– Да звони скорее, не помню я, какой номер, звони по всем. Нет, скорее всего, ноль три.

Машка побежала на кухню, схватила чайник, торопливо налила воду в стакан и залпом выпила. Картошка на плите продолжала свой процесс горения, и Мария, беззвучно ругаясь, выключила газ.

Ладно, Тонька тормозит, но я-то хороша. Бросила Гришку внизу, испугалась, разоралась. Надо немедленно спуститься вниз и действовать. В это время щелкнул входной замок, дверь распахнулась и вошел Владимир Александров – муж Тоньки.

– Привет, девчонка. – Он поцеловал Антонину, одновременно морщась от запаха подгоревшей картошки. – Привет, Маш. Так что я пропустил? Катастрофа? Все живы или умерли? По-моему, у нас что-то подгорело, – заметил Вовка, снимая обувь.

Тоня пожала плечами и пробормотала:

– Да подгорела немного картошка, но это – ерунда. – Она вопросительно покосилась на Марью.

Сергеева скороговоркой выпалила:

– Там, внизу, в подъезде, Гришка лежит, ты видел? Он жив?

– Какой Гришка, где лежит, в чем дело, наконец? – Владимир искренне удивился. И туман, застилающий его глаза, стал рассеиваться.

– Вов, давай, соображай быстрей. Марья увидела внизу, в подъезде, труп одноклассника Гришки, ну, или не труп, а так – неподвижность полную, у Гришки, я имею в виду.

Владимир задумался и с интересом посмотрел на взволнованных дам.

– Никого внизу нет. Я бы заметил человека.

– Как никого, как это нет! Когда есть, то есть точно был, Гришка там лежит, – закричала Машка.

Александров внушительно помолчал и ответил:

– Никого внизу нет. А почему нет – не знаю. То есть не знаю точно. Возможны варианты. Первый – тебе показалось или привиделось, ну такое временное затмение. Второй – некий Гришка там был, ты его видела, и он исчез, сам или с чьей-то помощью.

С чьей еще помощью, когда все это было минуту назад! Мысль о том, что Машка сошла с ума, Антонина отвергла сразу. Более цельного и практичного человека встретишь редко.

– Вов, затмение исключается, это же Машка видела, а не кто-нибудь.

Сергеева дернула Тоню за рукав старой поношенной кофты и грозно зашипела:

– Пошли вниз, все проверим, и Вовку бери с собой, быстро.

Владимир обреченно вздохнул.

Расслабиться не дадут. Загадочные все-таки существа эти женщины. Мнительные и склонные к истерикам. Трудно с ними спорить, когда они в таком всполошенном состоянии, проще уступить. С одной еще можно справиться, но с двумя не стоит и попробовать. Особенно, если эта вторая – неугомонная Машка, которая всегда и везде была лидером: и в школе, и в институте. Любой спор заканчивался Машкиным триумфом.

Моргнув и зевнув несколько раз, Владимир взял себя в руки и молча вызвал лифт. Троица загрузилась в кабину. Александров молчал. Философский вид, задумчивый отрешенный взгляд мужа всегда сбивали Антонину с толку. Как-то она спросила: «О чем ты думаешь, Вов?» И в ответ услышала незатейливое: «Ни о чем».

Интересно, была ли тема для размышлений у Владимира в данный момент?

Когда они оказались на первом этаже, то увидели, что внизу, в подъезде, никого не было.

Маша думала. Рядом топтались Антонина с Вовкой и тревожно переглядывались.

«Так, никого. А был ли мальчик? Мальчик точно был, но исчез. И что все это означает? Беда со мной или с Гришкой – вот что это означает. Придется разбираться. Надо найти Гришку и поговорить с ним, если, конечно, еще не поздно», – лихорадочно соображала Марья.

– Маш, ты убедилась, что здесь никого нет? – сумрачно осведомился Владимир.

– Да, сейчас нет, но я видела Гришку. Он лежал на полу в полной неподвижности, я еще встряхнула его за плечо, и не надо делать круглые глаза. – Машка оправдываться не умела. – Я еще не спятила.

– А почему ты сразу не позвала на помощь? – удивился Александров.

– Я так испугалась и растерялась, что на автопилоте помчалась к Тоньке и даже про лифт забыла, – объяснила Сергеева.

Повисла долгая пауза.

– Вов, ты что думаешь про все это, а? – вышла из оцепенения Тонька и с хрупкой надеждой в голосе обратилась к мужу.

Александров молчал.

– Вов, что скажешь, Вов? – повторила Тоня.

Александров молчал.

– Ну ответь хоть что-нибудь. – Не сдавалась жена.

Машка с интересом наблюдала за монологом подруги.

Владимир помолчал еще минутку и затем изрек:

– Честно говоря, мистикой попахивает, но тебе, Маш, я верю. – Владимир потер щеки. – Наверное, труп унесли. Ладно, пошли домой, там и поговорим, а если повезет, то и поужинаем.

– Нет уж, я лучше домой пойду, а завтра займусь гришкиными поисками. Я его найду.

– Маш, лучше сначала к нам, а потом уж домой. Выговоришься, обсудим все, тебе полегче станет. – Тонька попыталась успокоить подругу. Но попытка провалилась.

– Я не сумасшедшая и я пойду домой. Созвонимся, все, пока. И сон еще этот дурацкий!

– Какой сон? Про президента? – встрепенулась Александрова.

– Какой к черту президент! – Машка была в ярости. – Мне про Вольского был сон, что на его даче в Малаховке собрание идет какое-то непонятное, кардиналы воду пьют, в общем, фигня полная, но помню я весь сон отлично.

– Выкладывай.

«Бушевали сирень и одуванчики. Дул ветер. Воздух дрожал. В подмосковной Малаховке открылся дачный сезон.

Тишина на даче Вольских казалась обособленной и неживой. В гостиной у круглого стола, в середине которого был водружен стеклянный графин и стояли стаканы, расположились девять персон.

– Господа, приступим, – заявил номер один.

Он заметно картавил, был мал ростом и весьма несдержан.

Собравшиеся хранили молчание.

Глухо стучали ставни.

Номер два откашлялся, погладил свой пышный белокурый парик и произнес:

– В моем секторе проблем нет. Все идет по плану. Ожидается некоторая перестановка сил, но инструктаж я уже провел.

– А персонал? – сварливо осведомился номер первый. – Не следует так идеализировать людей.

Блондин потер переносицу и мягко возразил:

– Я контролирую весь объем работ и отвечаю за него.

– Отвечаете вы, а отчитываюсь я, – погрозил пальцем первый, подошел к окну, развернулся и удобно устроился в старом разлапистом кресле, в некотором отдалении от остальных восьмерых участников собрания.

– Прошу вас, господа. – Он протянул руку к столу.

Исчезли графин и стаканы, столешниц а ожила и стала медленно вскипать вверх. Из бугристой поверхности столешницы формировались материки, океаны, моря и острова в миниатюрном масштабе. Возникали леса, пустыни, водопады и города.

Живая объемная карта переливалась и подрагивала. Внезапно запульсировал квадрат Юго-Восточной Азии, он увеличился и засиял зеленым.

– Таиланд, цунами, – констатировал номер первый.

Картинка происходящего в Таиланде стала постепенно уменьшаться, затихать и окончательно стала неподвижной.

Потом заалели и ожили Гималаи, Северная и Южная Африка.

– Волнения в Непале, военные действия в Чаде и теракты в Дахабе, – кратко резюмировал первый. – Теперь о приятном: Англия, Испания, Хорватия.

Кардиналы вежливо улыбались.

– Помните о равновесии, господа. На следующей неделе мы передвинем некоторые очаги. Я жду ваших предложений. Тихо, господа, тихо, – удовлетворенно заметил первый, хотя в гостиной уж точно шумно не было.

Внезапно перестали биться ставни. И только потом стих ветер. Наступила тяжелая тишина. Необыкновенная карта исчезла. Стол содрогнулся и принял нормальные очертания. Появились стеклянный графин и стаканы.

Графин на столе дернулся, приподнялся вверх, немного наклонился, и вода полилась в стакан. Стакан подлетел к президенту и застыл в воздухе.

– Спасибо, больше ничего не надо. Благодарствуйте, кардинал, – расслабленно промурлыкал номер первый номеру второму, отпил воды и неожиданно завопил: – Что это за вода? Отвратительный вкус! Кардинал, займитесь этим вопросом, и немедленно, мы здесь задержимся недельки на две.