Витек и Ринат.

Теснотища внизу была жуткая. Они стояли в полной темноте, прижимаясь друг к другу плечами.

– Теперь куда? – почему-то шепотом спросил Алик.

– Сейчас… – ответил Тюменев.

В его руке зажегся карманный фонарик. Бледный луч выхватил из темноты осклизлые своды коллектора.

– За мной! – скомандовал Тюменев.

Под ногами хлюпала вонючая жижа. Идти приходилось согнутыми в три погибели. Внезапно впереди, на трубах, тянувшихся вдоль стен, стали вспыхивать десятки непонятных красных огоньков.

– Андрюха, смотри! – испуганно сказал Витек. – Что за байда?

– Крысы, – спокойно отозвался Тюменев.

Это луч фонарика отражался огоньками в крысиных глазах. Здоровенные твари с отвратительным писком заметались по трубам. Некоторые шмякались вниз, в зловонное месиво.

Куренной невольно содрогнулся и поднял руку с зажатым в ней пистолетом.

– Убери пушку! – крикнул Тюменев. – Ты что, охренел? Видишь, они сами нас боятся! И патроны надо беречь, Алик!

Куренной послушно спрятал пистолет.

Пацаны шли и шли вперед, потеряв счет времени.

– Ну что, Андрюха, скоро? – не выдержал Витек.

– Скоро, скоро! – раздраженно отмахнулся Тюменев. – Не возникай!

Неожиданно подземный ход раздвоился. Андрюха встал как вкопанный.

Куда идти дальше, он не знал.

Ильяс лично сопроводил переговорщика к Али-хану. Проходя по коридорам, переговорщик скользнул цепким взглядом по растяжкам, опутавшим все больничное здание, но лицо его осталось бесстрастным.

– Садитесь, – сказал Али-хан переговорщику и сделал знак Ильясу оставить их один на один.

Переговорщик был человеком средних лет в штатской одежде. Никакого волнения в нем не чувствовалось. Он опустился на стул и выжидательно посмотрел на Али-хана.

– Слушаю вас, – сказал Али-хан.

– Это я хотел бы вас послушать, – неожиданно дружелюбным тоном ответил переговорщик.

– Вы ведь получили мое письмо? – сухо спросил Али-хан.

– Получили.

– Там все сказано. Наши требования не изменились.

– Они невыполнимы, – сказал переговорщик с извиняющейся улыбкой.

Однако Али-хан не был настроен на светскую беседу.

– Мне нечего добавить, – сказал он.

– Но вы же прекрасно понимаете, что, если бы мы даже приняли ваши требования, их невозможно выполнить немедленно, – развел руками переговорщик. – И за неделю невозможно. И даже за месяц. Ведь вы военный человек и сами знаете, что вывод наших частей со всего

Кавказа – долгий процесс.

– Вы начните. Потом поговорим.

– А как вы себе представляете освобождение ваших людей, находящихся в заключении? – продолжил переговорщик, будто не слыша Али-хана. -

Ведь они отбывают наказание по приговору суда. Его отменить невозможно.

– Все возможно, если на то есть добрая воля, – возразил Али-хан. – В конце концов существует обмен.

– Обменять мирных людей, взятых в заложники, на ваших бойцов, у которых руки по локоть в крови? – удивленно спросил переговорщик. -

Вы считаете, что это равноценный обмен?

– Перед Аллахом все равны.

– Я, простите, не большой знаток Корана, но сомневаюсь, что в нем можно найти оправдание захвату больницы.

Лицо Али-хана покраснело от сдерживаемого гнева.

– Не судите о том, чего не знаете! – резко сказал он. – Я не собираюсь читать вам суры, которых вы все равно не поймете. Ситуация предельно ясная. Если вам больше нечего сказать, давайте на этом и закончим!

– Но вы же еще не выслушали наши предложения! – напомнил переговорщик.

– Я их и так знаю, – презрительно усмехнулся Али-хан. – Мы складываем оружие, а вы даете нам спокойно уйти из города. Так?

– Не совсем, – мягко возразил переговорщик. – На сдаче оружия мы не настаиваем. Нам известно, что отдать оружие противнику для ваших людей несмываемый позор. Можете оставить его себе. Но вы мне дадите слово, что никто из находящихся в больнице не пострадает и с вашей стороны не будет произведено ни одного выстрела. Офицерскому слову мы готовы поверить.

– Я больше не офицер.

– Но вы им были!

– Верно, был, – с горечью сказал Али-хан. – Но я давал присягу другой стране. Теперь я от нее свободен.

– Но не от офицерской чести. Я со своей стороны гарантирую, что ваш отряд уйдет беспрепятственно.

– Извините, не верю.

– Не верите? Почему?

– Потому что мне известны случаи, когда такая договоренность нарушалась, – сказал Али-хан. – Людей безжалостно расстреливали и брали в плен. Не слышали? А ведь такое бывало. И все преподносилось как военная хитрость. Как у вас говорится, война все спишет!

Переговорщик на мгновение задумался, а потом сказал:

– Я готов сам стать заложником. И, если договоренность будет нарушена, мне – первая пуля.

– Слабое утешение, – снова усмехнулся Али-хан. – Но все это пустые разговоры, недостойные настоящих мужчин. Мы уйдем отсюда только на наших условиях. В противном случае будем стоять до конца. И вам это обойдется дорого. Очень дорого.

– Да, я знаю, вы умеете сражаться, – сказал переговорщик. – Но какой в этом смысл? Начнется бойня. Вы, по вашим понятиям, геройски погибнете. Однако никакого коренного перелома не произойдет. К чему тогда бессмысленные жертвы с обеих сторон?

– Надо было раньше об этом думать, – покачал головой Али-хан.

– Но и сейчас не поздно.

– Поздно.

Больше говорить было не о чем. Переговорщик ушел, пообещав связаться с Али-ханом в течение получаса. Амир молча кивнул. Ничего хорошего от этого звонка он не ожидал.

Беда, как известно, не приходит одна.

Андрюха Тюменев сделал неловкий шаг, поскользнулся и, чтобы не упасть, оперся о стену. Фонарик выскользнул из его руки и с негромким плеском упал вниз. Непроницаемая мгла сомкнулась вокруг ребят.

– Блин! – сплюнул Тюменев.

Он присел и стал водить рукой в зловонной жиже. Фонарик удалось нащупать довольно быстро. Но батарейка уже успела промокнуть, и

Андрюха только зря вывозился в грязи.

– Так куда теперь идти? – нетерпеливо спросил Алик. – Налево или направо?

– А хрен его знает! – честно признался Тюменев. – Давайте разделимся. Двое туда пойдут, а двое сюда.

– Нет, – сказал Куренной. – Надо вместе держаться. А то заблудимся и будем тут ползать неделю.

– Алик прав, – поддержал Куренного Ринат.

Они на ощупь двинулись вправо, и шагов через двадцать шедший впереди

Андрюха наткнулся на железную лесенку, уходящую вверх.

– Есть! – радостно воскликнул он. – Тут колодец!

– Тот самый?- спросил Витек.

– Посмотреть надо.

Тюменев вскарабкался по скользким ступенькам и уткнулся головой в крышку люка. Он попробовал ее приподнять, но крышка оказалась слишком тяжела. Как ни пыхтел Андрюха, ему не удалось сдвинуть ее с места.

– Плотно сидит, зараза! – сказал Тюменев. – Помогите кто-нибудь.

Алик понадежнее засунул за пояс пистолет и полез наверх. Он едва уместился на ступеньке рядом с Андрюхой. Но даже вдвоем совладать со сволочной крышкой не удалось. Они только слегка приподняли ее. В образовавшуюся щелку Тюменев все-таки разглядел кое-что.

– Облом! – прохрипел он. – Не туда заехали.

Крышка люка снова встала на место.

– Точно? – растерянно спросил Алик.

– Точнее не бывает.

Они вернулись назад, к тому месту, где подземный ход раздваивался, и теперь пошли налево. На поиски следующего люка пришлось потратить еще минут двадцать. И опять он оказался не тем, который был нужен, но Андрюха уверенно сказал:

– Сейчас правильно идем. Уже недалеко.

Однако и третий люк находился еще на приличном расстоянии от больницы. Пацаны совсем выбились из сил, когда Тюменев определил, что они добрались до финиша.

Но радость была преждевременной. Приподнять крышку они опять смогли, а вот сдвинуть ее в сторону никак не получалось.

– Передохнуть надо, – сказал Алик.

Отдых был коротким. А потом Куренной с Тюменевым снова уперлись руками в крышку, чуть не лопаясь от напряжения. И крышка с противным металлическим скрежетом слегка подалась. Медленно, с трудом отвоевывая сантиметр за сантиметром, Алик и Андрюха сдвигали ее в сторону. Узкий лучик солнечного света постепенно превратился в широкую полосу. В канализационный люк хлынул поток свежего воздуха.