– А вы сами боитесь, да? – спросил Ртищев.

– Просто не нахожу нужным. Вдобавок, если меня отловят ваши путчисты, может начаться международный скандал. Запишут в наемники, например. Во всяком случае, канадскому посольству это не понравится. Я и вас бы, Алексей Борисович, попросил об этом не забывать.

Хлопнув еще по стопке водки, все трое как-то разом встали и молчаливо начали собираться. У каждого было с собою по лире в пластиковом чехле.

Я только пожал плечами, закрывая за ними дверь.

Несмотря на путч и на встретившуюся мне по дороге колонну танков, такси в считанные минуты доставило меня на Кутузовский проспект, где в дипломатическом гетто ждал кучерявый и веселый вегетарианец Дональд из коммерческого отдела американского посольства. Я никогда не приезжал к нему без предупреждения, но на этот раз слишком беспокоился. Хотелось следить за новостями не только из окна квартиры, но и более цивилизованным способом. Милиционер у входа долго светил карманным фонариком на мой паспорт, но в конце концов все-таки впустил.

– Так и знал! – встретил меня Дональд громовым хохотом.- Твои русские, Анри, обязательно должны отмочить какую-нибудь гадость! Им дали шанс, и вот, пожалуйста! They blew it!** А если серьезно – конец наступает ихней демократии. Слышишь?

Он замолк, и я услышал отчетливый рев танковых моторов, движущихся от Филей к центру города.

– Shit,- сказал я.- Мои друзья все отправились к Белому дому. Я не думал, что это так серьезно.

– А нам выходить сегодня запретили. Ну и слава Богу. В заложники не возьмут, тут не Иран. А мне и тем более выходить не стоит, с моим-то примитивным русским и черномазой физиономией. Давай воспользуемся правом экстерриториальности и посмотрим новости. Тебе мартини, как обычно?

– Нет, лучше бурбона,- сказал я.- И бутерброд. У тебя еще что-то осталось?

– Ты же знаешь, я привез чуть ли не полконтейнера.

Дональд подал мой бурбон с тремя кусочками льда и присел рядом со мною на диван, орудуя пультом дистанционного управления. Мы были в безопасности (если не считать неизбежных микрофонов контрразведки). В выпуске новостей CNN грохотали танки, мелькали знамена, в том числе алые, двигались во тьме толпы ожесточенных людей. Перед Белым домом горели костры, толпа интеллигентов протягивала к ним озябшие пальцы. Кое-кто произносил напыщенные речи. Вокруг защитников Белого дома, очевидно, сжималось танковое кольцо.

– Вот они! – воскликнул я.

У одного из костров с лирами в руках стояли все трое -

Татаринов, Ртищев и Белоглинский. Странно! Они уходили из дома в светском платье, а тут вдруг оказались облаченными в камуфляжные хитоны. У Ртищева на голове к тому же топорщился наскоро сплетенный венок из колючей проволоки. Лица их сияли скорбным воодушевлением. В отдалении маячили конкуренты – Таисия Светлая и Ястреб Нагорный. (Впоследствии Белоглинский уверял, что у их троицы слушателей было раз в десять больше.) Пели они, к моему удивлению, вовсе не наскоро сочиненные патриотические песни, но хорошую классику – кажется, Ходынского, а может быть, и Розенблюма, но все-таки в переводе на русский.

– Я брал курс экзотерики в университете,- зевнул Дональд.- Эти ребята совсем неплохи.

– Один из них мой коллега,- сказал я,- да и других я хорошо знаю.

– Когда эта заварушка кончится и если их не пристрелят, познакомь,- попросил Дональд.- А пока давай-ка баиньки. Пускай эти русские разбираются сами. Еще бурбона?

Наступила осень. Нас было пятеро вокруг потемневшего дубового стола на даче у Безуглова. Недвижимость была еще дешева, и даже тех маленьких денег, которые зарабатывал Иван с помощью "Канадского золота", хватило на покупку этого одноэтажного домика без канализации и телефона, но с электричеством, к тому же всего в получасе езды от Москвы. Прежний хозяин, ошалевший от возможности безболезненно и быстро уехать в Израиль, отдал дом Ивану со всей обстановкой, с отсыревшими комплектами толстых журналов на полках, с щербатой посудой и плетеными стульями, даже с постельным бельем. Тот еле сдерживал радость. Слово "мое" как бы светилось у него во взоре. Нас было пятеро, но у ворот дачи (стоявшей на довольно большом участке, засаженном вельможными соснами и яблонями, хворавшими артритом) припарковались три автомобиля. "Волга" Безуглова, "мерседес" Зеленова, наш джип "чероки", на котором приехали мы с Верлиным. В каждой из машин осталось по шоферу. Минут через двадцать подъехала разбитая "Лада", из которой вышел доцент Пешкин, благоухающий лосьоном для бритья. На шее у него, на простом шнурке, висело какое-то украшение. Присмотревшись, я увидел, чтоэто недорогой малахитовый носорог, из тех, что продаются в любом африканском магазине.

Нас было пятеро вокруг стола, украшенного не набором бутылок, не чайным сервизом и не пыхтящим самоваром, но объемистым чемоданчиком искусственной кожи. Все, кроме меня, заметно нервничали.

– Надеюсь, что оружия ни у кого нет,- сказал доцент Пешкин как бы в шутку.

Никто не улыбнулся.

– Мы не уголовники, Михаил Юрьевич,- авторитетно заметил Зеленов.- Кстати, у меня-то как раз оружие есть. Время сами знаете какое. Но прежде всего, господин Верлин, вы уверены, что присутствие Анри здесь уместно? Может быть, ему лучше посидеть в машине?

– Пусть остается,- решительно сказал Пешкин.- Лишние свидетели нам не повредят. Точно, Паша?

Безуглов как бы нехотя открыл чемоданчик, и я увидел порядочное количество стодолларовых бумажек, непрофессионально упакованных в пачки одинакового размера. "Сколько же их тут может быть? -завороженно размышлял я.- Так, три пачки в глубину, четыре в ширину, шесть в длину… нет, семь… миллиона, пожалуй, не будет…"

– Девятьсот двадцать тысяч,- провозгласил Безуглов.- А не худо бы разыграть сейчас эдакую русскую рулетку, чтобы весь чемоданчик не дробить по мелочам, а отдать выигравшему, а?

– О нет,- сказал я.- Во-первых, жизнь дороже, если ты именно русскую рулетку имеешь в виду. Во-вторых, нынешние пистолеты не имеют барабанов. И в-третьих, я же в зарабатывании этих денег участия не принимал, точно? Я свидетель, не более того.

– Шутка,- отрезал Безуглов.- Итак, мы планировали получить несколько больше, господа, как вам известно. Возникает вопрос распределения не выручки, а убытков. Предлагаю несколько большую долю потерь отнести на счет банка "Народный кредит".

– В каком смысле? – осведомился Зеленов.

– Вы с нас взяли больше, чем планировалось, за охрану.

– Ты что думаешь, эти деньги мне в карман, что ли, пошли? Да я тебя урою, гнида!

Я замер. Господи Боже мой! Как хорошо начиналось наше предприятие! Оленьи шкуры, оконное стекло, мифическая красная ртуть, искусственное золото, наконец. Всю жизнь мечтал оказаться на уголовной разборке. Вот сейчас один из шоферюг подойдет к окошку и отстреляет нас всех из "Калашникова".

– Спокойно, господа, спокойно! – заволновался Верлин. По-моему, шефу тоже было сильно не по себе. Одно дело – мелкое жульничество с налогами и накладными, другое – дележка сомнительного миллиона.- Пусть господин Безуглов вначале отчитается. Давайте, Иван.

Безуглов достал из кармана бумажку, покрытую условными каракулями.

– Получено благовоний из Непала на номинальную сумму в четыреста, включая доставку. Реализовано полностью. Чистая выручка от розницы – миллион сорок тысяч. Обработка обошлась в сорок тысяч. Расфасовка в десять. Расходы на конвертацию -десять. Расходы на охрану и смазку – шестьдесят, хотя планировалось десять. Четыреста возвращается банку "Народный кредит".

– Пятьсот шестьдесят, юноша,- сказал Зеленов.- Восемьдесят процентов годовых.

– Дал бы договорить сначала! – огрызнулся Иван.- Не маленький. Он отсчитал пятьдесят шесть пачек и пододвинул их к Зеленову. Остается триста шестьдесят. Михаилу Юрьевичу сколько, господин Верлин?

– Двести,- сказал Пешкин.- И ни копейкой меньше.