Когда все мясо было проглочено, некоторые крокодилы вернулись в воду, но другие остались на берегу, откуда их согнали, и снова принялись греться на солнце. На речном берегу опять воцарился покой, и над зеленой водой замелькали зимородки. В дальней стороне омута высунул из воды голову большой серый самец-гиппопотам и издал хриплый хохот. Самки теснились вокруг него, их спины на солнце напоминали блестящие черные камни.

– Ничего не вышло, – сказал Саба по-голландски. – Крокодилы не пострадали, они по-прежнему готовы напасть на всякого, кто подойдет к воде.

– Терпение, Саба, – ответил Аболи. – Потребуется время, чтобы желудочный сок разъел кожаную веревку. Но, когда это произойдет, палки распрямятся, и их острые концы проткнут кишки и жизненно важные органы.

Едва он договорил, одна из самых больших рептилий, первой взявшая приманку, вдруг оглушительно заревела и изогнулась так, что зубчатый хвост коснулся головы. Крокодил снова заревел и завертелся, кусая мощными челюстями собственный бок; зубы рвали бронированную шкуру и вырывали куски его собственной плоти.

– Смотрите! – Аболи вскочил на ноги и показал. – Острый конец палки пробил живот.

Все увидели заостренный и зачерненный конец, который на ширину ладони выступал из чешуйчатой кожи. Огромный крокодил бился в предсмертной агонии, и тут же в конвульсиях забилась вторая рептилия, потом еще и еще; вода покрылась белой пеной, а ужасные крики и рев вспугнули орлов и стервятников, сидевших выше на утесах.

– Отлично, Аболи! Ты расчистил нам путь.

Хэл вскочил на ноги.

– Да, – согласился Аболи. – Теперь можно переправляться. Но действовать нужно быстро, не мешкать на воде и держаться подальше от края – могут быть такие, которые не почувствовали острия в животе.

К его совету прислушались. Подняв хрупкий плот, сбежали на берег и, как только он оказался на плаву, погрузили на него корзины с провизией, седельные сумки и бочонки с порохом, потом посадили женщин и маленького Бобби. Мужчины разделись до набедренных повязок и поплыли, держась за плот. Как только добрались до противоположного берега, расхватали имущество и быстро поднялись наверх, подальше от воды.

Высоко над водой они наконец смогли со смехом и взаимными поздравлениями остановиться. Здесь же разбили лагерь, и на рассвете Аболи негромко спросил Хэла:

– Далеко до Слоновьей лагуны?

Хэл развернул карту и попытался определить их положение.

– Мы вот здесь, в пяти лигах от берега океана и не дальше чем в пятидесяти от лагуны. Если только не придется переправляться еще через одну такую же широкую реку, будем на месте через пять дней быстрого хода.

– Значит, пойдем быстро, – сказал Аболи и принялся поднимать остальных.

Все разобрали поклажу и с первыми лучами восходящего солнца, которое било прямо в лица, снова отправились в путь.

Четыре шлюпки с «Золотого куста», заполненные моряками, в предрассветной полутьме двинулись к берегу. На носу каждой шлюпки стоял матрос с фонарем, освещая путь, отражения огня плясали на спокойной черной воде лагуны.

– Левеллин прихватил с собой половину экипажа! – усмехнулся Канюк, наблюдая за тем, как маленький флот приближается к берегу.

– Он заподозрил предательство, – радостно засмеялся Сэм Боуэлз, – поэтому пришел вооруженным.

– Какой невежа – подозревать нас в злодействе! – Канюк печально покачал головой. – Он заслуживает того, что готовит ему Судьба.

– Он разделил свои силы. В шлюпках не меньше пятидесяти человек, – определил Сэм. – Он облегчает нам дело. Отныне мы просто идем с попутным ветром.

– Будем надеяться на это, мистер Боуэлз, – ответил Канюк. – Я иду встречать наших гостей. Помните: сигнал – красная сигнальная ракета. Подождите, пока не увидите ее.

– Есть, капитан!

Сэм прижал кулак ко лбу и исчез в тени. Камбре пошел по песку навстречу шлюпкам. При свете фонаря он видел, что Левеллин и Винсент сидят рядом на корме первой шлюпки. Винсент кутался в черный шерстяной плащ – утро прохладное, но голова у него непокрыта. Волосы он собрал в толстый хвост на затылке. Вслед за капитаном он сошел на берег.

– Доброе утро, джентльмены, – приветствовал их Камбре. – Вы пунктуальны.

Левеллин кивнул.

– Мистер Уинтертон готов начать.

Канюк помахал рукой.

– Полковник Шредер ждет. Сюда, пожалуйста.

Они зашагали по берегу; моряки со шлюпок шли за ними строем.

– Необычно, что столько головорезов наблюдает за поединком чести, – заметил Канюк.

– Здесь, за Линией, не так много заповедей, – возразил Левеллин, – но одна из них – всегда прикрывать спину.

– Я вас понимаю, – усмехнулся Камбре. – Но, желая продемонстрировать свои добрые намерения, я не приглашу ни одного из своих парней. Я безоружен.

Он развел руки, потом распахнул камзол, подтверждая свои слова. Однако у него на поясе, образуя небольшую выпуклость, лежал новомодный пистолет с затвором в виде зубчатого колеса, изготовленный в Глазго Фаллоном. Замечательное изобретение, но невероятно дорогое и именно поэтому пока не получившее широкого распространения. Одно нажатие на зубчатое колесо с пружиной приводит к тому, что ударник из железного колчедана посылает сноп искр и поджигает заряд. Оружие обошлось Канюку в двадцать с лишним фунтов, но очень пригодилось, когда понадобилось, чтобы горящий фитиль не выдавал его присутствия.

– Чтобы продемонстрировать вашу добрую волю, Кристофер, может быть, вы оставите своих людей на своей стороне квадрата и под своей непосредственной командой?

Очень скоро они пришли туда, где песок разровняли и огородили веревками квадрат. В каждом из четырех углов стояла пустая бочка из-под воды.

– Каждая сторона в двадцать шагов, – сказал Камбре Левеллину. – Достаточно ли этого вашему парню?

Уинтертон осмотрел квадрат и коротко кивнул.

– Нам вполне подходит, – ответил за него Левеллин.

– Придется немного подождать, пока не рассветет, – сказал Камбре. – Мой кок приготовил завтрак – горячие сухари и вино с приправами. Не хотите присоединиться?

– Спасибо, милорд. Чашка вина не помешает.

Стюард принес чашки с дымящимся вином, и Камбре сказал:

– Прошу прощения, но мне нужно повидаться с моим доверителем.

Он поклонился и ушел по тропе в лес, чтобы через несколько минут вернуться с полковником Шредером.

Они стояли на одной стороне квадрата и негромко разговаривали. Наконец Камбре посмотрел на небо, что-то сказал Шредеру, потом кивнул и направился туда, где ждали Левеллин и Винсент.

– Думаю, света теперь достаточно. Вы согласны, джентльмены?

– Можем начинать, – сдержанно кивнул Левеллин.

– Мой доверитель предлагает вам для осмотра свое оружие, – сказал Камбре и протянул рукоятью вперед Нептунову шпагу. Левеллин взял ее и принялся разглядывать в утреннем свете.

– Хорошая работа, – пренебрежительно сказал он. – Эти обнаженные женщины были бы вполне уместны в борделе. – Он коснулся золотого изображения нимф. – Но по крайней мере острие не отравлено, а длина соответствует оружию моего доверителя.

Он приложил одну шпагу к другой, сравнивая их длину, потом передал шпагу Винсента для осмотра Камбре.

– Оружие соответствует, – согласился тот и вернул шпагу.

– Пятиминутные схватки и бой до первой крови? – спросил Левеллин, доставая из кармана часы.

– Боюсь, мы не можем на это согласиться, – покачал головой Камбре. – Мой человек требует боя без остановок и до тех пор, пока один из противников не попросит пощады или не погибнет.

– Клянусь Господом, сэр! – воскликнул Левеллин. – Но это убийство!

– Если ваш парень ссыкун, как щенок, он не должен выть с волками, – пожал плечами Камбре.

– Я согласен! – вмешался Винсент. – Бьемся до смерти, если этого хочет голландец.

– Да, сэр, он хочет именно этого, – заверил Камбре. – Если вы согласны, мы готовы начать. Не дадите ли сигнал, капитан Левеллин?

Канюк отошел к Шредеру и в нескольких словах объяснил ему правила; тот кивнул и нырнул под веревочный барьер. На нем была тонкая рубашка с расстегнутым воротником, и видно было, что на нем нет кольчуги. Яркий белый хлопок издавна помогает противнику целиться и показывает кровь при попадании.