Шредер с застывшим лицом встал.

– Я старался помочь вам. Жаль, что вы отвергли мою помощь. Однако вы правы, сэр. Я не могу разрешить подвергнуть вас пыткам. Более того, я не позволю этого и лорду Камбре. Я просто выполню свой долг и доставлю вас в трибунал на мыс Доброй Надежды. Прошу вас, сэр, еще раз подумать.

Сэр Фрэнсис покачал головой.

– Увы, я не могу помочь вам, сэр.

Шредер вздохнул.

– Хорошо. Завтра утром вы и ваши люди отправитесь на борт «Морейской чайки», как только она будет готова к отплытию. У фрегата «Зоннефогель» есть дела в Индиях, и корабль в то же время отправится своим путем. «Стандвастигейд» останется здесь под командованием своего истинного командира, капитана Лимбергера; он возьмет груз пряностей и древесины и возобновит прерванное плавание в Амстердам.

Он повернулся и исчез в той стороне, где грузили пряности.

Когда на следующее утро пленников разбудили, четверо раненых, среди них Дэниел и Нед Тайлер, не могли идти, и товарищам пришлось нести их. Цепи сильно стесняли свободу движений, и вереница людей неуклюже спускалась на берег. Каждый шаг сопровождался звоном цепей; пленные не могли поднять ноги, чтобы переступить через борт шлюпки, и охранникам пришлось их подталкивать.

Шлюпка остановилась у борта. Подъем по веревочной лестнице казался опасным и пугающим. Наверху, над ними, стоял Сэм Боуэлз. Один из стражников крикнул ему снизу:

– Можно снять с пленников цепи, боцман?

– Зачем это? – спросил Сэм.

– Раненые не смогут подняться сами. А остальные не поднимут их. Иначе они и сами не поднимутся по лестнице.

– Не смогут – тем хуже для них, – ответил Сэм. – Приказ его светлости. Цепи должны остаться.

Первым поднимался сэр Фрэнсис; его движения сдерживала цепочка людей за ним. Четверо раненых стонали в забытьи, и их приходилось тащить за собой. Особенным испытанием сил пленных стал Большой Дэниел. Если бы его уронили, он увлек бы за собой всех двадцать шесть скованных человек, и они почти наверняка перевернули бы шлюпку. А в лагуне тяжесть цепей утянула бы всех на дно, на четыре морские сажени в глубину.

Если бы не бычья сила Аболи, они никогда не поднялись бы на палубу «Чайки». И даже он едва не падал от усталости, когда перевалил Дэниела через планширь и упал рядом с ним на выскобленную белую палубу. Все лежали, отдуваясь, но тут их внимание привлек веселый смех.

Хэл с трудом поднял голову. На юте «Чайки» под парусиновым навесом был накрыт стол. В ранних лучах солнца сверкали хрустальные бокалы и блестело столовое серебро. Хэл почувствовал головокружительный запах бекона, свежих яиц и разогретых сухарей; от серебряной кастрюли на жаровне поднимался пар.

Во главе стола сидел Канюк. Он поднял бокал, приветствуя лежащих на палубе людей.

– Добро пожаловать на борт, господа; поздравляю вас с поразительной выносливостью и здоровьем! – Он выпил виски и камчатным платком вытер рыжие усы. – На борту для вас подготовлены лучшие помещения. Желаю вам приятного плавания.

Катинка Ван де Вельде снова рассмеялась своим мелодичным смехом. Она сидела слева от Канюка. Голова ее была непокрыта, золотистые локоны высоко зачесаны, на безупречном овале напудренного лица выделялись невинные фиалковые глаза, а в углу красивого накрашенного рта была приклеена мушка.

Губернатор сидел напротив жены. Он не донес до рта вилку с беконом и сыром, но продолжал жевать. Желтая капля яичного желтка выкатилась из его пухлых губ и потекла по подбородку, когда он гулко засмеялся.

– Не отчаивайтесь, сэр Фрэнсис. Вспомните ваш семейный девиз. Я уверен, что вы выстоите. – Он переместил содержимое вилки в рот и продолжал говорить: – Отличные свежие продукты, прямо с Доброй Надежды. Какая жалость, что вы не можете присоединиться к нам.

– Ваша светлость так любезно предоставили нам замечательное развлечение! Будут ли эти трубадуры петь для нас или позабавят акробатикой? – спросила по-голландски Катинка, надула губки и похлопала Камбре по руке китайским веером.

В этот миг Большой Дэниел замотал головой, ударился о палубу и закричал в бреду. Канюк расхохотался.

– Как видите, мадам, они стараются изо всех сил, но их репертуар не всем по вкусу. – Он кивнул Сэму Боуэлзу. – Покажите им их квартиры, мастер Сэмюэл, и проследите, чтобы о них хорошо заботились.

Веревкой, завязанной узлом на конце, Сэм заставил пленников встать. Они подняли своих раненых и заковыляли к трапу. В глубине трюма, под главной палубой, помещалась нижняя палуба для рабов. Когда Сэм Боуэлз поднял ведущий туда люк, зловоние заставило отшатнуться даже его. Это была сама суть страданий сотен душ, томившихся здесь.

Высота этого помещения – по пояс человеку, и пленным пришлось ползти, таща за собой раненых. К мощной дубовой балке, проходившей вдоль всего помещения, были прикреплены железные кольца. Сэм и четверо его помощников вползли вслед за пленными и продели их цепь в эти кольца. Когда они закончили, пленные лежали, как сельди в бочке, бок о бок, связанные по рукам и ногам; они могли сесть, но не могли повернуться или передвинуть конечности больше чем на несколько дюймов – не позволяли цепи.

Хэл лежал между отцом и неподвижным Большим Дэниелом. По другую сторону от Дэниела лежал Аболи, а за ним – Нед Тейлор.

Когда все были привязаны, Сэм Боуэлз выбрался и с усмешкой сказал:

– Десять дней до Доброй Надежды при попутном ветре. По одной пинте воды в день на каждого и по три унции сухарей, если я не забуду принести их вам. Мочиться и испражняться можете на месте. Увидимся на Доброй Надежде, мои любимые!

Он захлопнул люк, и они услышали, как он загоняет на место запоры. Когда удары молота прекратились, неожиданно наступившая тишина испугала. Вначале тьма была полной, но потом глаза привыкли, и пленники сумели разглядеть темные фигуры товарищей.

Хэл поискал источник света и обнаружил прямо у себя над головой маленькое зарешеченное отверстие. Даже без решетки оно было слишком мало для головы взрослого, и он сразу отмел этот возможный путь к бегству. Но по крайней мере оно давало доступ небольшой толике свежего воздуха.

Тяжело было переносить вонь, все задыхались в этой удушающей атмосфере. Пахло как в медвежьей яме. Большой Дэниел застонал, и этот звук развязал языки. Все заговорили одновременно.

– Боже, вонь, как в выгребной яме в пору уборки абрикосов!

– Как вы думаете, капитан, есть шанс выбраться отсюда?

– Конечно, есть, громила, – ответил за сэра Фрэнсиса один из моряков. – Когда приплывем к Доброй Надежде.

– Я отдал бы половину своей добычи на всех морях за пять минут с Сэмом Боуэлзом!

– Всю добычу за еще пять минут с этим кровавым Камбре!

– Или с этим ублюдком, сырной головой Шредером.

Неожиданно Большой Дэниел пробормотал:

– О, мама, я вижу твое любимое лицо. Поцелуй своего маленького Дэнни.

Эти жалобные слова привели всех в уныние, и на темной зловонной рабской палубе воцарилось тяжелое молчание. Постепенно все погрузились в оцепенение, изредка прерываемое стонами и звоном цепей, когда кто-то пытался принять более удобное положение.

Постепенно ход времени утратил смысл, и никто не знал, день сейчас или ночь, когда по всему корпусу разнесся скрип якорного кабестана; еле слышные голоса боцманов передавали приказы на реи.

Хэл попытался определить направление движения корабля по инерции и наклону его корпуса, но вскоре отказался от этой мысли. И только когда «Чайка» неожиданно подпрыгнула и двинулась по ветру, эти игривые движения и хорошо знакомый запах открытого моря подсказали, что они вышли из лагуны и миновали утесы при входе в нее.

Час за часом «Чайка» боролась с юго-восточным ветром, чтобы отойти от берега. Пленные скользили по палубе, насколько позволяли цепи, затем цепи натягивались, и их гнало в обратном направлении. Все почувствовали облегчение, когда корабль наконец лег на курс.

– Вот так. Так гораздо лучше, – сказал за всех сэр Фрэнсис. – Канюк отошел от берега. Он повернул, и теперь мы идем под юго-западным ветром на запад, к Доброй Надежде.