«Чудесные» художественные стороны «Исповеди» высоко оценил В. В. Стасов в письме от 17 ноября 1883 г. («Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка». Л., 1929, с. 65).
M. E. Салтыкову-Щедрину не удалось прочитать всю книгу. В споре А. М. Скабичевского с М. С. Громекой он принял сторону Скабичевского, критиковавшего Толстого. Но следует учитывать, что критическая, обличительная сторона «Исповеди» не нашла и не могла найти никакого отражения в книге Громеки.
Горячо откликнулся на «Исповедь» Вильям Фрей (В. К. Гейнс), который еще в 1868 г. покинул Россию, чтобы в Америке заняться устройством земледельческих коммун. Приехав летом 1885 г. в Россию, он написал Толстому: «С замиранием сердца, доходящим до головокружения, я вчитывался в Вашу «Исповедь», первую книгу, которую я читал в России после семнадцатилетней разлуки с родиной. Я видел в Ваших словах наиболее рельефное проявление той могучей потребности в духовной пище, которая должна была, наконец, проявиться в нашем обществе» (цит. по кн.: H. H. Гусев. Материалы к биографии с 1881 по 1885 г., с. 491).
Шведский писатель А. Стриндберг под влиянием идей Толстого писал свою книгу «Среди французских крестьян» (1885, опубликована в 1889 г.) и в предисловии ссылался на «Исповедь»: «Толстой, чей недавно переведенный роман «Война и мир» привел парижан в восхищение, Толстой, граф, богатый человек, заслуженный воин севастопольских сражений, блестящий писатель, порвал с обществом, отказался от литературного творчества и в полемических работах «Исповедь» и «В чем моя вера?» встал на сторону Руссо, объявил войну культуре и сам воплотил на практике свое учение, превратившись в крестьянина» («Литературное наследство», т. 75, кн. I, с. 123).
Датский переводчик Петер Ганзен писал Толстому 9 мая 1888 г.: «Особенное внимание возбудили приведенные мною… отрывки из «Исповеди». Ее называют «образцом автобиографии» и глубоко сочувствуют описанному в ней перевороту в деятельности автора» (там же, с. 317).
Так что же нам делать? Черновик статьи, начатой в первых числах февраля 1882 г., т. е. спустя неделю после московской переписи, озаглавлен «О помощи при переписи»; в копии, сделанной с этой рукописи, Толстой дал своему сочинению заглавие «Так что же нам делать?», позднее не менявшееся. Работа длилась несколько лет, до февраля 1886 г., представлялась Толстому чрезвычайно важной и нужной, очень увлекала его и все время разрасталась: первоначально задуманный очерк превратился в большую книгу.
Зиму 1883–1884 гг. Толстой снова жил в Москве и вновь посещал те места, которые видел во время переписи. В Дневнике появляются записи, которые можно считать новым материалом для книги. 27 марта 1884 г. переписчик А. П. Иванов, отставной артиллерийский поручик, а теперь обитатель московского «дна», рассказал «про умершую у них женщину с голода». Толстой записал в Дневнике: «Колокола звонят, и палят из ружей, учатся убивать людей, а опять солнце греет, светит, ручьи текут, земля отходит, опять бог говорит: живите счастливо. Оттуда пошел в Ржанов дом к мертвой…» 30 марта — запись: «Ходил на чулочную фабрику. Свистки значат то, что в 5 мальчик становится за станок и стоит до 8. В 8 пьет чай и становится до 12, в 1 становится и до 4. В 4 ½ становится и до 8. И так каждый день. Вот что значат свистки, которые мы слышим в постели» (т. 49, с. 74, 75).
В апреле 1884 г. Толстой решил печатать статью в журнале «Русская мысль», а гонорар отдать в пользу политических заключенных. Первые три главы поступили в набор; писание дальнейшего продолжалось, при этом самому автору все время что-то важное «уяснялось» и порою казалось даже, что кончить работу не удастся.
2 декабря 1884 г. Толстой заметил в письме к В. Г. Черткову о своей работе: «Она томит меня, пока не разрожусь ею», а в январе 1885 г. сообщал, что «очень радостно занят своим писаньем» (т. 85, с. 121, 133). К этому времени в печать уже были отданы 20 глав. Предполагалось, что сочинение Толстого увидит свет в январском номере «Русской мысли» (за 1885 год). С. А. Толстая написала в эти дни своей сестре, Т. А. Кузминской: «Левочка кончает свое печатанье, которое сожгут, но все-таки надеюсь, что он успокоится и не будет больше писать в этом роде» (т. 25, с. 747). Для опасений, что книга не будет пропущена, основания были: прежде именно в «Русской мысли» эта судьба постигла «Исповедь» и «В чем моя вера?».
Январская книжка журнала вышла с объявлением, что публикация откладывается, а в феврале сообщено: «Произведение гр. Л. Н. Толстого «Так что же нам делать?» не может быть помещено». В 1885 г. удалось напечатать (с цензурными урезками) лишь три небольших отрывка: «Жизнь в городе», «Из воспоминаний о переписи», «Деревня и город» — в журнале «Русское богатство» (№ 4, 9, 10 и 12).
Между тем книга начала распространяться в рукописных списках.
В конце 1885 г. С. А. Толстая, ведавшая (по доверенности Толстого) изданиями Собрания сочинений, попыталась включить «Так что же нам делать?» в 12-й том («Произведения последних годов»). Либеральный духовный цензор и доброжелатель Толстого, священник А. М. Иванцов-Платонов, взялся предварительно смягчить текст и снабдить его своими примечаниями. Толстой согласился на то и другое и написал Иванцову-Платонову благодарственное письмо.
16 декабря 1885 г. К. П. Победоносцев известил С. А. Толстую: «Примечания Иванцова-Платонова не только не ослабляют действие сочинения, но еще усиливают его в отрицательном смысле… По совести скажу вам: книга эта, при всем добром намерении автора, — книга, которая произведет вредное действие на умы» (т. 25, с. 758). В 12-й том сочинение вошло в сильно урезанном виде, под названием «Мысли, вызванные переписью».
Недавно обнаружены документы московской цензуры, рассматривавшей уже отпечатанный том.
В заседании 2 апреля 1886 г. обсуждался доклад председателя Московского цензурного комитета — В. Я. Федорова: «Статья эта, имевшая первоначально другое название «Что же нам делать?», известная Комитету из предварительного ее прочтения, изменена и сокращена настолько, что коммунистические и социалистические идеи в ней уступают ныне место идеям филантропического характера; но известного рода тенденциозность остается за статьей и в настоящем ее виде.
В статье нет ни резких сопоставлений положения бедных и богатых, ни грубых укоров церкви, отступившей будто бы от своего призвания и не руководящей духовною жизнью людей, нет и грозных указаний на приближающуюся все более и более рабочую революцию со всем ужасом разрушений и убийств; но плохо скрываемое чувство нерасположения к привилегированным классам, не живущим среди народа и в условиях его жизни, проводится и теперь во всей статье» (H. H. Гусев. Материалы к биографии с 1881 по 1885 год, с. 533–534).
Соображения эти были доложены Главному управлению по делам печати, который разрешил выпуск 12-го тома.
В 1886 г. книга, под названием «Какова моя жизнь?», одобренным В. Г. Чертковым, появилась в Женеве (изд. М. К. Элпидина). Но это были только первые 20 глав не в окончательном виде (копию рукописи Чертков увез в Англию летом 1885 г.). Полный текст, озаглавленный «Так что же нам делать?», напечатан Элпидиным в 1889 г.; в России «Посреднику» удалось издать книгу в 1906 г. Однако только в 1937 г., в 25-м томе Юбилейного (90-томного) издания, текст был полностью освобожден от цензурных и всяких иных искажений и дан в окончательной авторской редакции.
Весной и летом 1886 г. развернулась чрезвычайно бурная журнально-газетная полемика вокруг 12-го тома Сочинений Толстого. Появилась возможность открыто обсуждать «новые» — после перелома в мировоззрении — социальные, философские, этические и эстетические взгляды Толстого.
Полемику открыл известный фельетонист и литературный критик тех лет А. М. Скабичевский. В № 91 газеты «Новости» он напечатал резкую заметку «Граф Л. Н. Толстой о женском вопросе», в которой попутно осуждал Толстого и за его взгляды на искусство и науку. В ответ редактор «Русского богатства» Л. Е. Оболенский поместил в апрельском номере журнала свою статью «Лев Толстой о женском вопросе, искусстве и науке», где защищал взгляды Толстого. Прочитав эту статью, Толстой написал Черткову: «Оболенский хорошо защитил меня, но как видно, что курсы и царствующая наука есть святыня для верующих… Барынь с локонами и всяких других ругайте сколько угодно, но это сословие — священно» (т. 85, с. 345).
