– Глупости. Я бы сказала, что мистер Кавендиш вовсе не хочет спорить со мной. – Веселая улыбка тронула уголки губ Фелисити, будто она прекрасно знала, что Найджел не следил за беседой. – И у него явно есть мнение по вопросу, чьи стихи лучше – Роберта Браунинга или миссис Элизабет Барретт Браунинг. Я права? – Она посмотрела на Найджела.

Поэзия? Они обсуждали стихи? Какое облегчение. Разумеется, он может обсуждать поэзию.

– Или вы никогда особенно не размышляли на эту тему? – В голосе Фелисити явно прозвучал вызов.

– Признаться, я не слишком над этим задумывался. – Найджел пожал плечами. – Однако я знаком с произведениями и мужа, и жены.

Он помолчал, раздумывая над возможными результатами разговора, и попытался ответить нечто вразумительное, стараясь вспомнить хоть что-то, что он слышал о произведениях Браунингов. В конце концов, он же не идиот, участвовал в интеллектуальных спорах.

– По-моему, миссис Браунинг называют одной из самых одаренных поэтесс Англии. Произведения же мистера Браунинга еще ожидают общественного признания, но критики его ценят.

– Прекрасно, мистер Кавендиш, – пробормотала Фелисити.

– Да-да, все это хорошо, но что думаете именно вы, мистер Кавендиш? – настаивал Бекхем. – Какова ваша личная оценка? Чьи произведения вы считаете лучшими? Леди или ее супруга?

Норкрофт усмехнулся:

– Мужчины или женщины?

Очевидно, Фелисити выразила свое мнение, и Найджел мог бы побиться об заклад, что мнение было в пользу миссис Браунинг.

– Я редко высказываю свои взгляды на поэзию, думаю, в этом случае высказать более определенное мнение трудно, – откровенно ответил Найджел. – Но должен признаться, мне нравятся стихи миссис Браунинги, по-моему, на сегодняшний день она – лучшая из них.

Норкрофт поднял бокал.

– Прекрасно сказано, Кавендиш.

– Однако, – продолжил Найджел в официальной манере, которая ему довольно-таки нравилась, – творчество мистера Браунинга продолжает развиваться. Лет через десять, возможно, мы будем восхвалять его как одного из лучших поэтов страны. Лишь время сможет рассудить, кто лучше.

– Значит, сейчас вы считаете, что лучшая – миссис Браунинг, но в следующем году вы сможете легко изменить мнение? – развеселилась Фелисити.

– Какой умный ответ, мистер Кавендиш. – Норкрофт взглянул на друга с восхищением. – Исключительно умный ответ. Я и понятия не имел, что вы столь умны.

Бекхем усмехнулся:

– Я бы сказал, слишком умен. Кавендиш сумел согласиться со всеми, предоставив решение вопроса будущему. Судьбе.

– Судьбе? – Глаза Фелисити вспыхнули. – Не думаю, что мистер Кавендиш верит в судьбу.

– Конечно, не верю. Я отказываюсь верить в то, что происходящее с нами предопределено и не подлежит контролю индивидуума. Что мы лишены права выбора.

– Леди Фелисити, а вы что думаете? – поинтересовался Норкрофт. – Вы верите в судьбу?

Она посмотрела Найджелу в глаза.

– Раньше не верила, но недавние события убедили меня в обратном.

Найджел посмотрел на нее. Если не изгнать ее из своей жизни, можно считать себя женатым. Путь даже он считает ее почти неотразимой, пусть даже она идеально подходит ему, пусть она может стать ему превосходной супругой, это он будет решать, когда жениться и на ком. Не Фелисити. Не сестра. И уж конечно, не судьба.

На ум пришла мысль. Странная или блестящая – непонятно, но попытаться явно стоило.

– Если все действительно в руках судьбы, стали бы вы рисковать, предпочитая одну дорогу другой? Одну дверь другой? Выбрали бы ту карту или эту? – медленно проговорил он.

– Пир или голод, – пробормотал Бекхем.

– Можно поспорить, что дорога, дверь или карта, которые вы выбираете, – те, которые вам суждено выбрать, – мягко заметил Норкрофт. – Поэтому никакого риска нет.

Найджел не обратил внимания на его слова.

– Однако если судьба и правда уже предопределена, – продолжил он, – тогда вам не стоит колебаться в споре о подходящей дороге, двери или карте, потому что итог – выиграете вы или проиграете – предрешен.

– Полагаю, – заговорила Фелисити, тщательно подбирая слова, – все очень сильно зависит от того, достаточно ли вы умны, чтобы распознать, что именно приготовила вам судьба. Если вы уверены, что правильно понимаете собственный удел, тогда я ответила бы утвердительно. Не стоит колебаться в этом случае.

– Давайте не будем обобщать. – Найджел внимательно смотрел на нее. – Вы, как человек, верящий в судьбу, верящий в свое предназначение, стали бы вы колебаться?

– Отец научил меня никогда не спорить на большее, чем я могу себе позволить проиграть, – спокойно ответила Фелисити.

– Превосходный ответ. Но почти такой же уклончивый, как и у Кавендиша, – произнес Норкрофт.

– Вы правы, милорд, уклончивый. Что ж, скажу иначе. – Фелисити заглянула Найджелу в глаза и не отвела взгляда. – Нет, я не стала бы колебаться. Ни мгновения.

Они долго не отрываясь смотрели друг на друга. Норкрофт кашлянул, и связь между ними оборвалась.

– Если вы закончили, сэр, – спокойно проговорил лакей у него за спиной.

– Да, спасибо, – пробормотал Найджел, глядя на почти нетронутую перепелку, пока лакей убирал тарелку.

Как жаль, обычно он любил перепелов.

Через стол слуги убирали тарелки, чтобы подать следующее блюдо. Фелисити уже увлеклась новым разговором с Норкрофтом и даже не взглянула в сторону Найджела. Он бросил вызов, и она его приняла.

Он надеялся, что судьба сокрушит ее. Теперь Найджел знал, как освободиться от Фелисити, и не испытывал ни малейших сомнений в собственном успехе. И все же странно, почему в тот же самый момент он испытывал не чувство триумфа, а довольно-таки неприятное ощущение, будто съел что-то нехорошее. Разумеется, это какой-то абсурд. Ему не из-за чего испытывать болезненные ощущения. Не о чем сожалеть. Найджел избежит брака, будет держать слишком соблазнительную леди Фелисити на почтительном расстоянии и выбросит ее из головы. Он поступит так, как хочет.

Ему хотелось, чтобы Фелисити Мелвилл ушла из его жизни. Хотелось ли?

Что это задумал Найджел? Фелисити взглянула на него поверх своих карт. Что бы там ни было, она подозревала, что скоро об этом узнает.

– Ваш ход, – сказала леди Фернвуд.

– Да, конечно, – ответила Фелисити и сделала ход.

После обеда Найджел был очень любезен. Он уже не выглядел одурманенным бормочущим существом, в которого превратился, когда она поведала о своем желании выйти за него замуж. Нет, он остался лощеным, безупречным Найджелом, обладателем зловещей репутации, о котором ходили зловещие слухи. Фелисити была уверена, что у него есть какой-то план. Это явственно читалось по самодовольному выражению его глаз. Она предполагала, что во время обсуждения творчества четы Браунингов и судьбы ему пришла в голову какая-то идея. До этого он был явно поглощен какой-то мыслью и вел себя очень сдержанно. Он не поддержал флирт сидевшей справа дамы, когда та нагнулась к нему столь близко, что грудь ее могла выпасть из платья и плюхнуться ему на тарелку.

– Девочка моя, – возмутился лорд Фернвуд. – Играйте повнимательнее!

– Прошу прощения.

Фелисити извинилась, хотя ей вовсе не обязательно было сосредоточиваться даже ради хорошей игры. Игру эту она знала наизусть. В вист она начала играть с отцом, прежде чем научилась читать.

С момента приезда в Кавендиш-Хаус Фелисити ни мгновения не оказывалась с Найджелом наедине. Он активно избегал ее до обеда. Потом лорд и леди Фернвуд напомнили им об обещании сыграть в карты. Найджел проводил леди Фернвуд в библиотеку к карточным столам, а Фелисити снова оказалась под руку с лордом Фернвудом.

Найджел не сделал ничего неприличного во время трех сыгранных партий. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что эта четверка – люди, близкие по духу, да еще пожилая пара гораздо сильнее в игре, чем ожидала Фелисити. Она взглянула на Найджела, прилагавшего огромные старания не смотреть на нее. В уголках его губ таилась самодовольная улыбка, не сулившая ничего хорошего. В этом Фелисити была уверена. Однако пока план не раскрыт и причина улыбки неизвестна, ничего с этим поделать нельзя. Фелисити не знала, что он задумал, и это просто сводило ее с ума. Следовательно…