Потом вернулся к костру и крикнул в сторону шалаша из ветвей, крытого травой:

– Светает. Пора выпускать стадо.

Голос у него был высокий, говорил он неразборчиво, но Хэл обрадовался, обнаружив, что понимает каждое слово. Это был язык леса, которому его научил Аболи.

Из шалаша, дрожа и почесываясь, выбрались еще двое мальчишек такого же возраста. Втроем они направились к загону. Здесь они заговорили с животными, как будто те тоже дети, гладили их по головам и хлопали по бокам.

Когда стало светлее, Хэл увидел, что этот скот сильно отличается от знакомого ему по Хай-Уэлду. Эти животные выше, более поджарые, на плечах у них огромные горбы, а рога раскинуты так широко, что кажутся гротескными; они как будто слишком тяжелы, чтобы туловище животного выдерживало их вес.

Мальчишки выбрали одну из коров и отогнали теленка от ее вымени.

Один подлез ей под живот и подоил, посылая журчащие струи в калабас – сосуд из тыквы. Тем временем двое других поймали молодого быка и обвязали веревкой за шею. Веревку они туго натянули, и когда под черной кожей выступили кровеносные сосуды, один проткнул вену острием стрелы.

В это время подбежал первый мальчик с наполовину заполненным молоком калабасом и подставил его под струю крови, вырвавшуюся из пробитой вены.

Когда бутылка заполнилась, один из мальчишек залепил рану на шее быка горстью земли и отпустил животное. Бык отошел, как будто не почувствовав потерю крови. Мальчишки энергично потрясли бутылку и стали передавать ее друг другу, Каждый пил смесь молока с кровью, облизывая губы и вздыхая от удовольствия.

Они были так поглощены своим завтраком, что не заметили Аболи и Хэла. Те подошли сзади, схватили мальчишек, пинающихся и отбивающихся, и подняли в воздух.

– Тише, маленькие бабуины! – приказал Аболи.

– Работорговцы! – завопил самый старший из детей, увидев белое лицо Хэла. – Нас захватили работорговцы!

– Они съедят нас! – заплакал самый маленький.

– Мы не работорговцы! – сказал Хэл. – И не причиним вам вреда.

Это заверение вызвало у мальчишек новый прилив ужаса.

– Это дьявол, который говорит на языке неба.

– Он понимает нас. Это дьявол-альбинос!

– Он сожрет нас, как предупреждала меня мама!

Аболи, держа старшего на вытянутой руке, посмотрел на него.

– Как тебя зовут, маленькая обезьяна?

– Посмотрите на его татуировки! – в смятении и страхе закричал мальчик. – Он татуирован, как Мономатапа, избранник небес.

– Великий Мамбо!

– Или дух Мономатапы, давно умершего.

– Я действительно великий вождь, – подтвердил Аболи. – А ты скажешь мне свое имя.

– Меня зовут Твети, о Мономатапа! Пощади меня, я еще маленький. Для твоих могучих челюстей я – на один укус.

– Отведи меня в вашу деревню, Твети, и я пощажу тебя и твоих братьев.

Немного погодя дети поверили, что их не съедят и не угонят в рабство, и смущенно улыбались попыткам Хэла наладить дружеское общение. А оттуда оказалось совсем недалеко до радостного смеха от сознания, что великий татуированный вождь и необычный белокожий избрали их своими провожатыми в деревню.

Гоня скот перед собой, они двинулись по тропе меж холмов и неожиданно вышли к маленькой деревне, окруженной обработанными полями, на которых росло просо. Хижины были в форме ульев и красиво покрыты травой, но все покинуты. Перед каждой хижиной на огне стояли глиняные горшки, в загонах были телята, повсюду валялось оружие, брошенное жителями деревни при бегстве.

Мальчишки стали выкрикивать, успокаивая:

– Выходите! Выходите и увидите! Великий Мамбо нашего племени ожил, чтобы побывать у нас!

Первой из высоких зарослей слоновьей травы робко показалась старуха. На ней была только грязная кожаная юбка, одна глазница пустая. Во рту единственный желтый зуб. Болтающиеся пустые груди свисали до живота, покрытого ритуальной татуировкой.

Она бросила взгляд на лицо Аболи и кинулась перед ним на землю. Подняла одну его ногу и поставила себе на голову.

– Великий Мономатапа, – завопила она, – ты избранник небес. Я бесполезное насекомое, навозный жук перед твоим величием.

Сначала поодиночке и парами, потом в большем числе другие жители деревни выходили из укрытий и собирались перед Аболи, чтобы продемонстрировать свое послушание и в знак почтения посыпать головы пылью и золой.

– Не позволяй лести вскружить тебе голову, о избранный, – по-английски сказал Аболи Хэл.

– Даю тебе высочайшее позволение, – без улыбки ответил Аболи, – не склоняться в моем присутствии и не посыпать голову золой.

Жители деревни принесли Аболи и Хэлу резные стулья и предложили калабасы с кислым молоком, смешанным со свежей кровью, кашу из проса, жареных диких птиц, печеных термитов и гусениц, поджаренных на угольях так, что их волоски опалились.

– Ты должен попробовать понемногу все, что тебе предлагают, – предупредил Аболи Хэла, – или оскорбишь их.

Хэл подавился несколькими глотками молока с кровью, а Аболи выпил целую бутылку. Остальные лакомства показались Хэлу чуть более аппетитными, гусеницы на вкус напоминали свежий травяной сок, а термиты хрустели, как жареные каштаны.

Когда они поели, староста деревни на четвереньках выполз вперед, чтобы ответить на вопросы Аболи.

– Где город Мономатапы?

– В двух днях пути в сторону садящегося солнца.

– Мне нужно десять хороших проводников.

– Как прикажешь, о Мамбо.

Десять человек были готовы через час (маленький Твети и его товарищи горько плакали, что им не оказали такую честь, а снова отправили пасти скот).

Они шли тропой через светлые леса с высокими стройными деревьями и обширными участками саванны. Все чаще им попадались стада больших горбатых животных, которых пасли голые мальчишки. Домашние животные мирно паслись рядом со стадами диких антилоп, среди которых были напоминавшие лошадей, но со шкурой красноватой или черной и с загнутыми назад рогами, похожими на восточные ятаганы и касавшимися боков.

Несколько раз в лесу им встречались небольшие стада слонов: кормящие слонихи со слонятами. Однажды они прошли в кабельтове от худого самца, который стоял под деревом с плоской кроной посреди открытой саванны. Этот патриарх не проявил никакого страха, лишь развернул рваные уши, как боевые знамена, высоко поднял изогнутые бивни и посмотрел на людей маленькими глазами.

– Двое сильных мужчин смогут унести один такой бивень, – сказал Аболи, – на рынке Занзибара за него дали бы тридцать английских фунтов.

Они видели много маленьких деревень с крытыми травой хижинами в форме улья, таких же, как та, в которой жил Твети. Очевидно, новость об их появлении опередила их, потому что жители выходили, чтобы взглянуть на татуировки Аболи, а потом пасть перед ним ниц и посыпать голову пылью.

Каждый местный вождь умолял Аболи оказать честь деревне, провести ночь в новой хижине, которую жители построили для него, как только услышали о его появлении. Им предлагали еду и питье, калабасы со смесью молока с кровью и глиняные котелки с кипящим пивом из проса.

Им подносили дары: железные наконечники копий, топоры, небольшие слоновьи бивни, кожаные плащи и сумки. Аболи прикасался к каждому дару, чтобы показать, что принимает его, и возвращал дарителю.

Ему приводили на выбор девушек, красивых маленьких туземок с медными кольцами на запястьях, в крошечных вышитых бусами передниках, которые едва прикрывали срам. Девушки хихикали и закрывали рот изящными руками с розовыми ладонями, они разглядывали Аболи огромными темными глазами, полными благоговения. Их маленькие юные груди были вымазаны жиром и красной глиной, а круглые обнаженные ягодицы разочарованно покачивались, когда Аболи отсылал девушек. Девушки оглядывались на него через голые плечи с желанием и почтением. Каким почетом пользовались бы они в деревне, выбери их Мономатапа!

На второй день они подошли к еще одному ряду холмов, более крутых, с гранитными склонами. Подойдя ближе, они увидели на холмах укрепленные каменные стены.