Мария чувствовала себя слишком усталой, чтобы обижаться на МакКала. Она молча взяла пакет, передала Гедеону и вышла из аптеки. Уже совсем стемнело, над головой сияли звезды, воздух был чист и холоден.

Гедеон радостно бежал по улице, а Мария шла за ним, погруженная в свои невеселые мысли. Люди типа аптекаря теперь будут частью жизни, которую она для себя выбрала. Ей придется научиться смотреть им в глаза…

Неожиданно для Марии в нескольких футах от нее яркая оранжевая искра описала в воздухе дугу, оставив после себя след дыма. Мария остановилась, с любопытством рассматривая дом на правой стороне улицы. Это был один из самых красивых, увитых плющом особняков около колледжа. Из ярко освещенных окон в холодный воздух лились звуки музыки.

Куривший на крыльце сигару мужчина задумчиво провел рукой по волосам таким до боли знакомым жестом, что Мария на миг задохнулась.

– Беги домой, – торопливо прошептала она Гедеону. – Я приду позже.

Мальчик пожал плечами и, улыбнувшись, побежал на Уотер-стрит.

Мария медленно подошла к чугунной витой ограде в конце дорожки и глубоко вздохнула:

– Люк, Люк, это я, Мария.

Мужчина, освещенный желтыми окнами, напрягся, услышав ее голос. Распахнув ворота, Мария бросилась по дорожке к крыльцу и прижалась к Люку. Правда, это была не та встреча, о которой она мечтала: эта кожаная одежда, косы, грязь и усталость после многих недель пути… Но сейчас ей все было безразлично, все, кроме Люка.

– Я вернулась, Люк, – тихо прошептала девушка. Однако Люк не обнял ее, а гневно отстранил от себя:

– Чего ты от меня хочешь?

– Люк, пожалуйста, выслушай меня. Пойми, я должна была остаться в деревне, притворившись, что действительно хочу этого. Если бы я отказалась, Пукиншво, старый вождь, удержал бы меня силой.

– Ты прогнала меня, – схватив Марию за плечи, прохрипел Люк. – Черт возьми, я открыл тебе душу, а ты прогнала меня!

– Я не знала, что еще можно сделать. Мне пришлось лгать…

– Похоже, ты преуспела в этом.

Девушка яростно покачала головой:

– Я лишь обманула тебя, что хочу остаться у шони. Люк, ну почему ты не можешь мне поверить?

– Надо было все объяснить мне, – тяжело вздохнул Люк.

– Я не могла этого сделать. Ты был тяжело ранен и не выдержал бы еще одного боя. Я осталась, потому что боялась за тебя, – Мария твердо выдержала его полный ярости взгляд и продолжила: – А вернулась потому, что люблю тебя.

В холодном воздухе повисло напряженное молчание. Потом Люк вздохнул и нетерпеливо прижал ее к себе, нежно гладя руками плечи девушки. Под щекой Марии шуршала накрахмаленная рубашка. Она стояла, боясь пошевелиться, и вдыхала такой родной запах любимого.

– Моя милая глупая женщина, – наконец проворчал Люк. – Ты не понимаешь, что сделала со мной, когда заявила, что хочешь остаться.

Мария кивнула:

– Да, да, я знаю, потому что чувствовала то же самое.

– Господи, ты ведь могла погибнуть по дороге сюда.

– Я знаю, но я не хотела жить без тебя.

Люк приник к губам Марии, затем с радостным воплем начал кружить девушку. Опустив на землю, он взял ее за руку и повел к дому.

– Что ты делаешь, Люк?

Люк усмехнулся:

– Здесь празднуют помолвку. Мы дадим семье еще один повод для веселья.

– Твоей семье? Нет, Люк! Посмотри, как я одета!

Не слушая Марию, Люк распахнул дверь и ввел ее в небольшой, но очень красивый вестибюль, в котором стоял запах лака, лампового масла и дорогих кушаний. Девушка отчаянно сопротивлялась, чувствуя себя в этом доме совершенно не к месту. Однако, сияя радостной улыбкой, Люк уже ввел ее в гостиную.

Маленький оркестр, составленный из университетских студентов, продолжал играть, но танцующие остановились и повернулись к Люку и незваной гостье. К сыну торопливо подошли Рурк и Женевьева, испуганные и взволнованные.

– В чем дело, Люк?

– Это Мария. Моя жена.

Сердце девушки запело от той гордости, которая слышалась в его голосе, но, заметив потрясенные лица окружающих, она похолодела.

– Люк, – начала Мария. – Сейчас не время…

– Краснокожая?! – звенящим от гнева шепотом произнес Рурк.

Мария даже вздрогнула под его полным ненависти взглядом.

– Послушай, Па…

– Нет, это ты послушай! – Рурк яростно ткнул пальцем в грудь сына. – Ты не имеешь права вот так запросто врываться сюда во время праздника с какой-то немытой скво и заявлять подобные вещи!

Люк напрягся, стараясь сдержать свой гнев, но ему это плохо удалось.

– Мария слишком многое пережила. Я не позволю оскорблять ее!

– Оскорблять ее?! Господи, подумай, о чем ты говоришь! Вспомни, что шони сделали с твоей семьей! Они столько лет пытали и мучили Бекки, доведя ее почти до безумия!

– Ай-ай, – протянул Хэнс, подходя к брату со стаканом виски в руке. – Да это же маленькая скво из заведения мисс Нелли! – его взгляд лениво скользнул по Марии.

– Нел Вингфилд? – с ужасом прошептала Женевьева.

Хэнс усмехнулся:

– Очевидно, мой маленький братик еще не рассказал об этом? Да, она работает у Нел Вингфилд. Если бы не присутствие здесь дам, я мог бы сообщить подробности…

– Так ты привел в нашу семью индейскую шлюху? – подобно грому загремел Рурк.

Неожиданно в воздухе мелькнул кулак Люка и попал отцу прямо в челюсть. Рурк отшатнулся, но не столько от удара, сколько от самого факта, что сын поднял на него руку. Женевьева прикрыла ладонью рот, чтобы не закричать от стыда и отчаяния.

В этот момент в комнате появилась Айви, держа под руку Ребекку. Айви остановилась, сразу почувствовав, что происходит что-то неладное. Ребекка обвела взглядом оркестр, который, наконец, перестал играть; отца и брата – они стояли друг против друга и тяжело дышали, – и увидела Марию, в кожаном платье, поношенных мокасинах, с намазанными жиром косами.

Крик Ребекки прорезал воздух, заставив содрогнуться от ужаса даже самых стойких из гостей.

Она вопила непрерывно, сжав на груди руки и отступая от Марии до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.

Ни у кого не осталось сомнений, что приступ истерии у Ребекки был вызван видом Марии: косами, откровенно индейскими чертами лица, покроем ее платья. Все в ней напоминало о жестоком Черном Медведе.

Женевьева бросилась успокаивать дочь, а Рурк обвел сына убийственным взглядом и прорычал:

– Немедленно убери ее отсюда.

Но, когда Рурк повернулся к Марии, она уже исчезла.

Солнце ярко освещало желто-коричневую спальню аккуратного, обшитого тесом фермерского дома, ложилось золотыми пятнами на плетеные корзины, которые Ханна Редвайн использовала для сбора урожая.

Люк беспокойно ходил по комнате и тихо ругался, когда задевал что-нибудь из мебели. Взяв со стола бутылку виски, он поднес ее к губам и с раздражением обнаружил, что она давно пуста.

Ханна, просыпаясь, пошевелилась на кровати и подняла голову, откинув со лба светлые волосы. Люк подумал о том, что она прекрасно выглядит по утрам: едва заметные следы озабоченности придавали ее лицу милое выражение, особенно, когда женщина улыбалась.

Однако сегодня Ханна озабоченно хмурила лоб:

– У тебя что-то не так?

Люк постарался изобразить на лице подобие улыбки:

– Ты очень наблюдательна.

Женщина села на кровати, подтянув колени к груди, и пристально посмотрела на него.

– Ты так долго не приходил, что я была готова забыть тебя, решив, что ты нашел другую.

Люк промолчал, не зная, что ей ответить.

– Мы уже давно вместе, – натянутым голосом продолжала Ханна. – Нам было хорошо, – она нервно вздохнула. – Но я решила, что этого для меня недостаточно. Мне нужно большее, чем те несколько часов близости, которые ты иногда даришь мне, когда тебе взбредет в голову. Ты мне нужен, Люк. Я хочу, чтобы ты все время был рядом.

Во рту у Люка пересохло от волнения. Он оказался совершенно не готов выслушать это. Ему было бы легче отказать, если бы Ханна что-то требовала от него, но она говорила так мягко, ласково, умоляюще…