Детские дома – на пеленки. Все просят и просят. Илюшка – жалостливый, мамочка расстраивается. Надо ее беречь. С такими вопросами обращайся лучше ко мне.

Илья не очень внимательно слушал брата, но при слове "старушка" вдруг вспомнил слепую Чуриху и сказал:

– На хуторе старая женщина ослепла, отца вспоминала, говорит, вот он бы помог…

– Илюшка, милый, – мягко ответил брат. – Туда сто тысяч да сюда сто тысяч. Ты думаешь, что это – пустяки. Это – деньги. Феликс может себе позволить создать благотворительный фонд. Он – миллиардер, долларовый. Пойми, Илюшка. Деньги сначала надо заработать. А потом их тратить. А у нас что? Правильно мама Аня говорит: у нас даже приличного жилья нет. И сколько оно стоит? Я уж не говорю о таком… – повел он рукой, предлагая взглянуть брату пристальней на тетушкин дом.

– Ты прав, Алеша, – поддержала Ангелина племянника. – Сейчас очень дорогая жизнь. И мамочку надо беречь. Прежде всего думать о своих близких. Надо, Илюша, осторожней. Иногда лишнее слово… Ты вот пожалел Тимошу. Конечно, он устает, ему трудно, возраст. Но что делать? Ты сказал о собачке и о прогулках в сосновой роще. Это прекрасно. Но до этих прогулок нам еще так далеко. Такие расходы.

Этот дом, обслуга. Надо наших американцев поддерживать и поставить на ноги. Детвора растет. Миша мечтает поступить в школу "Севенокс", частная, дорогая школа, но очень престижная. Вбил себе в голову. И

Тимоша ему уже обещал. Образование в Штатах дорогое. Но не ходить же в муниципальные школы. Там одни негры. Просто ужас…

А Тимоша какой-то стал беспокойный в последнее время. Я заметила. Вы с ним говорили об утренних прогулках с собачкой, и он стал, наверное, мечтать. А ему это вредно… Не надо его тревожить. Ты должен хорошо кушать, Илюшечка. Такие пирожки замечательные. Ты кушай, поправляйся. Бери с Алеши пример. У него всегда аппетит отменный. И посмотри, какой вид – настоящий мэр. А ты мало кушаешь, это плохо, потому тебе в голову всякое лезет ненужное.

– Хорошо, мама Аня. Будем кушать и не будем никого тревожить, – согласился Илья, принимаясь за пирожки, которые и в самом деле были приглядны, вкусны: поджаристая корочка, пышное тесто, сочная начинка.

А что касается Тимофея, то Илья знал, что вовсе не он и не милые разговоры об утренних прогулках в сосновой роще встревожили дядюшку.

Там были заботы намного сложнее, и появились они не вчера. И недавно был знак: приезжал к Тимофею гость, один из старых друзей по милицейской службе; теперь он, как многие отставные генералы, числился советником, но не в частной фирме, а при власти, где-то на самых верхах.

Приехал он вечером, неожиданно позвонив. Разговор был недолгим.

Вначале, как и положено, о здоровье, о близких. Новый дом поглядели, по рюмочке выпили, не присаживаясь, у бара. Вышли в сад, походили да побродили, любуясь Гелиными цветочками. Хозяйка находилась в отсутствии, на каком-то девичнике. Но все было и так видно: дом, усадьба, цветы.

– Рад за тебя, – на прощанье похвалил Тимофея гость. – И все у тебя по заслугам.

Гость пошел к воротам, к машине. Тимофей напрягся: сейчас должно прозвучать главное. И оно прозвучало:

– Тима… Два ваших последних проекта не всем нравятся. Первый, по

Арктике, даже он – уже перебор. Слишком большой кусок. Даже по мировым меркам. Можно и надорваться, если в одиночку. Конечно, перспектива, прямо скажем, захватывающая дух. Но надо быть реалистами. И понимать, что кроме вас есть еще и страна, ее интересы. Их вы пока не учитываете. Ваш второй проект… Тима, – построжел гость. – Головочка не закружилась кое у кого? Почитай-ка

"Сказку о рыбаке и рыбке". Пушкина, Александра Сергеевича. – И прощальное, мягкое, дружеское: – Надо бы встретиться. Да не так, на бегу, а пригласить кое-кого из наших, кто живой остался. Вспомнить

Камчатку, Туркмению, молодость. Нам ведь есть что вспомнить, Тима. И нам не стыдно в глаза друг другу взглянуть. А мы ведь через такие времена прошагали вместе, рука об руку. Надо встретиться по-хорошему, Тима… Давай!

С тем и уехал гость нежданный, хотя вести, которые привез он, не были для Тимофея открытием. Он их прежде чуял, старый лис. Он их чуял и даже намекал хозяину, что нынче не ельцинские времена, а иные. Феликс его не понял или не хотел понять. И вот он – знак.

Дождались.

Проводив гостя, Тимофей недолго постоял у ворот, подумал и, ухмыльнувшись, пошел к дому, громко позвав:

– Илюша, ты где?!

Илья сидел в библиотечной комнате, у компьютера, и отозвался сразу:

– Я здесь!

– Срочное дело, Илюша.

Библиотечная комната была невеликой. Сюда перевезли из города лишь

часть книг.

– У нас Пушкин есть? Должен быть. "Сказка о золотой рыбке".

Илья не понимал дядюшку, но тот настаивал:

– Ищи, должен быть Пушкин. "Золотая рыбка"…

И объяснил озадаченному племяннику, когда нужный том был найден, тяжелый, в красном переплете, из собрания сочинений:

– Будешь мне сказку читать, вслух. Старый что малый. Сказки просит душа. Читай, читай…

Илья ничего не понял, но, дядюшке не переча, открыл, начал читать, иногда поглядывая на Тимофея. Тот внимательно слушал, от первых строк:

Жил старик со своею старухой

У самого синего моря;

Они жили в ветхой землянке

Ровно тридцать лет и три года.

Старик ловил неводом рыбу,

Старуха пряла свою пряжу.

И до последних:

Глядь: опять перед ним землянка;

На пороге сидит его старуха,

А пред нею разбитое корыто.

– Хороший какой конец, – дослушав и подумав, похвалил Тимофей. -

Счастливый конец. Как нынче говорят, хеппи-энд, сказка. – Он повторил, запомнив: – На пороге сидит его старуха, а перед нею разбитое корыто.

– Какой же это – счастливый? – засмеялся Илья.

– Очень счастливый, Илюша. За это надо выпить обязательно.

Принеси-ка, объясню.

И уже с бокалом в руках, после добрых двух глотков пахучего и крепкого пития, откинувшись в кресле, Тимофей объяснил глупому, молодому племяннику:

– Где старуха сидит? Как там написано?

– У разбитого корыта.

– У своей землянки она сидит, дурачок, на пороге дома родного.

А могла бы так загреметь… Рыбка-то не простая, друг мой, а золотая.

Могла бы эту старушку так законопатить… А она ей и землянку оставила, и старика-кормильца. Все живые, здоровые… Одним словом, как в сказке.

Тимофей, отхлебнув из бокала добрую толику, попросил:

– Прочитай-ка еще раз. Все сначала.

Дядюшкиной блажи не поняв, Илья снова начал читать, теперь уже медленнее, вдумчивей, для себя. Тимофей слушал внимательно, потом остановил племянника:

– Стоп. Перечитай последнее, медленнее. С выражением, – пошутил он.

– Как в школе учили.

Не хочу быть вольною царицей,

Хочу быть владычицей морскою,

Чтобы жить мне в Окияне-море,

Чтобы служила мне рыбка золотая

И была б у меня на посылках.

– Очень, очень похоже, – похвалил Тимофей, подливая себе в бокал. -

Очень похоже.

От выпитого Тимофей не хмелел, даже, напротив, прояснивалось многое.

И хотелось получить подтверждение нынешним мыслям своим.

– Ты можешь себе представить, Илюша, – спросил он, – что такое пять ли, десять миллиардов долларов? Вот для тебя, например, для неглупого молодого парня? Обычно прикидывают, мечтают: мол, будут деньги – куплю дом, машину, поеду туда да сюда. А ты как себе представляешь десять миллиардов? Что с ними делать? Как жить?

– Никак не представляю, – честно ответил Илья. – Поменьше бы…

Что-нибудь придумал. А это уж слишком большие деньги. Их потратить трудно, даже нельзя. С ума сойдешь с такими деньгами.

– Да, – согласился Тимофей. – Это вполне возможно. Ум за разум может зайти.

– Как у старухи, – сказал Илья. – Она ведь с дворянством и с царством своим ничего не успела сделать. Как-нибудь распорядиться, насладиться этим в конце концов. Лишь пряник печатный отпробовала да заморские вина. Она все спешила да спешила. Ну, стала бы она владычицей морскою, с золотой рыбкой на посылках? Какой прок? Ведь захотелось бы еще чего-нибудь? Золотую рыбку, например, поджарить и съесть.