Четырехметровые потолки глухо резонировали.
– Все. Я ушел. Прости меня, если сможешь.
– Пока. Ты позвонишь?
– Да. Завтра.
За спиной вздохнула бронированная входная дверь. “мерседес” утробно рыкнул и повез меня в пропасть. Когда я сообщил Ирине о разводе, она не смогла скрыть злорадного огонька в глазах…
Ей так и не удалось выйти замуж за это время. Тяжелый бизнес, страх перед разного рода альфонсами не позволили ей сделать это. Момент был упущен. В таком возрасте трудно найти подходящую партию.
Свободного, обеспеченного мужчину, желательно без “хвоста” в виде детей. Оставалось только развести кого-то. Разрушить чью-нибудь семью. Формально я подходил ей по многим параметрам. Но взаимная ненависть, накопившаяся за время пребывания в тесной капсуле совместного бизнеса, не позволяла рассматривать меня как кандидата в мужья.
Я жил в своей крошечной квартирке. Вспомнил студенческие навыки стирки белья. Ел что попало и где попало. Практически не пил, так как понимал, что выйти из штопора в такой ситуации будет очень трудно. Агония семьи продолжалась долго. Мне звонили родственники жены, просили о встрече. Я отказывался. Внятно и спокойно. Бывшая жена периодически впадала в истерику и бомбила меня беспорядочными звонками. Я обрывал разговор на полуслове и выключал мобильник.
Неожиданную поддержку оказала мама. Когда на нее наехала бывшая теща с просьбами уговорить меня вернуться, мама ответила, что я взрослый человек, и она мне не советчик в делах подобного рода. Как я был благодарен ей!
Мои подружки, узнав о разводе, тоже не оставляли меня без внимания.
Что ни говори, я был завидным женихом. Обеспеченным, относительно молодым. Но постепенно обрывались и эти контакты. Я потерял интерес к суетным радостям жизни.
Пытался устроить новый бизнес. Терпеливая долбежка в одно и то же место стала давать результаты. Наметился ряд вполне приемлемых кандидатур. Я проводил время в чужих офисах. Попивал кофеек под осторожные, неторопливые разговоры. Ловил интонации, выискивал скрытые намеки и определял степень опасности визави. Наводил справки о тех или иных серьезных бизнесменах, пользуясь услугами ребят – налоговиков, с которыми я был, как ни странно, в дружбе.
Жизнь проходила в полуобморочном состоянии. Я не мог предугадать, что развод окажется столь тяжелой ношей. Холодная беспощадная рука сдавливала внутренности. Не давала дышать. Просыпаясь рано утром на убогой лежанке, я не мог сразу прийти в себя. Затравленно оглядывался. Меня окружали обшарпанные стены и трухлявая мебель. В холодильнике скучали пакет кефира и пачка пельменей. Чтобы не сойти с ума, я возобновил брошенные было занятия спортом. Но железная нагрузка была не по силам. Я просто неспешно бегал по утрам. Да и это давалось с трудом. Мучила какая-то непонятная слабость. К обеду я уже так уставал, что бросал все дела и ехал к маме, чтобы подремать. Она уговаривала меня остаться и жить в ее квартире. Но это была нейтральная территория. Переезд к маме возродил бы в душе бывшей жены какие-то надежды. Этого нельзя было допускать, и я мягко, но убедительно отказывался. Мне было больно смотреть на маму.
Она постарела сразу на десяток лет. Из-за меня. Из-за моего страха.
Дискомфорт и боли в животе стали практически постоянными. Обращаться к врачам было некогда. Да и боялся я этого. До испарины. Несколько раз набирал номер знакомых хирургов, но тут же нажимал на кнопку отбоя.
Наш бизнес умер. Мы с Ириной предпринимали последние попытки вытащить оставшиеся там и сям деньги. Это удавалось с трудом, так как чиновники, видя, что контора умирает, не спешили давать приказ своему бухгалтеру. Я знал, что Ирина связалась уже с каким-то средней руки проходимцем и пытается устроить новый бизнес. Что ни говори, но она была хорошим партнером. Прежде всего тем, что не воровала общие деньги. Когда был обнулен последний счет, мы поделили оставшиеся гроши. Дали деньги бухгалтеру, чтобы он плавно утопил все наши фирмы. Мы не расстались с Ириной. Мы просто не встретились в очередной раз. И все контакты осуществлялись по телефону.
Я оказался в абсолютной пустоте. Я проваливался в бездну. Выручить меня было некому. Так хотелось иметь поддержку отца или старшего брата, если бы он был. Мама могла чем-то помочь мне. Но я щадил ее, ничего не рассказывал о своих финансовых делах. Отрыться перед мамой означало убить ее. Я висел в пустоте над безбрежным пространством бушующего страха.
Постоянная слабость и усталость, накрывающая меня к середине дня, усугубились нарастающим похуданием. Все слилось в одну точку. Я, как врач, быстро сложил симптомы в пугающий диагноз. Слабость, похудание, нелады с животом. Беда. Надо идти к врачу. Я позвонил знакомому хирургу. Он работал доцентом на одной из кафедр. Мы были в прошлом дружны. Он удивился и обрадовался звонку. Однако, когда я сообщил ему о тревожных симптомах, речь его изменилась. Она стала лживо-беспечной, профессионально неискренней. Он сразу попросил меня сделать колоноскопию. Я связался с однокашником, который работал в диагностическом кабинете. Был назначен срок обследования.
Пришлось выпить положенные три литра солевой дряни. Очистил кишечник. Слабо сжимая ватными руками кожу руля, поехал в больницу.
В кабинете разделся догола, не обращая внимания на равнодушную медсестру. Меня раскорячили на дерматине кушетки, покрытой свежей казенной простыней. Во время процедуры я бодрился, пытался острить.
Мою поверхностную, истерически веселую болтовню прервал тихий голос товарища.
– Игорь, а как ты себя чувствуешь?
Горячая испарина мгновенно сменилась холодным обливающим потом. Я слез с прокрустова ложа. Мой однокашник монотонно диктовал медсестре:
– Опухоль сигмовидного отдела кишечника…
– Костя, может быть, эта штука доброкачественная?
– Игорь, вряд ли… Ты врач, должен понимать. Завтра будет готова цитология.
Молния упала. И грома я уже не слышал.
