заразили их виру­сом желтой лихорадки. И вот первый настоящий успех, которого так долго ждали ученые: обезьяны не за­болели, антитела надежно защищали от желтой лихо­радки.

Такие же защитные антитела содержались и в кро­ви людей, болевших ранее желтой лихорадкой. Так как среди лабораторного персонала продолжали наблю­даться случаи заболевания, сыворотки переболевших желтой лихорадкой людей стали использовать для за­щиты от лабораторного заражения и для лечения болез­ни, если заражение все же произошло.

— Почему обязательно создавать вакцину, если можно использовать сыворотку переболевшего, готовые антитела?

— Сыворотка и вакцина — две несопоставимые ве­щи. Сыворотки не хватит на всех, кто нуждается в за­щите.

— А как долго защищает сыворотка?

— Максимум месяц. Иное дело вакцина. Она стиму­лирует организм к выработке своих антител, которые защищают человека на многие годы.

— Почему свои антитела действеннее чужих?

— Свои антитела сохраняются очень долго, и, кро­ме того, они вырабатываются дополнительно каждый раз, когда человек подвергнется новому заражению. Да и количество образующихся антител во много раз превосходит те, что вводятся с чужой сывороткой.

Опыты на обезьянах, успешно проведенные М. Финдлеем, доказали принципиальную возможность создания эффективной вакцины против желтой лихорадки. Те­перь следовало найти пути, чтобы приготовить вакцину, пригодную для людей.

Работы велись одновременно во Франции и в США.

От людей, болевших желтой лихорадкой, было взято несколько образцов вирусов. В ходе разнообразных ла­бораторных воздействий одни из них ослабились на­столько, что потеряли способность стимулировать вы­работку антител. Другие, наоборот, хорошо иммунизи­ровали человека, но в то же время вызывали у него симптомы желтой лихорадки. Некоторые вакцинные штаммы становились причиной развития осложнений. Естественно, что все такие варианты вакцины исследо­вателям приходилось беспощадно браковать и прекра­щать с ними дальнейшую работу.