— Затем, что знаю, кто ты на самом деле!

— И кто же я?

— Хочешь, чтоб я заявила во всеуслышание?

— Никто не поверит тебе, наместница, что бы ты ни сказала.

— Я и не собираюсь никому ничего доказывать! Мне достаточно, что я сама знаю!

Очень неловко было изрекать обличающие речи, сидя на холодной земле со связанными руками смотря на него снизу вверх. Поэтому я сделала попытку подняться на ноги. Спина Неясыти помогла мне и вскоре я поднялась на колени, а потом на ноги. Никто и не попытался остановить меня, все лишь наблюдали. Я посмотрела в лицо Хамсина, совсем другое лицо, но лишь анатомически другое. Выражение его я узнала — надменное и равнодушное, словно у истукана. Неужели тогда в лабиринте и во время ареста он лишь притворялся? Неужели ничего так и не изменилось в его душе и тогда он разыгрывал передо мной комедию? Но ради чего?

— Может быть, велишь развязать мне и Неясыти руки? Или и ты боишься нас, как твои глупые солдаты.

Он не сводя с меня глаз махнул рукой кому-то позади себя. Подскочил воин и освободил мои закоченевшие запястья.

— Не стоит развязывать шаманку! — грозно приказал ему Ильсар.

Солдат повиновался и отошел от нее. По встревоженному взгляду ворона, который он пытался замаскировать под нарочитой свирепостью, было видно: он ее боится. И поделом! Неясыть продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку перед собой. Я могла поклясться, что она уже наметила план мести.

Я снова перевела взгляд на диктатора Гипербореи:

— Что ты затеял на сей раз?

— Что я затеял, тебе, наверное, уже стало понятно. Или нет?

— Видимо, ты хочешь довершить то дело, что начал десять лет назад. Я права?

— Права. Или нет. Здесь много лишних ушей. Хочешь поговорить — идем в Храм.

Совершенно напрасно предполагал Бес, что гипербореи не станут штурмовать Храм, ведь он все же был захвачен. Хотя, судя по тому, что никаких особенных разрушений и следов побоища я не заметила по дороге в него, и штурмовать-то его не пришлось. Может быть, все ушли еще до появления здесь Хамсина? Все постройки гипербореев были на месте, нигде не было видно ни мертвых тел, ни даже следов крови. Я решила, что повстанцы, скорее всего, оставили свое укрепленье без боя и ушли. И вернее всего — по подземелью. Интересно, а Хамсин знает о его существовании?

Беса я не видела с тех пор, как нас вытащили из воды, Неясыть увели куда-то, а я отправилась вслед за Хамсином в Храм. Разгневанная и раздосадованная Василиса также была отправлена с глаз принципала. Мне предстоял, по все видимости, разговор с ним наедине. Возможно, мне удастся узнать больше о его намерениях. Впрочем, с какой стати он станет откровенничать. Разве что в том случае, если соберется покончить со мной, натравив на меня злую местную старушку Энгу. А ведь это вполне возможно, учитывая то, что он точно захочет вернуть себе Медные Горы.

Мы оказались в одной из комнат наверху, где, по всей видимости, раньше хранились дары, преподнесенные богу, но теперь от них остались лишь незначительные безделушки и истлевшие тряпки, валяющиеся по углам. Видимо здесь Хамсин соорудил себе что-то вроде штаба.

Мне было вежливо предложено присесть на каменный табурет, диктатор встал напротив спиной к окну, а его преданный Ильсар у двери, видимо, предотвращая мой побег.

— Как ты догадалась? — сразу же спросил Хамсин, как только ворон прикрыл дверь.

— Неужели ты думал, что сумеешь это скрыть? Не одна я знаю.

— А кто еще?

— Ареопаг и все кто с ними. И Гавр.

— Ах, Гавр! Тем хуже для всех их и для него!

И куда девалась его деловитая невозмутимость? Услышав имя наместника Дремучего Мира, он вдруг разгневался.

— Ничего у тебя не выйдет, Хамсин! Неужели ты не понимаешь этого? Тысячелетний порядок нерушим! Саргон не допустит…

— Нет! Ты ошибаешься! На этой земле — я хозяин, а не он. Он ничего не сможет предпринять.

— А ты сможешь? Ареопаг тебе, насколько я знаю, не удалось захватить.

— Это небольшая оплошность: шаманка завела нас в леса, а сама в это время послала весть бунтовщикам, и они успели ускользнуть. Но их уже ищут, и поверь мне: найдут, непременно найдут. Не так велика зона теплых источников, а за горы они вряд ли отважатся пойти. Зная этих боровов из ареопага…

Картина происшедшего начала для меня потихоньку проясняться: заваленный вход в тоннель, раненая Неясыть… И принципал похоже не знает о подземном ходе.

— Этот старик не заговорил еще? — обратился Хамсин к Ильсару.

— Какой старик? — насторожилась я и тоже обернулась к ворону.

— Он заговорит, — убежденно воскликнул тот, не обратив внимания на мой вопрос.

Но я, кажется, и так догадалась: Абарис, скорее всего он решил остаться здесь из-за преданности Аполлону. Несчастный старик! Неужели его пытают?! Зная прошлое Хамсина, рассказы Ю-Ю и Иверлин… Он снова взялся за старое, кровопийца!

— Как ты можешь пытать старика?!! — возмутилась я. — Ты не понимаешь, что все равно он ничего не скажет?

— А, так ты знакома с этим проходимцем жрецом? — обрадовавшись чему-то уточнил диктатор. — Тебе жаль его? Этого старикашку, который столько веков морочил головы гипербореев, заставляя поклоняться мертвому богу? Он не достоин жалости!

— Любой достоин жалости! Даже ты…

— Что ты сказала? — спросил он и приблизился.

Я взглянула на него:

— Тогда в лабиринте, мне показалось, что ты другой, совсем не такой, каким хочешь казаться для всех, и что твоя свирепость скрывает твою настоящую душу, а твоя злость — напоказ. Но видимо я ошибалась…

— Ты ошибалась, — повторил он словно эхо, только сразу куда-то подевалась его надменная ожесточенность. — Зачем ты тогда сбежала из дворца? Я не хотел, чтоб ты во все это вмешивалась!

— Ты хотел меня запереть в спальне, чтоб я сидела там вся в кружевах, наблюдая из окна цветы и фонтаны, в то время как ты уничтожаешь все вокруг? — изумилась я. — Плохо же ты меня знаешь!

— Что у тебя с рукой? — вдруг неожиданно спросил он, заметив кровь.

Я не ответила. Мне не хотелось, чтоб он уходил от темы, хотя моя рука уже стала доставлять мне некоторое беспокойство: она начала неметь.

— Пошли за доктором, Скра!

— Не стоит так явно проявлять заботливость, Хамсин, а то я и на самом деле поверю, что тебе не безразлична моя судьба.

Ворон выскочил за дверь лишь на мгновенье и тут же вернулся, словно боялся оставить своего хозяина со мной наедине.

— Пусть он посмотрит. Все же ты человек…

— Это ты так думаешь.

— О чем ты?

— Ты не знал Яра Отшельника?

— Твоего деда?

— Он был титаном. Так что я выносливее, чем ты думаешь. Эта царапина — для меня ничто. Напрасно ты беспокоишься.

— Я так и думал, — усмехнулся Хамсин, но не тому, что я сказала, а каким-то своим мыслям. — Ну, конечно…

Может быть, и не стоило говорить ему, но… Я помнила, как Хамсин ненавидел людей и знала, за что. Тогда я его почти понимала. И почему-то не смотря ни на что мне не хотелось именно сейчас причислять себя к человеческому роду.

Доктором, конечно, оказался Ю-Ю. Он заставил меня снять куртку, оторвал рукав ненецкой рубашки. Я косилась на него подозрительно. Что он до сих пор делал в стане врага? Неужели все-таки из-за Василисы? Он не обращал внимания на мои недвусмысленные взгляды и делал свое дело. Перевязал мне плечо и констатировал:

— Рана пустяковая. На тебе быстро заживет.

— Спасибо.

Теперь я выглядела как настоящая оборванка: с оторванным рукавом и растрепанными волосами. Но окровавленную куртку снова надевать мне не хотелось: она была сырой и тяжелой.

— Вы что делаете вид, что не знакомы? — спросил принципал, молча наблюдавший за нами.

— Мы знакомы, Прон, — брякнул черт.

Если бы он знал, кто на самом деле тот, кого он называет Проном! Стал бы он тогда служить ему?

— Медицина не знает своих и чужих. Для нас все равны, — снова изрек он и потрогал мой лоб:-Вид у тебя лихорадочный.