– Он уезжает, – сказала девушка по-прежнему сквозь пальцы. – В Америку. Надолго.

– Когда?

– Через два дня…

– О-о, – сказал Калибан.

Было от чего смутиться.

– Прошу прощения, Ирина… Единственное, что меня смущает в вашем случае, – это… мало времени, честно говоря.

Ее глаза обиженно заморгали.

– Но и это решаемо, – быстро сказал Калибан, не оставляя себе времени на раздумья. – Если вы нам поможете – мы успеем.

– А чем я вам могу помочь?

– Во-первых…

Калибан на секунду запнулся. Обычно на предварительное «окучивание» клиента уходило не меньше недели. Срочные поручения тоже бывали… Но четыре-пять дней для вживания, наблюдения, сбора информации оставались всегда.

Возможно, сейчас следует аккуратно отшить Ирину Грошеву, даже ценой потери некоторой части репутации. С Калибаном – за всю его практику – всего дважды случались провалы, зато каждый из них многократно повторялся потом в ночных кошмарах. Оба раза накладки выходили при работе с женщинами…

Затрезвонил телефон. Калибан некоторое время косился на него, как ворона на серебряную ложку. Потом поднял трубку.

– Нельзя отказываться, – прошелестела Тортила.

Он и сам понимал, что нельзя.

– Решайтесь, Коля, – шептала тем временем старушка, – информация уже идет… Илья Максимов – плейбой, психопат, садист и мазохист в одном флаконе, уезжает к американке, интеллектуалке, ньюсмейкерше.

– Спасибо, – сказал Калибан.

Плейбои и психопаты никогда его не пугали. Куда труднее работать со скромным педантом – офисной крысой, или банковским клерком, или учителем русского языка и литературы – в практике Калибана бывали и такие случаи…

– Ну что же, Ирина… Валерьевна, – он положил опустевшую трубку на рычаг. – Попробуем решить вашу проблему кавалерийским наскоком, так сказать. От вас потребуется… кроме оплаты квитанции и подписания договора… потребуется информация. Кто он, какой он, за что вы его любите, за что он ценит вас… как и почему вы поругались…

– Он все равно не вернется, – жалобно сказала девушка.

– Вернется, – Калибан перегнулся через стол, потянулся вперед и накрыл своей ладонью ее холодную нежную руку. – Верьте мне. Так я зову юриста?

Два с лишним часа Юриспруда делала свое дело, Тортила – свое, Лилечка носила им обеим чай и кофе, а Калибан томился. Он бродил по кабинету взад-вперед, выходил на улицу посмотреть на «Фольксваген»-«жук» (тот в самом деле оказался ярко-желтого цвета) и время от времени подключался то к Тортиле, доящей свои неназываемые «источники», то к Юриспруде, объяснявшей новоиспеченной клиентке тонкости предстоящего дела.

– …физическая близость исключена совершенно. Это подстатейное дело, мы всегда четко предупреждаем наших клиентов: во время операции исключена физическая близость с кем бы то ни было…

– Грошева Ирина Валерьевна, – бормотала Тортила, уткнувшись в экран. – Двадцать четыре года. Не замужем. Родители… это сбросим в отдельный файл. Школу окончила с серебряной медалью, три года проучилась на филфаке, бросила. Лошади… в данный момент у нее собственная кобыла на ипподроме, жеребца в прошлом году продали… Подруги. Друзья. Интересы…

– Татьяна Брониславовна, – Калибан чувствовал, что нервничает все больше. – Ее интересы у нее на лбу написаны. Вы мне Максимова добывайте. Это каким же надо быть козлом, чтобы бросить такую роскошную телку?!

К трем часам дня Юриспруда объявила работу в общем законченной и переслала Калибану договор. Он пробежал его по диагонали – ни поправить, ни улучшить Юриспрудину работу никому еще не удавалось. Веселым голосом объявил подписание; из маленького холодильника, спрятанного под конторкой, секретарша Лилечка извлекла бутылку шампанского.

– Я за рулем, – напряженно сказала клиентка.

– Ира, – Калибан заглянул ей в глаза. – Для пользы дела надо, чтобы сегодня вы не были за рулем. Позвоните кому-то – пусть заберут машину.

Долю секунды они смотрели друг на друга.

– Я боюсь гипнотизеров, – призналась Ирина с нервным смешком.

– А вот это напрасно! – Калибан рассмеялся. – Чего нас бояться?

День сменился вечером. Лиля принесла обед, а потом и ужин из соседнего ресторанчика. Калибан болтал и смеялся, Ирина, разогретая алкоголем, наконец-то сбросила напряжение. Калибан, уже успевший почитать кое-что про фигуранта Максимова, слушал ее откровения и все пытался понять: чего ему еще надо-то, бывшему стриптизеру?

В десять вечера за Ириной пришло такси, и Калибан проводил ее, еще раз удостоверившись, что между ним и клиенткой установилась «крепкая девчоночья дружба».

Тортила сидела в своей берлоге, жевала бутерброд с докторской колбасой, поглядывала на монитор, где шла видеозапись какой-то тусовочной вечеринки с Грошевой в главной роли.

– Плохие новости, – сказала Тортила. – Максимов улетел в Анталию и вернется только послезавтра. А послепослезавтра у него самолет в час дня. Такое впечатление, что придется брать его прямо в аэропорту.

У Калибана ослабли колени. Он опустился на вертящийся стул.

– Когда вы узнали?

– Только что. Коля, не волнуйтесь. Экстрим ситуации – он же на пользу. Вы всегда блестяще работаете, когда знаете, что отступать некуда…

– Спасибо, – горестно хихикнул Калибан.

Вошла Юриспруда, остановилась в дверях. Пыль вызывала у нее аллергический насморк, к тому же она по натуре была чистоплюйка.

– Я пойду? – спросила Юриспруда, подчеркнуто обращаясь к Калибану. С Тортилой они вечно цапались, в последний раз, как видно, – сегодня утром.

– Иди, – Калибан помассировал шею. – Завтра у тебя отгул.

– Спокойной ночи, – Юриспруда удалилась, покачивая бедрами.

– Курица, – неодобрительно пробормотала Тортила. – Ну ладно, Коля. Что мы имеем?

– Надо же, – Ирина нервно кусала губы. – У вас тут уютненько…

Маленькая комната, примыкающая к кабинету Тортилы, вся была уставлена вазонами и аквариумами, декоративными фонтанами, статуэтками и прочей дребеденью, призванной отвлекать клиента от главного – от кресла с мягкой спинкой. Да и само кресло, сделанное на заказ, не должно было вызывать неприятных ассоциаций с зубоврачебным.

– Садитесь, Ира. Представьте, что вы на приеме у косметолога…

Пока Ирина устраивалась в кресле поудобнее, ерзала и напряженно посмеивалась, Калибан еще раз оценил ее сегодняшний «экстерьер». Он заранее просил, чтобы макияж и одежда не были слишком яркими или, упаси боже, агрессивными: женственность, благородство, мягкость – и несгибаемая воля, вот на что будем делать акцент…

Он включил музыку:

– Спите, Ирочка. Когда вы проснетесь, он снова будет ваш.

– Правда? – спросила она, совершенно по-детски хлопнув глазищами. – Я… его люблю.

– Он ваш, – Калибан по-отечески коснулся ее плеча.

– А… если я не смогу заснуть?

– Спите, – сказал он повелительно. – Сейчас я буду считать до десяти, на счет «десять» вы погрузитесь в сон. Раз… два…

Лампы дневного света пригасли. Стена напротив кресла осветилась – и превратилась в экран. Калибан предусмотрительно отвел глаза: все эти качания-бульканья-перетекания из пустого в порожнее нагоняли на него тошноту.

– …Девять… Десять. Вы крепко спите. Вы проснетесь, когда я вам скажу. Не раньше.

Он минут пять постоял рядом, послушал ее дыхание, пощупал пульс. Ирина дрыхла без задних ног, глубоко и безмятежно. Калибан расстегнул на ней блузку, развел края, так что стал виден краешек кружевного бюстгальтера. Вытащил из кармана тюбик с гелем. Смазал розовую кожу (девушка пахла терпкими духами, не навязчиво, но деликатно: чуть-чуть). Внутренне замерев от осторожности, извлек из специальной упаковки полупрозрачный кружок размером со старую пятикопеечную монету. Налепил на клейкое место. Прижал, едва касаясь пальцами.

Музыка в динамике на секунду прервалась.

– Есть контакт, – прошелестела Тортила.