– Право руля! – резко приказал он. – Так держать! Выпустить брам-стеньгу!

«Золотой куст» развернулся по ветру, и паруса захлопали на ветру, как крылья стервятника, учуявшего падаль. Корабль устремился в темноту, и все на нем приготовились к ужасному столкновению с клыками рифов.

Хэл подошел к поручню и посмотрел в небо. Его глаза привыкли к темноте. Он увидел высоко вверху линию – там, где вершины утесов закрывали звездное небо.

– Руль по центру, мистер Тайлер. Так держать.

Корабль лег на новый курс, и сердце Хэла забилось сильнее – он услышал шум близкого прибоя у подножия скал. Он стиснул кулаки в ожидании столкновения. Но вместо этого почувствовал, как океан принимает корабль, встречает «Золотой куст» со страстью любовника.

– Закрепить брам-стеньгу.

Он возвысил голос, чтобы тот разнесся далеко. Хлопанье парусов прекратилось, и Хэл снова услышал гудение туго натянутой парусины.

«Золотой куст» поднял нос, встречая первые океанские валы, и мгновение ни один человек на корабле не мог поверить в то, что Хэл благополучно провел их к безопасности.

– Зажечь фонари, – негромко приказал Хэл. – Мистер Тайлер, поверните на юг. Отойдем подальше от суши.

Какое-то время молчание длилось, потом с грот-мачты донесся крик:

– Бог любит вас, капитан! Мы прошли пролив!

На палубе радостно закричали:

– Ура сэру Хэлу и «Золотому кусту»!

Его приветствовали до хрипоты. Хэл слышал, как его имя выкрикивают незнакомые голоса. Моряки, освобожденные из трюма, приветствовали его так же громко, как остальные.

Он почувствовал, как в его руку легла маленькая теплая рука, и, посмотрев вниз, увидел радостное лицо Сакины, освещенное фонарем, горящим на нактоузе.

– Они уже любят тебя почти так же, как я. – Она крепче сжала его руку. – Теперь ты спустишься, чтобы я осмотрела твои раны?

Но он не хотел оставлять полуют. Хотел подольше наслаждаться ощущением ветра, корабля и моря под собой. И удержал Сакину подле себя, а «Золотой куст» летел в ночь, и высоко над ним сверкали звезды.

Наконец к ним подошел Большой Дэниел, волоча за собой жалкую фигуру. В первое мгновение Хэл не узнал этого человека, но потом от ноющего голоса у него по коже поползли мурашки, а волосы на затылке встали дыбом от отвращения.

– Сэр Генри, молю вас о милости к старому товарищу.

– Сэм Боуэлз. – Хэл старался говорить спокойно. – На твоей совести столько невинной крови, что мог бы проплыть целый фрегат.

– Вы несправедливы ко мне, добрый сэр Генри. Я несчастный, которого гнали бури и ветры жизни, благородный сэр Генри. Я никогда никому не желал зла.

– Разберусь с ним утром. Прикуйте его к грот-мачте и поставьте двух молодцов охранять его, – приказал Хэл Большому Дэниелу. – Постарайтесь, чтобы на этот раз он не ушел из наших рук и не лишил нас удовольствия воздать ему по заслугам.

При свете фонаря он проследил, как Сэма Боуэлза приковали к основанию грот-мачты и два матроса встали рядом с саблями наголо.

– Мой младший брат Питер был среди тех, кого ты утопил, – сказал Сэму Боуэлзу старший из охранников. – Прошу тебя: дай мне повод вспороть тебе брюхо.

Хэл оставил старшим на палубе Большого Дэниела, а сам спустился с Сакиной в капитанскую каюту. Сакина отказывалась отдыхать, пока не промыла и не забинтовала все его порезы и раны, хотя среди них не было настолько серьезных, чтобы она встревожилась. Когда она закончила, Хэл провел ее в соседнюю маленькую каюту.

– Здесь ты сможешь спокойно отдохнуть, – сказал он, уложил на койку и, хоть она протестовала, укрыл шерстяным одеялом.

– Раненые нуждаются в моей помощи, – говорила она.

– Твой еще не родившийся сын и я нуждаемся в тебе больше, – решительно ответил он и осторожно заставил ее лечь. Она вздохнула и почти сразу уснула.

А Хэл вернулся в каюту капитана и сел за стол Левеллина. Посреди столешницы красного дерева лежала большая Библия в кожаном переплете. За время своего плена Хэл не имел возможности взять в руки книгу. Он открыл первую страницу и прочел надпись, сделанную красивым наклонным почерком: «Кристофер Левеллин, эсквайр, родился 16 октября в году 1621 от Рождества Христова».

Ниже была другая, более свежая надпись: «Посвящен в рыцари-навигаторы Храма Ордена Святого Георгия и Священного Грааля 2 августа 1643 года».

Мысль о том, что человек, ранее командовавший кораблем, был его братом-рыцарем, наполнила Хэла глубокой радостью. Целый час он перелистывал страницы Библии, перечитывал знакомые вдохновляющие главы, по которым отец учил его прокладывать курс в жизни. Наконец он закрыл книгу и принялся искать в каюте корабельный журнал и документы. Вскоре он обнаружил под койкой железный несгораемый ящик. Не найдя ключ, позвал на помощь Аболи. Вдвоем они открыли ящик, и Хэл отпустил Аболи. Весь остаток ночи он просидел за столом Левеллина, изучая при свете лампы корабельный журнал и бумаги. Он был так поглощен чтением, что, когда Аболи через час после восхода солнца пришел за ним, Хэл посмотрел на него удивленно.

– Который час, Аболи?

– Две склянки утренней вахты. Люди хотят тебя видеть, капитан.

Хэл встал из-за стола, потягиваясь и растирая глаза, потом прошел к двери каюты, где спала Сакина.

– Тебе лучше поскорей поговорить с новыми людьми, Гандвейн, – сказал позади Аболи.

– Да, ты прав.

Хэл повернулся к нему.

– Мы с Дэниелом уже рассказали им, кто ты, но ты должен убедить их плыть под твоей командой. Если они откажутся считать тебя капитаном, мы мало что сможем сделать. Их тридцать четыре, а нас только шестеро.

Хэл прошел к небольшому зеркалу на переборке над туалетным столиком с раковиной и кувшином с водой. Увидев свое отражение, он удивленно воскликнул:

– Боже, Аболи, я так похож на пирата, что даже сам себе не верю!

Сакина, должно быть, слушала, потому что появилась в дверях своей каюты, завернувшись в одеяло.

– Скажи им, что мы придем через минуту, Аболи, когда я приведу его в божеский вид, – сказала она.

Когда Хэл и Сакина появились на палубе, все посмотрели на них с удивлением. Произошло поразительное преображение. Хэл был выбрит и одет в простой, но чистый костюм из гардероба Левеллина. Сакина причесалась, намаслила и заплела волосы и из бархатной занавеси соорудила себе длинную юбку, прикрывающую девичью талию и бедра. Высокий молодой англичан и восточная красавица представляли собой исключительную пару.

Хэл помог Сакине подняться по трапу и встал перед матросами.

– Меня зовут Генри Кортни. Я англичанин, как и вы. Я моряк, и вы тоже.

– Это верно, капитан, – громко сказал один из новых матросов. – Мы видели, как вы в темноте провели корабль через скалы. Такому моряку душа радуется.

Подхватил другой:

– Я плавал с вашим отцом, сэром Фрэнсисом, на старой «Леди Эдвине». Он был моряк и боец, к тому же человек честный до мозга костей.

Третий добавил:

– Прошлой ночью, по моим подсчетам, вы один саблей уложили семерых людей Канюка. Щенок старого пса вырос настоящим бойцом.

Все нахваливали Хэла так, что он долго не мог говорить, но наконец поднял руку.

– Сейчас я вам скажу, что прочел в журнале капитана Левеллина. Я прочел договор с владельцем корабля и знаю, куда и с какой целью шел «Золотой куст». – Он помолчал, глядя на честные, обветренные лица. – Нам с вами предстоит сделать выбор. Мы можем сказать, что Канюк побил нас как раз когда мы собирались плыть домой в Англию.

Все протестующее зашумели, и Хэл снова поднял руку.

– Или я могу взять на себя договор капитана с владельцем «Золотого куста». Со своей стороны, вы можете заключить соглашение со мной на тех же условиях и с той же долей добычи, на которую согласились раньше. Но прежде чем дать ответ, имейте в виду: очень возможно, что мы снова встретимся с Канюком, и вам опять придется сражаться с ним.

– Ведите нас к нему, капитан, – выкрикнул кто-то. – Мы сразимся сегодня же!