Глубокий вдох.
Чуть-чуть, на долю дюйма, сместились зазубренные концы сломанных ребер.
Терренс застонал.
Высокий вымученный звук тут же смолк, но долго еще отдавался в мозгу, бился, клокотал, точно гимн страданию. В уголке рта чуть дрогнул высунутый кончик языка. Робот покатился вперед. Терренс убрал язык, сомкнул губы, на самой высокой ноте оборвал беззвучный крик боли.
Робот вернулся в рабочую нишу.
О Господи! Эта боль! Что за боль, Господи Боже!
Тело покрылось испариной. Под скафандром, под джемпером, под рубашкой защекотали бисеринки пота. Невыносимый зуд сделал боль в сломанных ребрах еще мучительнее.
Он шевельнулся в скафандре - неуловимо, не меняя позы, незаметно для палача. Зуд не утихал. Чем больше пытался Терренс его ослабить, тем сильнее разъедал он кожу. Под мышками, в сгибах локтей, в обтянутых тесными невыносимо тесными! - брюками бедрах.
До сумасшествия, до одури. Нет, он не выдержит, начнет чесаться!
И он почти начал. Но замер, так и не двинувшись.
Легче все равно не станет - он просто не успеет почувствовать облегчения, умрет раньше. "Вот умора! Боже всемогущий! Как смешили меня всякие недоумки, страдающие чесоткой, что вечно тряслись перед медкомиссией, вечно чесались и довольно похрюкивали. Господи, как я теперь им завидую! Что только не лезет в голову! Даже самому дико".
Зуд не прекращался. Терренс чуть поерзал. Стало еще хуже. Снова глубоко вздохнул.
Осколки ребер опять впились в легкие.
На этот раз, слава Богу, от боли он потерял сознание.
- Ну, Терренс, как вам кибены на первый взгляд? - Наморщив лоб, Эрни Терренс потер пальцем скулу.
Потом взглянул на командира и пожал плечами:
- Просто фантастика.
- Почему фантастика? - спросил командир Фоли.
- В точности как мы. Если не считать, конечно, желтой кожи и пальцев-щупальцев. В остальном человеческие существа.
Отключив видеошлем, командир достал из серебряного портсигара сигарету, предложил лейтенанту. Закурил. Зажмурив один глаз, пристально разглядывая кольца дыма, проговорил:
- И даже хуже. Посмотрели бы вы на их внутренности: будто их вытряхнули, перемешали как попало с органами других видов и кое-как запихали обратно - лишь бы втиснуть. Ближайшие лет двадцать нам предстоит ломать головы, разгадывая raison detre[Суть (фр.).] их метаболизма.
Терренс хмыкнул, вертя между пальцами незажженную сигарету.
- Это по меньшей мере.
- Точно, - согласился командир. - А ближайшую тысячу лет будем разгадывать, как они мыслят, почему нападают на нас, как с ними поладить, что ими движет.
"Да, пожалуй, если только они позволят нам столько протянуть", подумал Терренс.
--Почему мы воюем с кибенами? - спросил он. - Я имею в виду, в чем истинная причина?
- Потому что кибены стремятся уничтожить любого, в ком распознают человеческое существо.
- А что они против нас имеют?
- Какая разница? Может, им не нравится, что кожа у нас не желтая, может, не устраивает, что наши пальцы не такие гибкие и гладкие; может, им кажутся слишком шумными наши города. Множество разных "может быть". Но какая разница? О выживании задумываешься только тогда, когда надо выжить.
Терренс кивнул. Он понял. Понимал и кибен. Потомуто, усмехнувшись, он и включил бластер. Потому и шарахнул прямой наводкой, потому и вспыхнул вражеский корабль.
Он вильнул, чтобы не попасть под ответный огонь. Резкое изменение курса - и кресло заскользило, сохраняя пилоту угол зрения. Закружилась голова. На мгновение Терренс закрыл глаза.
А когда открыл, оказалось, что он уже у самой бездны, балансирует на краю, силясь удержаться, стиснув побелевшие губы. Отчаянным усилием протолкнул в легкие воздух. Длинные, гладкие пальцы - его пальцы по-стальному полязгивая, тянулись туда, к переборке, где висела аптечка.
Робот неумолимо приближался. Заскрежетали, исторгая металлическую пыль, детали корпуса, невесть откуда повеяло ветерком - он подхватывал и уносил микроскопические частицы металла.
Ближе, ближе, вот огромные свинцовые ступни уже почти у его лица, и отползти больше некуда, и тут...
Вспышка! Ослепительное сияние - сколько звезд перевидал Терренс на своем веку, ярче света видеть не приходилось. Робот все еще шагал, оступаясь и спотыкаясь, но грудь его обратилась в огненный шар мерцающий, палящий, обжигающий.
И вот он зашипел, загудел и взорвался - миллионы стремительно летящих осколков расчертили лучами света готовую поглотить человека бездну. Только бы не сорваться? Терренс бешено замахал руками, и в последний момент вот-вот упадет,.. ...проснулся!
Спасло подсознание. Даже в аду кошмара он оставался начеку. Не заметался, не застонал. Лежал молча, без. движения.
Это он знал точно - ведь он жив.
Лишь придя в себя, судорожно вздрогнул - и монстр тут же двинулся из ниши. Тут Терренс окончательно проснулся, молча замер, привалившись к стене. Робот покатился обратно.
Выдох. Еще мгновение, чуть затрепещут ноздри, - и Конец трехдневной-трехдневной? или дольше? сколько он спал? - конец этой пытке.
Есть хочется. Господи, как хочется есть!
Бок болел все сильнее, не переставая пульсировал, теперь даже легкий вздох причинял неизъяснимые муки. Все тело скособочено, неловко притиснуто к холодной стальной стене, заклепки буравят кожу. Скорей бы умереть!
Нет, умирать не хотелось. Захоти талько - чего уж проще!
Вот бы отключить мозг робота. Невозможно. Вот бы из Фобоса с Деймосом брелок соорудить. Вот бы королеву красоты трахнуть. Вот бы из собственных кишок лассо сплести.
Мозг ведь надо не просто повредить - полностью разрушить, успеть, пока этот урод не добрался до Терренса и не нанес удар.
Между ним и мозгом - стальная перегородка, одна неудачная попытка - и шансов нет.
Интересно, куда он ударит сначала? Да что там, такой-то ручищей раз махнуть - и второй попытки уже не будет. Он так изранен - вздохнуть посильнее, и конец.
Может, удалось бы через шлюз прорваться в декомпрессионную камеру...
Бесполезно. Во-первых, робот настигнет его раньше, чем он на ноги поднимется. Во-вторых, предположим, случится чудо, он прорвется. Робот разнесет шлюзовой люк, выпустит из камеры воздух. В-третьих, предположим, чудо случится дважды, он успеет - и что это даст? Шлем и перчатки останутся в спасблоке, на планетоиде некуда деваться. Корабль разрушен, сигнала с него не дашь.
Все одно к одному.
Чем дольше Терренс думал, тем яснее становилось: больше ему ничего не светит.
Не светит...
Светит...
Свет...
Свет?..
"О Господи, возможно ли? Неужто я нашел ответ?"
Простота решения изумила. Больше трех дней понадобилось, чтобы додуматься. Просто, как все великое. Он едва удержался, чтобы не вскочить от радости.
"Я не мыслитель, не гений, почему же меня осенило? Блистательно, ошеломляюще! Смог бы человек поглупее так же просто найти выход? А кто поумнее -смог бы?"
Вспомнился сон. Свет во сне. Не он нашел решение - нет, тут сработало подсознание. Спасение было, было все это время - руку протяни; только слишком близко - не разглядеть. Его собственный разум искал способ подсказать ему. И, к счастью, нашел.
В конце концов, какая разница, как он догадался?
Бог - если только у него есть Бог - услышал. Терренс был вовсе не религиозен, но это чудо, пожалуй, заставит его уверовать. Дело еще не сделано, но выход есть - реальный выход.
И он начал спасать свою жизнь.
Медленно, мучительно медленно подтянул правую руку, ту, что не видна роботу, к ремню. Здесь, на ремне - набор принадлежностей, которые могут понадобиться космонавту в корабле в любую минуту. Гаечный ключ. Пачка таблеток, прогоняющих сон. Компас. Счетчик Гейгера. Фонарик.
Вот это чудо. Светящееся чудо.
Терренс прикоснулся к нему почти с благоговением, потом, задохнувшись от волнения, отстегнул - оставаясь для "глаз" робота по-прежнему неподвижным.
