Здесь дорога была достаточно широкой: какое-то время он ехал рядом с Бергом, стараясь не привлекать к себе внимания. Потом тихо сказал:
— Отстанем.
Берг придержал лошадь, подозрительно глядя на него.
— Ну, что там опять?
— Помнишь ту семью, которую выгнали из деревни?
— Девушку, — уточнил Берг.
— Охотники вчера наткнулись на них. Травили, загнали в гору.
— Я слышал. Дальше.
— Она остановила меня там, за поворотом. Ее брат и сестричка заблудились в горе, пропали, но, Берг, похоже, она уверена, что они не просто пропали… почему-то она не говорит прямо, но…
— Ты опять за свое… веришь всему подряд…
— Берг, а вдруг там действительно что-то есть такое… Планета плохо изучена. Первая Комплексная работала по стандартной схеме — да и с чего бы им действовать иначе?
— Может быть, но вся беда в том, что тебя не интересуют местные предания, — терпеливо проговорил Берг. — Тебя интересует девушка.
— Почему бы и нет? — с вызовом спросил Леон.
— Потому, Калганов, что ты, извиняюсь, на службе. Заводи интрижки сколько хочешь, если они безопасны и не мешают делу, но ведь ты собираешься отстать от отряда, если я правильно понял? Послушай, инструкции существуют для того, чтобы им следовать. А по инструкции нам нельзя разлучаться. У нас свои обязанности, никакого отношения к спелеологии они не имеют.
— Что с того? Инструкция предписывает по возможности быть при правящей особе, а маркграфа мы и так упустили. Да черт с ней, с инструкцией! — Леон дернул повод, и лошадь под ним вновь заплясала. — Девчонку жалко; с отрядом ехать не может — они же ее на куски разорвут! Мало того, не бросит же она малышей!
— Запросто, — холодно сказал Берг. — Не так уж тут они чадолюбивы…
— Но ведь раньше же не бросила! Да ведь дело даже не в этом… Послушай, а если я узнаю что-то новое? Действительно новое!
— Маловероятно…
— Берг… Мы же еле тащимся. Со всем этим скарбом… Я отстану ненадолго, а потом вас нагоню…
Берг молча смотрел на него серыми глазами, опушенными рыжеватыми ресницами.
— Ладно, — сказал он наконец. — Будь тут маркграф, мне сложнее было бы объяснить твое отсутствие. Святой отец, правда, здесь, но ему, похоже, какое-то время будет не до тебя. Я скажу, что отправил тебя вперед… А дальше уж сам выпутывайся. Передатчик с тобой?
Леон кивнул.
— Ладно, — повторил Берг. — И то хорошо. И, Калганов, поосторожней. До сих пор тут было неопасно, но, похоже, времена меняются… Ты бы подумал…
Но он, заставив лошадь сделать полувольт, уже несся назад по дороге, по направлению к груде валунов, почти неразличимой за мощными стволами сосен.
У камня он остановился. Девушки на дороге не было — она выглянула из укрытия лишь тогда, когда убедилась, что это действительно он. На ее бледном лице вспыхнула такая радость, что ему стало неловко: словно она приняла его за кого-то другого. Лишь спустя какое-то мгновение он осознал, что она до последней минуты не верила в его возвращение.
— Думала, брошу тебя? — мягко спросил он, — Не бойся. Я же обещал. Теперь куда — к той штольне? Тогда садись мне за спину.
Хотя и высокая, она тем не менее была такой хрупкой, что лошадь вполне могла нести их обоих — рысью, по крайней мере. Он наклонился и, убрав ногу из стремени, уже протянул руку, чтобы помочь ей взобраться в седло, как вдруг до них донесся мягкий стук копыт, ударяющих о тропу: кто-то из отряда скакал в их сторону. Она тут же метнулась обратно за валуны — ветер, поднятый ее плащом, ожег ему лицо.
«Чертов Берг, — подумал он, — неужто передумал и отправился вдогонку? Или, что еще хуже, послал за нами кого-нибудь из людей маркграфа».
И тут же расслабил неосознанно напрягшиеся мышцы: из-за поворота на своем мышастом муле выехал Айльф.
— Я вот тут подумал, сударь, — бодро крикнул он на скаку, — без меня вы пропадете. Амбассадор Берг, он ничего, он с людьми его светлости едет, а вас кто в случае нужды защитит, как не я? А где девица? Небось спряталась?
— Ты что, подглядывал за мной, что ли? — удивился Леон.
— Не то чтобы подглядывал, — неуверенно сказал Айльф, — случайно получилось.
И, покосившись в сторону валунов, добавил:
— Жалко девчонку. Хотя, — он перешел на шепот, — ведьма она или кто, но красавицей ее не назовешь. Чистый скелет — пальцем тронь, и переломится.
— А ты вот так поскитайся по лесам, — заступился за девушку Леон, — без еды, без надежды…
— Нет, сударь, не в этом дело. Сколько ее ни корми, она всегда такой будет. В ее возрасте девушка уже расцветает, точно розовый бутон, а у этой все в рост ушло.
Сорейль с обиженным видом выглянула из-за камня.
— Все в порядке, — успокоил ее Леон. — Не обращай внимания. Он тебя не обидит. Садись, сейчас поедем,
Айльф внимательно поглядел на Леона, его подвижное лицо вдруг стало серьезным.
— Вы собрались туда, в гору?
— И откуда ты все знаешь? — устало спросил Леон. Айльф задумчиво кивнул — скорее своим мыслям, чем отвечая собеседнику.
— Это поганое место, сударь, — серьезно сказал он. — Помните, я рассказывал — про рудокопов? Те, кто живет в горе… Уж больно паскудные они твари.
— Рудокопы?
Айльф помотал головой:
— Рудокопы — это так… Им просто глаза отвели, вот они и пропали… Нет, я о других говорю, об этих…
— Значит, там кто-то есть? — кисло сказал Леон, покосившись на Сорейль: ни к чему сейчас пугать девчонку. — Ну-ну… Брось, малый, это легенды… выдумки… Малышей стращать…
Айльф упрямо молчал.
— Ты хоть сам в это веришь?
Теперь Сорейль сидела у него за спиной, держась за пояс, ее дыхание щекотало ему шею.
Айльф, в свою очередь, покосился на нее, потом неохотно сказал:
— Все в них верят, кроме святого отца. Да и он верит, только нипочем в этом не признается. Говорят, живут они в норах хуже выгребных ям, но им доступна всякая подземная магия — могут исцелить, а могут и порчу навести. Или так человеку голову заморочат, что он собьется с дороги и так и будет под землей блуждать, пока не помрет от голода и усталости.
Он понизил голос:
— И что самое страшное, сударь, после — тоже.
— Что — тоже?
— Ну, как помрет, он не падает, как всякому порядочному покойнику положено, а все переставляет ноги, как заводные игрушки часовых мастеров. Так и будет ходить до конца времен.
Сорейль вздрогнула, ее пальцы судорожно впились Леону в бок.
— Глупости все это, — сердито сказал он, — умолкни, слышишь? И нечего людей пугать. Тебя ехать никто не заставляет. Если хочешь — поворачивай назад.
Айльф пожал плечами:
— Мое дело предупредить, сударь. А вы уж решайте сами. Собрались ехать, так поехали.
Леон молча подобрал повод и пустил лошадь шагом. Айльф двинулся следом, осуждающе покачивая головой, но больше не произнес ни слова. Верхушка горы, проглядывающая за деревьями по правую руку, постепенно росла и росла, пока не заслонила полнеба.
Он прикинул, что при таких темпах они доберутся к подножию, когда солнце перевалит за полдень. Впервые он оказался предоставленным самому себе — один, без напарника, но, как ни странно, даже если впереди и грозили какие-то опасности, страха он не ощущал — лишь радостное, чуть тревожное ожидание, словно в детстве перед праздником. Солнце поднималось все выше, бросая на тропу пестрые пятна, от прогретых стволов исходил терпкий смолистый запах, Сорейль сидела у него за спиной, а рядом раздавался мягкий топот Айльфова мула.
Наконец он решился свернуть с тропы, и лошадь, осторожно переступая подкованными копытами, пошла меж узловатых вывороченных корней, присыпанных опавшей хвоей.
Еще час стандартного времени — и лес расступился, открыв поросшую травой поляну, за которой начинались скалистые отроги. Он помнил, что расщелина в скале лежала где-то по левую руку, но отсюда ее видно но было; лишь бурые, заляпанные лишайником камни, меж которыми росли пышные папоротники: старые побеги трепетали на слабом ветру, точно опахала, молодые были свернуты в тугие изумрудные улитки.
