Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте…

Венеровский. Извольте-с…

Катерина Матвеевна. Нет, ничего. Вы правы, только оставьте меня додуматься. (Садится в прежнюю позу.) Пожалуйста, оставьте меня! Я после скажу.

Венеровский (к Любочке). Теперь с этой госпожой покончено. Перестаньте и вы, миленькая. Я снисходителен всегда к людям с слабыми силами и умственными способностями, и это очень естественно, потому что я насквозь вижу все их стремленьица. Но когда идут мне наперекор, то я имею привычку сломать то, что мне мешает. Вам хочется показать, что вы имеете волю. Это похвально и человечно, но надо, чтобы цель была разумна.

Любочка (горячо). Вы всегда думаете, что вы только разумны. Катенька, ты меня не любишь, но скажи, пожалуйста, по правде, заступись за меня. Мне так скучно, так скучно! И зачем я от них уехала? Хоть бы Дуняша была со мной! Катенька, что с тобой?

Катерина Матвеевна. Любовь, не мешай мне додуматься. Во мне совершается великий переворот. Я чувствую это.

Любочка. Алексей Павлович, скажите хоть вы, стали бы вы мучать женщину, которую вы любите? Он бранит моих родных, он не любит меня.

Твердынский. Я, Любовь Ивановна, так сказать, в любви неофит и даже атеист оной.

Любочка. Вы все шутите, а мне, право, не до шуток. Боже мой, зачем я уехала!

Венеровский. Какая фразистость у вас неприятная! Но довольно-с! Я последний раз говорю: попробуйте дать себе отчет в ваших желаниях и выразить их. Это очень просто. Я выражаюсь ясно и разумно, попытайтесь и вы сделать то же.

Любочка. Катенька всегда так говорит. Разве можно сказать все, что чувствуешь? Как мне сказать все… Вы только о себе говорите. Вы меня не любите. Вы не подумали обо мне ни одной минуточки… Зачем вы еще пристаете ко мне? Мне скучно! Вы только себя хвалите. Папаша бы меня понял.

Венеровский. Я вам сказал, что я выше этих фраз, и вам не заставить меня вступить на ту арену пошлых препирательств, на которую вы меня вызываете. Староста!

Входит староста.

Венеровский (старосте). Велите закладывать вольных, я заплачу двойные прогоны.

Катерина Матвеевна (встает и встряхивает волосами). Позвольте. Я додумалась. Теперь я все скажу вам… Наши отношения…

За сценой слышен шум, крик.

Голос Ивана Михайловича: «Четверню в коляску!»

Голос смотрителя: «Нету-с…»

Голос Ивана Михайловича: «Зуба ни одного не оставлю! Разбойник! Нет, брат, уж я не тот. В острог посадят, а зубы все выколочу! Слышишь?» (Входит.)

Те же и Иван Михайлович.

Иван Михайлович. А… а… а! Любезные! Вот они, молодчики! Всех разом накрыл!..

Твердынский. Могу сказать, скандален, предвидится не зловредный!

Венеровский (садится на стул против Ивана Михайловича и дерзко смотрит ему в глаза). Вот господин, которого надо будет еще пощелкать по носу.

Катерина Матвеевна (останавливается в своей, позе). Иван Михайлович! Я рада вас видеть.

Любочка (приближается к отцу). Папа милый…

Петруша (поднимается с места и глядит бессмысленно на отца). Теперь уж… иг!.. все очень сознали… иг!..

Иван Михайлович (отводя Любочку рукой). Ну-с (обращаясь к Твердынскому), государь мой, пожалуйте-ка вы сюды!

Твердынский. Неужели вы думаете, что за ваши двадцать рублей в месяц я обязан похоронить себя?.. Кажется, вы сами можете сознавать…

Иван Михайлович. Нет, дружок… Эта песня уж кончилась. Взялись вы учить моего сына?

Твердынский. Вы не думаете ли напугать меня?.. только (робея) кулачное право… не современно.

Иван Михайлович. «Современно!» Это слыхали. А кто возьмется за дело да без причины не исполнит его, да еще притом мальчишку собьет с толку и увезет из родительского дома, как того человека звать, государь мой? Не знаете? Обманщик…

Твердынский. Вы дерзки, и я никому не позволю…

Иван Михайлович. Что-о? (Наступает.) Коли бы вы были постарше, а то вы мне жалки, государь мой…

Твердынский. Конечно, это все, что можно ожидать от невежд и зуботыковых. (Отступает.)

Иван Михайлович (наступает еще решительнее.) Вон!

Твердынский (торопливо захватывая узелок, уходит и кричит в дверях). Презренный ретроград!

Те же, без Твердынского.

Иван Михайлович (не обращая внимания на Твердынского). Ну-с, теперь, соколик! (Подходя к Петруше.) Сашка!

Входит лакей. Розги взял?

Лакей. В козлах-с.

Петруша. Индивидуальность… ин… ди…

Иван Михайлович (лакею). Поди сюда. Возьми ты этого молодца, вылей ему на голову ведро воды, слышишь? И посади в коляску…

Петруша. Деспотизм… иг!.. родительской власти… индиви…

Иван Михайлович (перевертывает Петрушу и дает подзатыльник). Ну, разговаривать! Марш! Сашка! Сведи ты его к колодцу, облей водой и держи его в коляске.

Петруша. Это… зачем же? Я сам…

Иван Михайлович. Ну!..

Лакей. Что ж, пожалуйте, Петр Иваныч…

Лакей и Петруша уходят.

Те же, без Петруши.

Иван Михайлович (к Катерине Матвеевне). Ну, стриженая иманципация, позвольте вас спросить: что у вашего дяди, распутный дом, что ли? А?

Катерина Матвеевна. Иван Михайлыч! Я разделяю ваши убеждения…

Иван Михайлович. Нет, матушка, слова-то эти оставь! Был дурак, да больше не буду. Что, я из своей прихоти твоей Лопуховкой управлял? Что, я обокрал тебя, что ли? Что, мне платили за твое содержание? Ты с своей деревни сто рублей в год получала, а ты мне… да что, и говорить скверно!

Катерина Матвеевна. Вы совершенно правы. Иван Михайлович, поступок мой неконсеквентен.

Иван Михайлович. Что мы с Марьей Васильевной видели от тебя, кроме презрения? И увенчано все — чем? Побегом и этим письмом. (Вынимает письмо.) Я вам не родня, не дядя. Извольте ехать, куда вам угодно, с этим щелкопером.

Катерина Матвеевна. Да, голубчик, да, вы высказываете истину. Да, голубчик, я сознаю свое заблуждение. Я прошу забвения. Я несчастная женщина, голубчик.

Иван Михайлович. Довольно меня обманывала, матушка… (Глядит на Венеровского.) Довольно!..

Венеровский. Что вы на меня смотрите? Я вам не скрою, Иван Михайлович, что вы мне прискучили своим криком. Поезжайте домой, — право, покойнее будет. Детей больше здесь нет и пугать некого.

Иван Михайлович. Поеду, государь мой, когда выскажу все.

Венеровский. А что вам это сказать нужно, нельзя ли узнать? Я послушаю, хотя знаю все, что вы скажете, и знаю, что ничего ни нового, ни остроумного…

Иван Михайлович. Многое мне вам сказать нужно, да не стану говорить при вашей жене, сударь, и при моей дочери. Вы считаете честным восстановлять дочь против отца, а я старого века, да знаю, что коли жена отца не уважает, так ей грош цена, а коли мужа не уважает — еще того хуже.

Венеровский (к Катерине Матвеевне). Этот господин, кажется, хочет учить меня честности; это довольно комично.

Катерина Матвеевна. Он прав, он совершенно прав, не говорите со мной… (Отворачивается.)

Венеровский (пожимает плечами). Староста, велите давать лошадей. А вы, Иван Михайлович, для меня забавны, только забавны.

Иван Михайлович (кричит). Я вам сказал довольно, оставим это. Поезжайте с богом. Я тебе привез Дуняшу, Люба, возьми ее. Грустно нам было, очень грустно… ну, да бог с тобой. У тебя будут дети, тогда ты поймешь. (Обнимает ее, она плачет.)