– Он, верно, отдохнуть приехал? Вот и отлично! Приготовьте ему ванну, Отоки-сан, и дайте купальный халат. Пусть он переоденется в комнате для гостей.

– Извините меня, – сказал Сэйити.

Отоки проводила сына в пустовавшую комнату.

– Чаю подать? – спросила Мицуко, суетясь на кухне.

– А Отоки-сан как довольна!.. – воскликнула Сино.

– Кто это пришел? Может быть, мне лучше уйти? – спросила слепая у Сино.

Удерживая ее за руку, Сино ответила:

– Это сын Отоки-сан. Он служит учеником у плотника на Нихон-баси.

Оставшись вдвоем с сыном в комнате для гостей, устланной циновками, Отоки достала купальный халат, искоса поглядывая на выражение лица сына.

– Ну, что? Хочешь сначала ванну принять?

– Ванну можно и потом.

– Пришел спрашивать совета у матери?

– Да.

– Ну что ж, ладно! А все-таки прими-ка ты сначала ванну. Вот тебе купальный халат!

– Лучше я после…

Сэйити сел и прислонился спиной к стене, устремив взгляд в окно.

– А чай принести? – Отоки собиралась встать, но Сэйити неожиданно повернулся и посмотрел на нее умоляющим взглядом.

– Мама, я хочу уйти от хозяина. Можно? А, мама?

– Что? – вырвался у Отоки возглас изумления. Не меняя выражения лица, она спросила. – Почему? Что ты натворил?

– Ничего я не натворил. Только мне все опротивело. Я хочу учиться. Разрешите мне учиться, мама?

– Что ты говоришь? Будешь жить у хозяина, делу научишься. Ты вот все твердишь: «Учиться, учиться» – а я думаю, что лучше владеть ремеслом.

– Чепуха! Вы просто не понимаете, мама. Чтобы работать по-настоящему, нужно знать и математику, и английский язык… А я разве знаю все это?

– Для того чтобы стать плотником, нужен английский язык?

Сэйити было невыносимо это слушать. Он весь согнулся и опустил голову.

– Я хочу делать проекты, быть конструктором. Если всю жизнь стучать молотком, плотничать и работать на других – тогда не стоило и родиться человеком.

Сэйити не хотелось говорить матери, что он завидует сыну хозяина, который учится. Но глаза его наполнились слезами. На грубом, мужеподобном лице Отоки появилось выражение растерянности. Такие слова она слышала впервые. Ей показалось, что сын в чем-то ее упрекает. Отоки поспешно поднялась.

– Ну, я пойду, принесу чай, – сказала она.

Сэйити, досадуя на свои слезы, стал смотреть в окно.

Когда Отоки вошла в кухню, она сказала, словно в свое оправдание:

– Сэйити говорит, что хочет уйти от хозяина. Вот еще что придумал!

– Почему так?

– Да уж не знаю. Он просит, чтобы я ему разрешила учиться. Он уже давно это говорит, но…

– Видно, ему не нравится быть плотником?

– Он говорит: «Если всю жизнь стучать молотком, работать плотником у чужих людей, то для этого не стоит родиться человеком».

Отоки дословно повторила слова сына.

Ей было неприятно, словно сын в чем-то упрекает, ее. «Выходит, он хотел умереть в детстве», – подумала она. Но сын вырос, и он здесь, перед ней. Откуда он научился этим словам?

Отоки вдруг почувствовала, что ее сын уже вступил в мир, недоступный ее пониманию. Подавив в себе раздражение против сына, она стала наливать ему чай.

– Разве у нас нет фруктового сока? Молодым людям сок полезнее чая. Не обращайте внимания, Отоки-сан! Снесите-ка ему сок! – хлопотала Сино.

Отоки, забыв даже поблагодарить Сино, взяла сок и вышла в коридор.

Тиё сидела, сжав губы, с суровым выражением лица. Ее погасшие глаза часто мигали. Но она не слушала разговоров, которые велись вокруг нее. Она была погружена в собственные горькие мысли.

Сино удивленно выпятила губы.

– «Не стоило родиться человеком», – говорит он? Хэ-хэ!

Уловив слова Сино, Тиё спросила:

– Кто это сказал?

– Да вот, молодежь… Чего они только не выдумают! Просто удивительно.

Сино говорила своим обычным полунасмешливым тоном, но лицо ее в этот момент приняло сосредоточенное выражение. Она помрачнела, глаза затуманились и сердце больно кольнула какая-то странная, неясная, но горькая печаль.